Так что же увидела Диана? Ничего обнадеживающего. Едва в марте 1992 года было официально объявлено о том, что супруги Йоркские расстаются, как Ферджи тут же вычеркнули из списка приглашенных на все мероприятия с участием членов королевской семьи. Не лучше обстояли дела и с финансовой стороной дела. После десяти лет брака с герцогом Йоркским у Сары были долги на общую сумму в пять миллионов фунтов плюс гремучая смесь обиды и ненависти. Единственное, что оставалось Ферджи, — это уповать на милость Виндзоров. На шестьсот тысяч фунтов из королевской казны бывшей невестке королевы будет куплен дом — с условием, что она запишет его на своих дочерей и не сможет продать ради укрепления собственного финансового положения. Также в фонд на имя детей Елизавета II передаст 1,4 миллиона фунтов.
После этого начинаешь понимать, что «публичная вивисекция», как назвала ее сама Сара, была не просто красивым фразеологическим оборотом, призванным заострить внимание современников.
Обратила ли на это внимание Диана, сделала ли соответствующие выводы? Скорее всего, да, хотя сохранить брак с каждым днем становилось все труднее и труднее. Символом отношений между супругами Уэльскими в начале 1990-х годов стала знаменитая фотография Дианы на фоне Тадж-Махала.
Мавзолей-мечеть Тадж-Махал был построен в первой половине XVII века по приказу императора Шах-Джахана из династии Великих Моголов в память о любимой супруге Мумтаз-Махал, скончавшейся при родах.[41] Это один из лучших памятников, созданных человеком ради прекрасного чувства любви. А одинокая фигура Дианы с развевающимися на ветру волосами, сидящая на мраморной скамейке напротив белоснежного здания, превратилась в символ разрушенной любви.
А ведь четырнадцать лет назад, сидя на этой же скамейке, Чарльз убеждал присутствующих, что в один прекрасный день он обязательно привезет сюда, к Тадж-Махалу, свою будущую жену. Теперь они были вместе в Индии, но перед мавзолеем Диана сидела одна.
На следующий день прессе представилась новая возможность лицезреть, насколько испортились отношения между супругами. Во время игры в поло Чарльз забил победный гол. После матча он подошел к жене, намереваясь поцеловать ее в щеку. Но Диана в самый последний момент отвернула голову, и Чарльз с неловко раздвинутыми губами, приготовленными для поцелуя, неуклюже уперся в ее ухо. Все это было тут же запечатлено проворными фотокорреспондентами. «Daily Mirror», в частности, вышла с язвительным заголовком на первой полосе: «О, перестань, Чарльз! Ты ведь можешь гораздо лучше!»
Представители пресс-службы дворца попытались обратить время вспять и использовать официальный визит четы Уэльских в ноябре 1992 года в Южную Корею как попытку примирения. Но и в этот раз ничего не получилось.
«Едва открылась дверь самолета, я тут же поймал себя на мысли: «Боже, все кончено!» — вспоминает сопровождавший Диану и Чарльза Дики Арбитер. — Между ними не было никакого контакта. Такое ощущение, что их разделял какой-то неведомый глазу занавес. Когда они посещали военный мемориал на национальном кладбище, Чарльз скривился, словно шарпей. А Диана больше походила на мраморную статую».
В конце поездки Чарльз признался одному из своих друзей:
«Психологическая нагрузка, выпавшая на мою долю, огромна. Я чувствую, что совершенно не подхожу для этой отвратительной деятельности, связанной с интригами и общим омерзением. Я не знаю, что произойдет дальше, но я боюсь этого».
Представители прессы тут же дали супругам новое прозвище — Мрачные. Словно это были не те самые люди, которые летом 1981 года на глазах у миллионов людей целовались на балконе Букингемского дворца, а герои музыкальной драмы Рихарда Вагнера «Гибель богов»: «Hass' ich die Frohen, freue mich nie!».[42]
Провалившаяся попытка изобразить счастливую семью в Корее оказалась тем более заметна, что буквально через несколько дней, во время своего одиночного визита в Париж, Диана сумела очаровать всех — французский народ, прессу и президента Республики Франсуа Миттерана. Не зря пресс-секретарь принцессы Патрик Джефсон назвал это апогеем ее общественной деятельности.
К этому времени супруги уже давно жили разными жизнями: Чарльз в Хайгроуве, Диана — в Кенсингтонском дворце.
В понедельник 25 ноября 1992 года принц навестил свою жену, приехав в апартаменты № 8 и 9. Визит Чарльза был не случаен. В ходе беседы он сообщил Диане, что намерен подать на развод. Принцесса восприняла эту информацию спокойно, дав свое согласие. Адвокаты обменялись соответствующими документами, и начался бракоразводный процесс, а с ним и утомительное обсуждение вопросов, связанных с воспитанием детей, финансами и, наконец, тем местом, которое займет Диана в Соединенном Королевстве.
