о бледна. Она выглядела счастливой и умиротворенной».
Конечно, Диана волновалась, как и любая девушка на ее месте. Но тогда ей удалось справиться с собой, хотя, согласно ее воспоминаниям, приступы булимии не отступали и ее постоянно тошнило. За окнами дворца бушевала толпа, приветственные крики людей были слышны отовсюду. Журналисты фотографировали и снимали на камеру всё, что могли. Телевизионная аудитория насчитывала, по примерным подсчетам, около 750 миллионов человек. Несмотря на предыдущую шумиху вокруг невесты принца, именно день свадьбы превратил ее в икону. Чарльз Спенсер скажет: «Она действительно стала в тот день сказочной принцессой. Ее тогда словно вручили миру».
Биографы вторят брату: «она стала медиазвездой», «она превратилась в культовую фигуру», «живое воплощение сказки», «мир воспринимал ее жизнь, как свою собственную историю». И брат, и другие свидетели перевоплощения Дианы в день свадьбы были просто ослеплены: «В ослепительной красавице почти невозможно было узнать ту застенчивую, пухлую девочку, какой она была в день помолвки всего пять месяцев назад. Стройная, хрупкая, в шелковом платье цвета слоновой кости с длинным шлейфом, Диана буквально источала сияние».
Если посмотреть многочисленные видео, снятые в тот день, то мы увидим несколько иную картину. Внимательный наблюдатель заметит смятение на лице невесты, знакомую застенчивость и взгляд исподлобья. Она по привычке слегка сутулится, хотя ее рост лишь чуть-чуть превышает рост жениха. Но рядом они смотрятся все равно негармонично: несмотря на худобу, пышное платье делает Диану зрительно куда крупнее Чарльза, затянутого в узкую униформу. Диана еще не уверена в своих действиях. Она могла бы потратить пять месяцев на доскональное изучение придворного этикета, но не сделала этого. Длинный шлейф, такой прекрасный в описаниях и на постановочных фото, на деле оказался реальным кошмаром…
Впрочем, всё по порядку. В закрытой карете в собор Святого Павла Диану везет, как и положено, отец. Граф Спенсер еще не совсем оправился после тяжелой болезни. Он с трудом двигается и напряженно улыбается присутствующим. Но пока они едут, его недуг не бросается в глаза. Отдельно, чуть раньше невесты, из дворца выехал Чарльз. Он едет в открытом экипаже вместе с младшим братом. Таким образом, сначала в собор проходит жених. Он держится, как всегда, спокойно и уверенно. Диана прибывает к собору в маленькой карете, и когда она оттуда выходит, становится в принципе непонятно, как там уместился шлейф — его вытаскивают и вытаскивают из тесной повозки. Карету, кстати, в пути немилосердно шатало, и, учитывая склонность Дианы к тошноте, ей можно только посочувствовать…
С другой стороны кареты выходит отец невесты. Ему помогают и поддерживают за руку вплоть до входа в собор, откуда он самостоятельно ведет дочь к алтарю. Диана к входу пробирается медленно — за ней подружки невесты быстро пытаются расправить шлейф, помявшийся в карете. К тому же поверх шлейфа лежит фата, и видно, как, расправляя все это богатство, подружки чуть дергают ткань и Диана с трудом удерживает равновесие. Когда она, наконец, входит в собор, ее лицо показывают крупным планом: Диана то улыбается, то нервно кривит губы. Видно, что дается ей процедура нелегко, и никакого спокойствия и сияния она не источает. Взгляд перескакивает с предмета на предмет, с человека на человека. Впоследствии напишут, что это невеста скорее вела отца к алтарю. Но нет, отец и дочь оба еле идут: отец не может нормально двигаться после болезни, а Диана с трудом тащит тяжеленный восьмиметровый шлейф.
Расстояние от входа до алтаря в соборе составляет около 70 метров. Медленно отец и дочь продвигаются к цели своего путешествия. Возле алтаря их встречает Чарльз. Всем раздают буклет с распорядком церемонии и словами церковных гимнов. Диане буклет не дают — она стоит с огромным букетом, и ее игнорируют. Все начинают петь гимн, и она пытается подглядывать в листок к отцу. Оплошность замечают, букет забирает девочка. Правда, бумажки Диане все равно не дают, и она продолжает петь, подсматривая слова в буклете отца.
Когда пара произносит слова клятвы, Чарльз нервничает, но говорит четко и довольно громко. Диану же еле слышно. Повторяя за священником фразы, она даже путает последовательность имен жениха и вместо «Чарльз Филипп» произносит «Филипп Чарльз». Затем обрученных усаживают на приготовленные места, с трудом расправляя у невесты фату и шлейф, и для них начинает петь хор мальчиков, играть орган, а после слово берет спикер палаты общин. Диана сидит, низко склонив голову и даже чуть покачиваясь. Королева-мать замечает состояние невесты и посматривает на нее внимательно: уже побывав свидетельницей ее срывов, королева-мать беспокоится за состояние Дианы.
