— То, что ты хотел услышать, — усмехнулась Таня. — Я ведь прекрасно поняла твои вопросы про оружие. И ты так доблестно спасал меня от милиции! Ну прямо настоящий рыцарь. А ведь на самом-то деле ты думал, что я стала убийцей и снова вернулась к налетам.
— Я так не думал. — запротестовал было Володя, но быстро замолчал — лгать Тане он не умел. Да это было и бессмысленно, все равно она чувствовала правду.
— Конечно думал, — вновь усмехнулась Таня. — Так вот, спешу тебя разочаровать. Это не я. Я не знаю, кто она такая, но я ее найду. Вот увидишь.
— Я рад, — искренне сказал Сосновский, — я боялся.
— Знаю, — Таня кивнула, — так боялся, что с легкостью в это поверил. Но теперь можешь больше не бояться. С криминалом покончено. Алмазная навсегда в прошлом.
— Что же ты делаешь сейчас? — вырвалось у Володи.
— Сейчас я помогаю в расследовании своему другу, — ответила Таня.
Сосновский молчал. Он пытался до конца поверить в то, что она сказала, и осознать это.
— Идем, — Таня решительно повела его по улицам.
— Куда мы? — Было понятно, что Володя спросил просто так, ему было все равно, куда идти, лишь бы с ней.
— Ко мне, — улыбнулась Таня, — я получила комнату. Разве ты забыл, что я вдова героического чекиста?
Начинало темнеть, и в темноте они без труда добрались до нужного дома. К счастью, соседей в коридоре не было.
— Мужской одежды у меня нет, — вслух размышляла Таня, отправляя Володю в ванную, — ну, могу выделить тебе роскошный буржуйский халат. От прежней жизни остался.
Был тот редкий вечер, когда в квартире стояла удивительная тишина. Даже соседка Тани Изольда куда-то исчезла, на ее двери висел замок. Таня подумала, что она осталась ночевать у какой-то из своих подруг, что иногда делала. Честно сказать, сейчас это было Тане лишь на руку.
— Хорошая комната, — сказал Володя, когда Таня вернулась, неся в одной руке кипящий чайник, а в другой тарелку с бутербродами, — и колбаса нэпманская! Кто помог получить ее? Впрочем, можешь не говорить. И так понятно.
— Ну да. Туча, мой единственный друг, — ответила Таня, наливая Сосновскому чай.
В ее халате, с мокрыми волосами он выглядел так по-домашнему, что у нее защемило сердце. Зачем она привела его к себе домой? Этого Таня уже не смогла понять. Просто так получилось, все произошло само собой, так, как и должно было произойти… И она предпочитала не думать об этом, воспринимая случившееся как должное.
— Тебе не кажется, что нам надо поговорить? — спросил Володя, когда с чаем и бутербродами было покончено.
Таня с тоской отвернулась к окну. Поговорить. В этом был весь он! Говорить, выяснять отношения, разбирать по полочкам, делать выводы, оправдывать или обвинять. Зачем? Зачем все это выяснение обстоятельств и отношений, когда судьба так неожиданно столкнула их, и Таня, наверное, впервые в жизни смогла заговорить с ним без мучительных страстей, в кровавые ошметки разодравших всю ее душу? Почему бы не посидеть просто так, вдвоем, в тишине, в этом тепле, просто как два человека, потерявшихся в жестоком, безграничном мире, а потом случайно встретивших друг друга?
Но нет… Сосновский никогда не понимал тишины. Ему всегда нужно было говорить, выяснять. Слова, слова, слова. Таня вдруг поймала себя на том, что ненавидит слова, эти безмозглые инструменты, порой так глупо и несправедливо калечащие людские судьбы.
— Нет, — Таня сидела все еще отвернувшись, — говорить я не хочу.
— Ты не поняла, — в голосе Володи прозвучало какое-то неожиданное спокойствие, — поговорить не о нас с тобой. А о том, что происходит.
— Я поняла, — не оборачиваясь, Таня продолжала смотреть в темное стекло, — нас с тобой не существует.
Сосновский замолчал. Тишина вдруг стала как слоеный пирог. И в каждом слое были скрыты тайные пути для тех слов, которые никогда уже не выйдут наружу.
Тане это показалось странным. Слишком уж не похоже на Володю! Поэтому она с удивлением обернулась. Зрелище, открывшееся ее глазам, заставило ее на мгновение потерять дар речи.
Володя все так же неподвижно сидел за столом. А вот по его руке. По своей правой руке он катал лунный камень, круглый камень, такой же, какой Таня видела на рисунке меноры! Камень перекатывался по ладони Сосновского, легко скользил по его кисти, сверкая в свете лампы под цветастым абажуром.
— Откуда это у тебя? — воскликнула она.
— Я догадывался, что ты знаешь, что это такое, — улыбнулся Володя. — Хотя признаюсь честно, блефовал.
— Кто дал это тебе? — Таня не могла отвести взгляда от камня.
— Хозяйка борделя мадам Зоя. А ей дал один старый человек, который потом был убит, — ответил Сосновский.
— Аарон Нудельман, — выдохнула Таня.
— Не сомневался, что ты связана именно с этим делом, — лицо Володи стало серьезным. — Туча ищет убийцу старика Нудельмана?
— Вместо Тучи ищу я, — сказала Таня, — но этот камень…
— У меня и второй есть, — усмехнулся Володя, — нашел у убитой проститутки, которой, кстати, отрезали голову точно так же, как и Глафире Черновой. А вот старик Нудельман сохранил свою голову на плечах.
