другом языке дома. Язык, иной, чем тот, которым он пользуется или тот, которым пользуется страна, где он живет, является, с одной стороны, плюсом: пренатальную область трудно, рестимулировать, хотя она все равно может действовать на ум человека. Но это нехорошо для одитора, который теперь имеет дело с пациентом, не знающим языка и который может ни иметь соник-рикола, но имеет инграммный банк, полный данных, которые когда-то имели значение и действительно являются его бэйсик-языком.
Лучшим выходом из положения для такого кейса является передача его одитору, который знает как язык в пренатальной области, так и тот, на котором пациент говорит сейчас. Другим выходом было бы взять словарь и составить по нему баунсеры и т. д… Третьим выходом является частое возвращение пациента в период младенчества, чтобы он опять начал вспоминать язык (открыть ящик, где хранятся эти папки), и потом спросить пациента о фразах, которые значили бы то или иное на этом иностранном языке. Постепенно он может вспомнить язык и опустошить банк. Подобный кейс крайне труден лишь в том случае, когда другой язык не был использован в детстве. Если язык все же был использован в детстве, одитор просто продолжает возвращать пациента в детство, когда он знал язык, а затем возвращать его в пренатальную область; пациент сможет переводить происходящее. Клише с других языков часто отличаются буквальными значениями от клише на языке одитора. Эта разница в клише несет большую ответственность за социальные аберрации наций, так как в разных странах существуют разные клише. «Я имею горячо», – говорит испанец. «Я есть горячий», – говорит англичанин. С точки зрения инграммы эта фраза означает разные вещи, хоть они и имеют то же значение для аналайзера.
Глава Девятая – Часть ВтораяМЕХАНИЗМЫ И АСПЕКТЫ ТЕРАПИИ
Каждый раз, когда одитор имеет кейс с даб-ин риколами или если перенасыщенный эмоциональными зарядами пациент возвращается в пренатальный район и начинает зрительно описывать сцену действий, это вызывает преклонение и изумление некоторых наблюдателей. Вот сидит пациент в утробе матери и «видит», что происходит снаружи. Пациент рассказывает о матери и об отце, о том, где они сидят и как выглядит спальня, но он в животе матери. Из Этого могут развиться некоторые красивые теории: одна из них гласит, что зародыш, который подвергается пыткам, развивает в себе экстрасенсорные ощущения (ЭСО) для того, чтобы видеть, что произойдет дальше. ЭСО является прекрасной теорией, подтвержденной некоторыми наблюдениями, но не для зародыша.
Давайте вспомним, что зародыш, даже если он имеет некоторые очень развитые и умные клетки, не является еще действительно рациональным организмом. Существование инграммы не обязательно значит, что зародыш в состоянии мыслить. Инграмма становится наиболее аберрирующей, когда ребенок начинает говорить. Инграмма является не памятью, а записью боли и ощущений.
Возвращать взрослого или ребенка в пренатальную область, значит возвращать туда опытный ум, который, соединяясь с этими инграммами, формирует заключения. Слушая некоторых пре-клиров, иногда получаешь впечатление, что они читали Китса [196]и лили лимонад каждый вечер на протяжении всего пренатального периода.
Возвращение разума и аналитической, способности обратно в период, когда ни разума, ни этой способности не существовало, конечно, производит впечатление на возвращенного человека. Все, что он должен делать, это бежать по инграммам и их содержимому. Он может, в дополнение к этому, при помощи механизма сновидения и расчетов попытаться восстановить целую цветную картинку окружающего.
Пренатальных ЭСО в действительности не существует. После многочисленных проверок было доказано, что когда возвращенный пре-клир думает, что он что-то видит, сама обстановка инграммы дает ему воображенную картинку происходящего. Другими словами, пренатальных ЭСО не существует. Существуют только описания и действия, которые подсказывают окружающее, и эти подсказки, действуя теперь на воображение, включают предполагаемый видео-рикол.
Такое наиболее часто встречается у пациентов, которые имеют мощные фабрики лжи. Когда одитор это видит, он начинает понимать, с каким кейсом он имеет дело; он знает, что может быть использован даб-ин соник, и он обязан обнаружить и разрядить все болезненные эмоции, до которых возможно добраться, так как это те болезненные эмоции, которые заставляют кейс избегать поправки. Тогда он может найти саму фабрику лжи, не фабрику лжи другой фабрики лжи, которая занимается производством фабрик лжи, но настоящую инграмму, которая является причиной всей этой лжи.
