— А потому вопрос, — Сосновский сделал паузу, не сводя строгих глаз с лица бывшей Рыжей Зайки, — и советую отвечать как можно откровеннее и точней.
— За все, за все скажу, — закудахтала мадам Зоя, заламывая руки.
— Сколько новых девушек появилось у вас в заведении?
— Четыре.
— За какой срок?
— Первая, самая давняя, — пришла неделю назад. Вторая и третья — четыре дня назад. И наконец четвертую я взяла за день до гульки в «Парусе».
— Что значит взяла?
— Обмен был. Обменялась с Сонькой Кацапкой, шо возле Привоза бодегу держит. Я ей двух своих, а она мне посвежей.
Володя и Таня знали, что это было распространенной практикой: девицы постоянно кочевали из заведения в заведение — хозяйки обменивались ими.
— И этих четырех вы отправили в «Парус»? — продолжал Володя.
— Ну да! И трех старушек… Ну, тех, кого клиенты любят. Семь в двух машинах и поехали.
— Все семь живут в этом заведении?
— Нет, только четыре новенькие живут, три старушки снимают квартиры в городе.
— То есть три старожилки вашего заведения не знали новеньких в лицо? — вдруг вступила в разговор Таня.
— Нет, — мадам Зоя повернулась к ней, — да и не все девицы знают одна за другую.
Таня победно потрясла бумажкой. Володя удивился:
— Ты о чем?
— Считать умеешь? — воскликнула она. — Смотри, написано черным по белому! В «Парусе» было восемь! Восемь проституток! А мадам Зоя говорит: три старожилки и четыре новенькие! Четыре новенькие! Итого — семь.
— Ничего себе, — Володя присвистнул, — откуда взялась восьмая?
— Прибилась к девушкам. И это — та, которую мы ищем.
Мадам Зоя пригнала в комнату четырех девиц. Уяснив, что их будут допрашивать, они перепугались до икоты. Все девицы были жутко тупые и двух слов не могли связать. Но все же удалось из них кое- что выбить. Все они сходились на том, что пятая девушка подошла к ним возле «Паруса», когда они вышли из машины. И все решили, что так и должно быть.
Описывали ее совершенно по-разному. Худая и толстая, высокая и низкая, волосы короткие и длинные… Все сходились только в одном: она была темненькой. Но вот брюнетка или шатенка, никто не помнил.
— От допроса овец в стойле больше толку! — в сердцах ворчал Володя.
Визит в заведение мадам Зои дал четкое подтверждение: в истории была замешана лишняя девица. Именно она и была причастна к убийству.
— Не удивлюсь, если это та тварь, которая выдает себя за меня! — Выйдя на улицу, Таня с наслаждением вдыхала холодный воздух. От спертого запаха и самой атмосферы заведения ее начало тошнить.
— С чего ты это взяла? — Сосновский был настроен скептично.
— Чувствую. Запах ее чую! Если судить по наглости, некому больше. Она.
— Ты думаешь, она причастна к убийству?
— Ты забыл, что на ее руках уже есть кровь? Нэпман с Французского бульвара, семейство поляков и этот Дон Жуан недобитый, — хмыкнула Таня, — убивать ей не впервой.
— Убивать — вот так?
— А почему нет? Что мы о ней знаем? Ничего. Только о разбое. А если она действительно связана с похищением меноры? Если убийца нанял ее банду для похищения? Ее люди могли убить Аарона Нудельмана и отобрать у него менору.
— Шито белыми нитками! — сказал Володя.
— Может быть, — Таню не так-то просто было сбить с толку. — Но белый — самый видный цвет! Кстати, куда ты направляешься?
— К Петренко. Документы должен ему вернуть. А то не ровен час, нагрянет этот важный хмырь, обнаружит пропажу свидетельских показаний, и пиши пропало!
— Ты можешь узнать для меня одну важную вещь?
— Что еще? — Володя нахмурился.
— О сожительнице нэпмана с Французского бульвара. О той самой, на кого он хотел все спихнуть. Кто такая, чем занимается, почему банда ее отпустила.
— Что это даст? — Володя не понимал.
— Увидишь! — и, помахав рукой на прощание, Таня исчезла в хлопьях надвигающегося тумана, оставляя за собой самое невероятное послевкусие, такое же незабываемое, как и флер дорогих, редких духов.
Ресторация коммерческого типа под напыщенным и несколько нелепым названием «Кульбит» совершенно не процветала. Во-первых, потому, что из богатых, но полуграмотных посетителей заведения мало кто знал, что это такое, а непонятное слово раздражало. Во-вторых, хозяева заведения менялись с невероятной скоростью, а вместе с ними менялись и персонал, и порядки. То есть происходило все то, что не способствует стабильности и процветанию.
Певички, выступавшие на крошечной эстраде, были стары, потасканы и безголосы. Меню — скудным, а кухня — скверной. Коньяк и водку щедро разбавляли водой.
Словом, все ждали, что «Кульбит» загнется со дня на день. И то, что он продолжал существовать и даже вспыхивать электрической вывеской над подвальным входом в самом низу Дерибасовской, считали каким- то недоразумением.
Хорошо зная плачевную историю «Кульбита», всех его хозяев и скверное финансовое положение, из-за которого не всегда получалось отстегивать положенный процент, Туча недоумевал, почему Таня попросила его прийти сюда.