— Ты прав, — кивнула Таня. — Давай поговорим. Ты знаешь про эти убийства, а я знаю, откуда камень. Мы можем раскрыть карты.
— Но с одним условием, — Володя выдержал ее взгляд. — В этом деле мы будем теперь сообща. То есть заодно. Союзниками.
— Это понятно, — Таня кивнула, — и я согласна. Но зачем тебе это?
— Я хочу узнать всю историю. Мне теперь уже из нее не уйти. Охотничий азарт, если хочешь. Да и мадам Зоя обратилась ко мне за помощью. А вот кто обратился за помощью к Туче?
— Раввин, — коротко ответила Таня.
— Да, дело серьезное, — Володя присвистнул. — Что ж, будем говорить.
— Значит, проститутка Светулик замешана в краже меноры, — нахмурилась Таня. — Конечно, даже не подозревая, что это такое. Но для какого-то мужчины она была готова участвовать в краже. Очевидно, Глафира Чернова узнала, кто украл менору, если она убирала в синагоге.
— А Нудельман знал этого человека. И знал, что это клиент или любовник проститутки Иванько, — добавил Володя. — Поэтому он прямо пошел в заведение.
— Мы должны выяснить, кто этот мужчина, кто был любовником этой проститутки, ради кого она решилась на кражу! — воскликнула Таня. — Надо еще раз поговорить с мадам Зоей, с подругами девицы по заведению, с квартирной хозяйкой, в конце концов. Они должны хоть что-нибудь знать. Деревенские девицы болтливы. Похоже, это наш единственный след. Правда. — запнулась она, — есть еще один…
— Какой? — оживился Володя.
— Чубаевка, — вздохнула Таня. — Какого черта Нудельмана понесло туда? И главный вопрос: у него была с собой менора или нет?
— Это непонятно, — Володя нахмурился, помолчал. — А меня смущает способ убийства. Он другой. Не такой, как в случае с проституткой и Черновой. Да и соседка Черновой по коммуналке, Землянская, была убита почти так же. Ей пытались отрезать голову, но не успели. Надрез был такой глубокий, что голову вполне можно было отделить от шеи. Мы вспугнули убийцу, поэтому он не успел. И еще один важный момент. Убийца был не один. Судя по выстрелам, в квартире было несколько человек. Во всяком случае мне так показалось. А значит, у убийцы есть сообщники. Но вот способ убийства…
— Да, меня это тоже смущает, — ответила Таня. — Почему убийца отрезает головы только женщинам? Хотя. Меня ведь пытались задушить. Может, способ убийства не зависит от пола жертвы?
— Тогда это не серийный убийца, не сумасшедший, — убежденно сказал Володя. — Это ритуал. Да, отрезанные головы — какой-то ритуал. Хотелось бы понять какой.
— Из каббалы, — четко произнесла Таня, — ключ в этом. Но информации пока слишком мало. Еще один момент есть. Все эти убийства как-то связаны с самозванкой, действующей под моим именем.
— Что за связь, с чего ты взяла? — удивился Володя. — Есть факты?
— Фактов нет, — покачала Таня головой. — И логической связи нет тоже. Но я чувствую, что это так. Раввин подозревал меня — что я связана с налетами, поэтому он заставил меня присутствовать при разговоре с Тучей. Я не могу это обосновать, но это так.
— Тогда ты должна поговорить с раввином, — пожал плечами Володя. — А что еще?
— Бесполезно, — Таня покачала головой, — он не такой простой человек. Он не будет разговаривать. Тут надо с другой стороны подходить. Может, тогда все станет понятно.
— Я бы все-таки попытался поговорить. — настаивал Сосновский.
— Он с трудом идет на контакт, хоть сам и попросил нас о помощи, — ответила Таня.
Между тем часы на стенке пробили одиннадцать.
— Я пойду, — вдруг резко засуетился Володя. — Я не думал, что так поздно.
— Да, время летит быстро, когда. — Таня резко оборвала фразу.
Сосновский ушел за ширму и стал переодеваться в свою одежду, все еще пахнущую гарью.
Уже в дверях он обернулся:
— Как только узнаю что-нибудь новое, сразу сообщу.
— Хорошо, — Таня спокойно убирала со стола, не глядя на него.
— Прости меня, — вдруг выпалил Володя и быстро вышел из комнаты, можно сказать выбежал, громко хлопнув дверью. Из рук Тани выпала чашка и со стуком покатилась по столу и по полу...
Одинокий парус грязновато-белого цвета был виден за горизонтом до тех пор, пока море не стало совсем темным, поглощаемое постепенно красноватым закатом. Изумительный вид на море в любую погоду предоставляли огромные окна — это было визитной карточкой ресторана, построенного на холме над пляжем.
Внизу находились каменные плиты пирса, и в любое время года через окна можно было видеть, как бесконечные стаи чаек воюют там за хлебные крошки. Это место было удивительно красивым. Именно поэтому здесь и построили ресторан «Парус» — каменный куб белого цвета. Он работал в любое время года — что в июльский зной, что в зимнюю стужу.
При всем том среди криминального мира ресторан пользовался недоброй славой. Сюда избегали ходить бандиты и люди, вертящиеся в криминальных кругах. Можно сказать, что вид на море меньше всего их интересовал.