Диджей ошарашенно смотрела им вслед — началось!
Она выхватила телефон, чтобы позвонить в милицию, но поняла, что ей опять не поверят. Даже номер такси она не запомнила, а заявить про звук мотора или голоса пассажиров — прослыть сумасшедшей. Зато она может вызвать такси и поехать следом. Она знает, куда едут бандиты.
Такси на вызов Ноты приехало не сразу. Девушка нервничала.
— Комбинат школьного питания, — выпалила она, запрыгивая в машину.
Недоверчивый таксист сверился с картой города, оценил легкомысленный вид пассажирки с голым животом и потребовал:
— Деньги вперед.
Нота протянула купюры:
— Быстрее!
Глава 15
Над крышами домов светлеет небо. Шины дробят отражение фонаря в придорожной луже. Таксист высаживает девицу в кожаном топе перед воротами комбината школьного питания и сразу уезжает.
Нота тревожно смотрит по сторонам. Высокий забор, проходная с охранниками не оставляют ей шансов попасть внутрь. Она замирает на автобусной остановке лицом к комбинату. Вытягивает руки в стороны, растопыривает ладони и превращает свое тело в антенну, улавливающую звуковые колебания.
Обостренный слух прощупывает невидимое пространство за забором комбината. Шум производственного цеха, стрекот принтера, печатающего путевые листы, гул «Газелей» около дебаркадера. А вот и голоса водителей.
Нота переключает внимание от одного к другому: не тот, не тот, не тот… Есть!
— Вдоль бортов ставь, в центре нужен проход, — командует Борз рабочим, загружающим термосы с супом.
Рядом грузится «Газель» Айдара. Борз вполголоса его инструктирует:
— Сунь бутылки между термосами. По дороге остановишься и нальешь во все равномерно. Бутылки выбросишь.
Нота хватается за телефон, звонит Ракитину, нервно пережидает гудки и снова слышит автоответчик.
«Да что же такое, уже утро!» — кричит ее душа. А слух цепко контролирует действия Борза.
Хлопают дверцы фургона, скрипит железный засов, школьное питание загружено. Последние штампы на накладных, и Айдар садится в кабину. А вот и Борз закончил погрузку. Включает двигатель, трогается с места и кричит Айдару: за мной, брат. Сейчас «Газели» проедут вдоль здания, минуют ворота и всё — смертельная отрава направится к школам.
Нота вспоминает друзей по интернату — мальчики и девочки, мечтающие о будущем. Представляет мучительную агонию таких же детишек и хватается за голову. Что делать? Звонки бесполезны, помощь не успеет, время на спасение не остается.
Ей в спину сигналист автобус. Нота оборачивается. Седой водитель крутит пальцем у виска и показывает, чтобы она убиралась с остановки. Автобус только что прибыл, пассажиры выходят. Это конечная остановка в промышленном районе, на обратный рейс никого нет. На девушку смотрит широкая морда мощного автобуса, и она понимает — вот шанс на спасение.
Нота заходит в автобус. Из радиоприемника звучит бодрящая музыка. Водитель смотрит на странную пассажирку с безумным взглядом. Она движется к нему, останавливается вплотную.
— Эй, ты чего, — мямлит старый дяденька. — Полно мест.
— Поехали, — шипящим голосом требует девушка.
Автобус трогается с места. В этот момент Нота наклоняется к водителю и орет во все горло:
— Ааааа!
У пожилого мужчины болевой шок. Он закрывает уши и упирается ногами. Педаль газа вдавлена до максимума. Автобус набирает скорость и несется на комбинат. Нота крутит рулем, и тяжелая машина врезается в ворота. Железные створки смяты, автобус застревает в проходе.
Руль ударяет водителю в грудь, он теряет сознание. Нота стукается головой о стекло, падает, но тут же встает. Свои ушибы к черту, она слушает сердце водителя. Ритм редкий, нестабильный, прерывистый.
И Нота снова кричит, на этот раз свое имя:
— Но-та, Но-та, Но-та…
Каждый первый слог — это толчок звуковой волны в грудь водителя. Он громче второго. Первый толкает, второй отпускает. Частота толчков согласуются с ритмом сердца, словно раскачивают взад-вперед застрявшую машину. Чтобы усилить эффект Нота увеличивает и уменьшает громкость радиоприемника в такт с собственным голосом.
— Но-та, Но-та…
И сердечный мотор мужчины заводится, пульс по-прежнему частый, но равномерный. Водитель приходит в себя.
Нота переводит дух и покидает автобус. Она заблокировала выезд из комбината, но главное еще не сделано.
Перед автобусом стоят несколько «Газелей», водители матерятся. Нота идет на знакомые голоса. А вот и «Газель» Борза. Нота распахивает заднюю дверцу, залезает в фургон, ищет яд. Находит пакет с бутылками яда между флягами с детским питанием.
— Эй! Пошла отсюда! — кричит в спину Борз.
Нота вытаскивает бутылку, отвинчивает пробку, разворачивается и выплескивает в террориста:
— На! Пей! Захлебнись своим ядом!
Испуганный Борз исчезает.
Отрава попадает девушке на руку, ядовитые пары бьют в нос. Силы покидают Ноту, ноги подкашиваются. Она медленно оседает, цепляется рукой за термос, но все-таки падет, сдергивая крышку. Глаза затуманиваются. Из сжатой в руке бутылки вытекает смертельный яд.
Сквозь туман в голове она слышит возмущенные крики водителей. Кто-то пытается ее схватить.