Он приехал к условленному времени. Оставил двух своих телохранителей у входа в зал. Сразу вызвал панику у всего персонала. К Туче тут же подлетел встревоженный директор и принялся лебезить перед ним. Туча быстро отослал его так, как прихлопывают назойливую муху — одним взмахом ладони. С трудом уселся за столик, еле уместившись на узком и неудобном стуле. Перед Тучей, как по мановению волшебной палочки, тут же появилась бутылка хорошего красного вина. Дорогое мерло было отменным, и Туча с удовольствием принялся отхлебывать из высокого бокала благородный напиток, недоуменно таращась по сторонам.
Утром Таня заявилась на его виллу и, не скрывая радости, попросила Тучу прийти в «Кульбит» к восьми вечера, сказав, что хочет сообщить ему что-то очень важное. На уговоры приоткрыть завесу тайны не поддалась. Но Таня вся светилась, и Туча пришел к выводу, что новость хорошая. Он уже изучил Таню, и знал, что когда она выходит на верный след, у нее начинают гореть глаза.
Скрипнула дверь, и в зале ресторана, в котором было совсем мало посетителей, появилась Таня — под ручку с Володей Сосновским! На ней было бордовое платье из панбархата. Ее белое, слишком бледное лицо оживляла яркая косметика. А на безымянном пальце правой руки горело колечко с рубином.
Туча опешил. Они подошли, и Таня расцеловала его в обе щеки.
— Ну, вы знакомы, — усевшись за столик, она быстро налила себе бокал вина и выпила его почти залпом, — поэтому представления опустим. Сейчас вы оба узнаете кое-что очень важное. Сядь! — зыркнула она на Володю.
Тот опустился на стул подальше от Тучи, чувствуя себя явно неловко.
— Шо за гембель? — На лице Тучи было недоумение. Не меньшее недоумение было и на лице Сосновского.
Таня просто сказала ему, что вместе с ней он должен пойти на одну встречу, но не сказала, кого он там увидит.
На сцене появилась певица. Худая, манерная, средних лет, в черном блестящем платье, она пела довольно выразительно, хотя голос у нее был слабоват.
— Шо за… — снова начал Туча, но Таня махнула рукой: — Тихо! Давайте послушаем.
Он замолчал. Таня с Тучей пили вино. Володя даже не прикоснулся к бокалу. Под жидкие аплодисменты певица ушла со сцены. Таня повернулась к мужчинам.
— Итак, хочу напомнить вам первое разбойное нападение банды самозванки, которая именует себя мною. Нэпман был убит. А вот его подруга, которая не была никакой сожительницей этого типа, почему- то была отпущена бандиткой. Все верно? — повернулась она к Володе.
— Вроде да, — осторожно ответил тот.
— Как звали девицу, которая долго и обстоятельно разговаривала с бандиткой?
— Кира, — ответил Володя, — но к чему это.
— Момент! — Таня быстро встала из-за столика и куда-то ушла.
Через минуту она вернулась в сопровождении певицы.
— Позвольте представить. Это Кира, — сказала Таня, жестом приглашая певицу сесть за их столик. Та повиновалась.
— Итак, это та самая Кира, которую отпустила бандитка. Кира, правда то, что вы мне рассказали? — Таня повернулась к ней.
— Правда, — кивнула женщина, — это было так ужасно! Я боюсь до полусмерти^
— Боитесь Алмазную? Значит, вы не стали бы снова разговаривать с ней?
— Вы шутите? — Кира бросила на нее испуганный взгляд.
— Нет, не шучу. Я Алмазная.
— Нет! — Кира внимательно посмотрела на лицо Тани, затем улыбнулась. — Нет, конечно! Вы меня разыгрываете?
— Нет, не разыгрываю, — Таня смотрела на нее прямо, в упор, — это была я. Я стреляла в нэпмана и отпустила вас.
— Да вы что, за идиотку меня держите? — возмутилась Кира. — Я же прекрасно видела ее лицо! Говорила с ней. У вас с этой женщиной нет ничего общего!
— Вы уверены? Посмотрите повнимательней! Вы уверены, что эта женщина не я?
— Конечно уверена. Это не вы! А в чем, собственно, дело? — Кира обвела всех присутствующих тревожным взглядом.
— А вы могли бы ее узнать? — спросила Таня.
— Конечно! Но если бы я увидела ее здесь, меня бы через секунду не было! В окно бы выпрыгнула! Я до сих пор боюсь.
— Не бойтесь больше, — сказала Таня, — спасибо, Кира. Вы можете идти.
Певица ушла. Таня посмотрела сначала на Тучу, затем на Володю.
— Всем ясно? — немного грубо сказала она. — Это Кира, и она меня не узнала. Вы убедились?
— Я с самого начала чувствовал, что это не ты, — осторожно сказал Володя.
— Шо за дурацкий цирк? Шапито! Ради этого ты меня затащила сюда? — возмутился Туча.
— Да, ради этого, — Таня смотрела на него в упор. — Чтобы доказать, в первую очередь тебе, что к налетам я не имею никакого отношения. Это не я делала. Хотела, чтобы ты поверил.
— Я и так тебе поверил, — развел руками Туча.
— Нет, — сказала Таня, с горечью посмотрев на него. — Кто верит — не сомневается.
Она поднялась из-за стола. Следом за ней поднялся Сосновский. Туча, хмурясь, остался сидеть.
— Пожалуйста, — на улице Таня обернулась к Володе, — я хочу побыть одна. Оставь меня сегодня в покое.