9 декабря 1992 года в 15 часов 30 минут с официальным заявлением в палате общин выступил премьер-министр Великобритании Джон Мейджор:
— Букингемский дворец с сожалением сообщает, что принц и принцесса Уэльские приняли решение расстаться. Их королевские высочества не ищут развода. Их конституционное положение и позиции в обществе останутся прежними. Данное решение принято обеими сторонами, и оба супруга будут принимать участие в воспитании детей. Их королевские высочества продолжат принимать участие в общественных программах и начинаниях. Время от времени они будут посещать семейные торжества и национальные мероприятия вместе.
Затем уже от себя лично он добавил:
— Я уверен, что мое мнение разделяют вся палата и миллионы людей, которых она представляет. Мы должны поддержать принца и принцессу Уэльских. Я также уверен, что палата поддерживает их желание защищать свою частную жизнь.
Когда премьер сел на место, в обитом деревянными панелями зале палаты общин воцарилась тишина. Депутаты были потрясены. По словам члена парламента Робина Корбитта, «мы не имели ни малейшего понятия о теме выступления премьер-министра. Объявленная им новость была сродни бомбе, которая упала на здание парламента. Возможно, кто-то из кабинета министров и знал, что происходит. Для остальных же это был самый настоящий сюрприз. Мы были шокированы».
Бывший премьер-министр Соединенного Королевства Эдвард Хит, первым взявший слово после выступления Джона Мейджора, назвал это «самым печальным заявлением, которое какой-либо премьер-министр делал в нашу эпоху».
И это притом, что в тот момент еще никто не предполагал, что все действительно закончится разводом.
Раздельной жизнью — возможно, но развод — маловероятно.
А супруги тем временем готовились к жизни порознь, уничтожая — Диана в Кенсингтонском дворце, Чарльз — в Хайгроуве — все следы совместной жизни. Дизайнерам были даны четкие указания изменить интерьер, а грузчикам — перевезти все личные вещи бывших половинок.
Помимо вещей супруги разделили и обслуживающий персонал. Так, из Хайгроува к Диане был переведен Пол Баррелл, обнародовавший впоследствии немало тайн из частной жизни своего босса. Спустя годы он признавался в своих мемуарах «Королевский долг»: «Как только я узнал о разводе, я сразу понял — отныне мое будущее связано с принцессой. Я не упал духом. Я знал — ничего не бывает просто так».
Баррелл лукавил, когда писал эти строки. На самом деле он не испытывал ни малейшего восторга от своего перехода к Диане:
«Пол не собирался работать на принцессу, — вспоминает Дики Арбитер. — Он выказал желание продолжать работать на Чарльза, однако принц был против его кандидатуры. В тот день как раз проходил рождественский благотворительный вечер. Помню, вечером я увидел Баррелла рыдающим над бокалом с виски. Он только и повторял: «Мне сказали, что отныне я работаю на принцессу!»».
Куда исчезло подобное недовольство, сказать трудно, но в последующие годы Пол настолько проникнется симпатией к Диане, что в его отношении к ней даже появится чувство ревности. Нет, не той ревности, что возникает между мужчиной и женщиной. Его ревность больше напоминала чувства Скупого Рыцаря, считающего принцессу «своей драгоценностью» и старающегося оберегать ее от неблагоприятного воздействия внешнего мира.
После разрыва отношений с Чарльзом Диана принялась сознательно акцентировать внимание на том, что она стала сильнее. Как описывал эти метаморфозы «ее» журналист из «Daily Mail» Ричард Кэй, «официальное расставание с супругом превратилось для Дианы в катализатор, который поспособствовал ее преображению из отчаявшейся принцессы в уверенную леди нового поколения».
Но так ли обстояло дело на самом деле? К сожалению, нет. Сам Ричард Кэй, написавший эти бодрые строки, в приватных беседах говорил совершенно другое.
«Я никогда не находил ее сильной!» — признавался он.
С ним соглашается и Симона Симоне:
«Диана производила гнетущее впечатление. Она чувствовала себя отвергнутой, брошенной и полностью разрушенной».
Первоначально принцесса бодро восприняла новость о расставании с мужем.
««Он согласился! Он согласился!» — постоянно твердила Диана. Я никогда еще не видел ее в таком состоянии. Возникало ощущение, что от радости она даже себя не контролирует», — записал в своем дневнике Джеймс Колтхерст.
Патрик Джефсон вспоминает, что после исторической беседы с Чарльзом принцесса пребывала в приподнятом расположении духа. Она села за фортепьяно и начала играть заводные мелодии, а члены ее команды принялись танцевать.
«Было такое ощущение, что мы очутились снова в детском возрасте: взрослые ушли и оставили нас на несколько часов одних, предоставив самим себе», — говорит Джефсон.
Но когда угар прошел, принцессу охватила тоска. Она не могла не понимать всю сложность своего положения. После одиннадцати лет брака у нее фактически ничего не было. Лишь какие-то безделушки и дешевая мебель из старой квартиры. Что же до знаменитых драгоценностей, то все они принадлежали либо семье Спенсеров,[43]