Однако никогда не прерывайте пре-клира, когда он занят этим материалом. Не говорите ему, что он это придумывает, вы заставите фабрики лжи работать более интенсивно. Где-то там есть расчеты на предмет защитника, полные отчаяния потери, сильные пренатальные боли и отсутствие заботы в детстве. Не нужно прикладывать больших усилий для того, чтобы вдребезги разбить уверенность пациента в себе – ту уверенность в себе, которую он умудрился с большим трудом накопить. Поэтому ступайте мягко, ищите заряды отчаяния, защитников, инграммы сочувствия и найдите фабрику лжи. Тогда кейс утрясется и будет продвигаться к состоянию клир.
Важно при входе в кейс найти и разрядить все инграммы, причиненные электрическими шоками любого вида. Похоже, что они производят группирование инграмм, будь они получены пренатально (были такие случаи), случайно или от рук психиатров. Любой электрический шок обладает силой, превышающей обычную в инграммном банке, и, очевидно, нарушает записи памяти прошлых и будущих происшествий, окружающих район шока. Травма электрическим шоком содержит огромную глубину «бессознательности», которая всегда после этого держит аналитический ум в ослабленном состоянии.
Если два пре-клира работают друг над другом, каждый принимая роль одитора по очереди, может возникнуть ситуация, когда каждый оберегает другого от нахождения некоторых инграмм.
Например, пре-клир «А» имеет расчет на предмет защитника, имеющий дело с собакой. Он, сам того не зная, пытается защитить эту «способствующую выживанию» инграмму в себе, хотя, конечно, без релиза этой инграммы терапия будет затянута. Когда он является одитором для пре-клира «Б», он имеет тенденцию переносить свои собственные проблемы на последнего, что означает, что он путается в личностях. Если пре-клир «Б» имеет какую-то «способствующую выживанию» инграмму, содержащую собаку, тогда пре-клир «А» во время одитинга будет избегать того, чтобы пре-клир «Б» контактировал свою собственную инграмму. Ошибочное предположение, что если разрешить «Б» сохранить свою инграмму о собаке, то тогда и «А» сможет сохранить свою, называется взаимным избеганием определенных тем.Можно это представить как сделку: «Если ты не будешь заставлять меня идти на поправку, я не буду и тебя заставлять поправляться». Здесь нужно быть очень осторожным: как только становится известным, что такое состояние имеет место, что нежелание сделать другого клиром проявляет себя, взаимное избегание определенных тем перестает существовать.
Может быть такое, что у мужа и жены был период ссор и несчастья. Занимаясь клирингом друг друга, меняясь в роли одитора, они избегают, не осознавая этого (по реактивному расчету), общего для них периода, таким образом оставляя нетронутыми инграммы болезненных эмоций.
Взаимное избегание определенных тем не легко обнаруживается людьми, непосредственно занятыми одитингом, и пре-клиры, меняясь в роли одитора, должны быть начеку, так как это обязательно замедлит кейс.
Кейс, который не показывает эмоций или не чувствует боли, когда эмоции и боль должны присутствовать в инциденте, страдает от перекрытая «чувств», которое скорее всего находится в пренатальной области. Слово «чувство» обозначает и боль, и эмоцию. Таким образом, фраза «Я ничего не чувствую» может влиять как наркоз на обе.
Если пациент экстериоризирован и смотрит на себя как будто со стороны, или существует то, что кажется пренатальным «ЭСО», значит, эмоциональное перекрытие скорее всего происходит из инграмм болезненных эмоций позднего периода в жизни или, по крайней мере, после рождения. Если нет экстериоризированного взгляда на инцидент и пациент находится внутри себя, но все же отсутствует резкость боли или эмоций во время работы с инграммой, нужно подозревать существование раннего эмоционального перекрытия или перекрытия боли, которые можно найти при помощи метода репитера. Используйте слово «бесчувственный» до тех пор, пока будет получена перефразировка, пробегите по фразе «Я ничего не чувствую» или по другой фразе, которая обозначает то же самое, и пациент со временем успешно ответит вам, если инграммы доступны и не подавлены другими.
Может случиться, что кейс будет «работать» очень хорошо, то есть инграммы показываются на глаза, по ним можно пробежать и они сокращаются без появления эмоций как части содержания и со слабой соматикой, которая суть не столько боль, сколько давление. Если перекрытия боли и эмоций не поддаются методу репитера, может оказаться необходимым проработать множество инграмм в бэйсик-области без боли или эмоций, но только с ощущением давления и словесным содержанием. В таком кейсе боль и эмоции со временем будут контактированы, после чего терапия принесет больше пользы.
Каждый раз, когда вы находите возвращенного пациента вне себя и видящего себя как бы со стороны, этот пациент находится вне трака. Не нужно ему об этом говорить, но заряды отчаяния, то есть инграммы болезненных эмоций, должны быть найдены как можно раньше и разряжены. Этот механизм сродни ЭСО, описанному выше.