Больше часа проходит после того, как Диана вошла в собор, и они с Чарльзом наконец покидают это место. За ними следуют члены королевской семьи и семья Спенсер. Отец Дианы уже с трудом держится на ногах. Его поддерживает бывшая жена Френсис. Развод в подобных делах не играет никакой роли — места мачехе здесь не нашлось. Замыкает шествие бабушка Дианы — Рут Фермой. На улице пару встречает ликующая толпа. Родственники остаются стоять на пороге собора (видна разница между Спенсерами и членами королевской семьи: Спенсеры все высокие и статные в отличие от низеньких Виндзоров). Открытый экипаж с новобрачными едет в сторону дворца. На этот раз шлейф уложили куда быстрее — экипаж довольно-таки просторный. Но Диана, усаживаясь, все же нервничала и помогала засовывать гигантский отрез материи. Чарльз принял посильное участие в размещении шлейфа, расправив его внутри экипажа и положив на колени жене свадебный букет (тоже изрядных размеров).
«С нами ехал огромный шлейф», — шутила потом Диана. Она верно вспомнила и плохое самочувствие отца, и помятый шлейф, который долго расправляли у входа в собор. Она точно описала свое состояние: «плохо помню происходившее», «в ушах стоял рев толпы», «у меня в памяти остались смутные воспоминания». Фразы о том, что она неожиданно превратилась из девочки в уверенную в себе красотку, не имели под собой ни малейших оснований — стоит лишь посмотреть на растерянное лицо под фатой, услышать тихий, дрожащий голосок, повторяющий слова брачных клятв… Ложку дегтя добавила уже упоминавшаяся ранее женщина-астролог. С ней Диана поделилась несколько иными мыслями: во-первых, день свадьбы она назвала худшим в жизни. Не поспоришь, на ее месте мало кто чувствовал бы прилив небывалого вдохновения. Но ничего иного от королевской церемонии в соборе Святого Павла ведь и не стоило ожидать, особенно если учитывать предшествовавшие ей многочасовые репетиции.
Второе признание состояло в следующем: «Единственное, о чем я думала, когда направлялась к алтарю, так это о том, должна ли я остановиться? Мне так хотелось повернуться назад и убежать прочь отсюда». Правда, далее Пенни добавляет, что эти признания, должно быть, принцесса высказала на эмоциях — с астрологом Диана познакомилась через пять лет брака, когда он дал заметную трещину…
На обратном пути Диана выглядела чуть более расслабленной: главное осталось позади. Но ее рука по-прежнему вяло поднималась в знак приветствия вслед за твердой рукой Чарльза. Впрочем, чем дальше продвигалась процессия, тем искреннее становилась улыбка Дианы, более уверенно поднималась рука. Пожалуй, началась самая приятная часть торжества: экипаж ехал по улицам Лондона, в воздухе стоял звон колоколов собора Святого Павла, люди приветствовали принца и принцессу. Пока беспокоиться было не о чем. Позади остался отец, действительно в тот день совершивший подвиг. Они оба сделали это друг для друга, и граф Спенсер, устало садясь в экипаж, мог вздохнуть спокойно. Ехал он вместе с самой королевой.
За всю дорогу до Букингемского дворца Чарльз и Диана не сказали друг другу ни слова. Они смотрели по сторонам и периодически махали рукой скопившемуся на улицах народу. По приезде во дворец опять возникла заминка с пресловутым шлейфом. Заметно, что Диана уже сто раз пожалела о той минуте, когда решила его приторочить к платью. Чарльз помог ей вытащить шлейф, тут подоспели и подружки невесты. Прежде чем войти в помещение, Диана снова посмотрела из-под ресниц вправо — ее излюбленный взгляд, снизу вправо, признак сомнения и страха. Весь внутренний двор, все балконы дворца заполонил обслуживающий персонал, придворные и их дети.
Люди продолжали скапливаться вокруг дворца — Чарльз и Диана должны были появиться перед ними на балконе, впервые после 1858 года, когда там стояла королева Виктория со своим мужем. Толпа кричала: «We want Charlie!» — вызывая его на балкон. Тогда еще Диана не стала звездой, ее путь лишь начинался. Шум толпы становился оглушающим, море людей колыхалось перед дворцом и уходило вдаль, насколько мог охватить взгляд. Кто-то танцевал, кто-то пел, кто-то запускал в небо шары в виде сердец. В итоге терпение толпы было вознаграждено: на балкон, по очереди, вышли Чарльз и Диана, потом девочки — подружки невесты, граф Спенсер, королева и королева-мать. Было четко видно, что перед выходом на балкон Диана не улыбалась, сосредоточенно глядела куда-то себе под ноги, но, появившись на людях, сразу растянула рот в улыбке.
На балконе она чувствует себя неловко, смотрит на бушующее море людей и не знает, что делать. Чарльз берет ее за руку и что-то говорит с улыбкой. Диана остается напряженной. Она еле справляется с тем, чтобы не начать кусать губы. Чарльз продолжает с ней говорить, но она крутится на месте и даже отворачивается от него. И вот, наконец, то, чего все ждали: поцелуй! Он получается быстрым, словно птички клюнули друг друга, а не влюбленные. Потом напишут, что Чарльз не был влюблен, а Диана скажет: «Мы целовались при всем народе». Похоже скорее на то, что Диана очень стеснялась, а принц был вовсе не против поцеловаться как следует. Но в воспоминаниях Дианы краткий поцелуй растянется на вечность…
За кулисами после венчания происходило следующее: сначала был организован традиционный королевский завтрак (хотя на часах уже было время ланча). А позже планировалась фотосессия. Помощников фотографов, которые должны были устанавливать свет, пригласили к четырнадцати часам. Сохранились любительские фотографии, сделанные непосредственно перед сессией: Диана болтает с маленькой девочкой, берет ее на руки, готовится позировать перед журналистами. Атмосфера более непринужденная, чем в соборе. Вся семья вздохнула с облегчением.