— Прочь! Это яд, — шепчет она и отключается.
Глава 16
На запястьях наручники. Ее сопровождают вооруженные охранники. Подводят к двери с табличкой «Зал судебных заседаний». Внутри низкий потолок, узкие проходы, деревянная мебель, ряды стульев, линолеум на полу, тяжелые портьеры на окнах, — короче говоря, акустика отвратительная. Самый звонкий звук — двойной поворот ключа в замке решетчатой двери железной клетки.
«Триньк-триньк» слышит Нота за спиной, привычно разворачивается, протягивает охранникам руки, чтобы сняли наручники. Руки свободны, а она взаперти на деревянной скамье в железной клетке.
— Сегодня самый важный день. Держись, Анна, — ободряюще шепчет ей адвокат через решетку.
«Какой же был вчера? Не важный, а страшный, — задумалась Нота и с горечью усмехнулась: — Уж точно не унылый». Как те два месяца, что она провела в заключении.
Отгороженная от мира железной клеткой, девушка цеплялась за вымышленное имя Диджей Нота. Так было проще уйти от реальности. И вроде бы не к ней обращаются на судебном процессе: подсудимая Самородова Анна Антоновна.
Ранее во время следствия ее называли обвиняемой. Что дальше — осужденная?
А обвиняли ее в диком и страшном: подготовке террористического акта.
Защищавшая Ноту круглолицая тетя, похожая на требовательную воспитательницу с подходящим именем Курочкина Марина Сергеевна, сидела спиной к Анне. Напротив, лицом к подсудимой, готовился к процессу самоуверенный прокурор в кителе с золотыми погонами.
Среди зрителей Нота увидела сосредоточенного Костю Круглова, взволнованного Юру Лагушкина, любопытную Наталью Рыжикову. Вчера была и Полина Ветрова, но сегодня ее нет. Зато впервые появился другой знакомый — опасный и страшный. Он изменил внешность, старался быть незаметным, но проронил пару слов, и Нота его опознала.
В зал суда вошли присяжные заседатели. Двенадцать граждан с настороженными лицами проследовали друг за другом, скосили взгляд на подсудимую и заняли место на скамьях за перегородкой.
Кресло судьи за центральным столом на возвышении пока пустовало.
Вчера здесь выступал обвинитель Клочко Роман Владимирович. На его лысой голове выделялись узко посаженные колючие глазки и прямой длинный нос. Речь прокурора тоже была колючей и длинной.
Прокурор начал издалека:
— Подсудимая Анна Самородова с малолетства была сиротой. Она воспитывалась в доме малютки, затем в школе-интернате среди таких же обездоленных детей, лишенных простых житейских радостей. А рядом находилась нормальная школа с благополучными сверстниками. Аня им всегда завидовала. А зависть разъедает душу. Многолетняя зависть перерождается в ненависть. Ненависть требует агрессивного выхода.
Если до этого Клочко обращался ко всем присутствующим, то теперь пригвоздил девушку в клетке двухстволкой маленьких глаз и изобличал лично ее:
— Долгие годы Анна Самородова сдерживала внутреннюю агрессию, накапливала злость. В небольшой станице благополучные школьники не так разительно отличаются от интернатских детей, как в большом богатом городе. Попав в Москву, Самородова увидела школьников в фирменной одежде, с дорогими телефонами, чего у нее никогда не было. Она замечала, как школьники развлекаются в торговых центрах, рассказывают об отдыхе за границей. Счастливые дети олицетворяли беззаботное благополучие, чего была лишена подсудимая. И Самородова задумала чудовищную месть. Вот главный мотив ее преступления!
Прокурор дал возможность проникнуться его пафосом и стал рассказывать, как новоявленная террористка планировала отравить школьников.
— Анна Антоновна Самородова по прозвищу Диджей Нота работала в ночном клубе. Всем известно, что ночной клуб — это злачное место, где можно приобрести запрещенные препараты: наркотики, психотропные таблетки и тому подобное. Нет сомнений, что именно у продавцов дурманящей дряни Самородова заказала смертельный яд. В качестве мишени она выбрала ни чиновников, ни педагогов, которые могли чем-то обидеть ее. Самородова решила убить безвинных учеников младших классов, которые получают горячее питание в школьной столовой.
Прокурор подошел к присяжным и трагическим голосом сообщил:
— Объем и концентрация яда была такова, что им можно было убить сотни школьников. Только вдумаетесь, эта внешне милая девушка хотела лишить жизни ваших детей, внуков, племянников, родственников.
— Протестую! — заявила адвокат судье.
Старый седой, но мощный как кряжистый дуб, судья Новиков Евгений Андреевич взглянул поверх очков и сделал замечание прокурору:
— Роман Владимирович, меньше эмоций. Переходите к делу.
Прокурор вернулся за свой стол, перелистнул бумаги, затараторил:
— Следствием установлено, что в семь утра в день преступления Самородова Анна приехала к комбинату школьного питания. Водители комбината Шадиев Борз и Султанов Айдар дали показания, что Самородова предлагала им деньги, чтобы они пустили ее в фургоны автомобилей. После категоричного отказа Шадиева и Султанова подсудимая устроила автоаварию. Для этого она причинила вред водителю рейсового автобуса Бессонову, который чуть не умер от сердечного приступа. Самородова завладела управлением автобуса и снесла ворота комбината. В создавшемся хаосе подсудимая сумела проникнуть в фургон со школьным питанием. Самородову застали в момент, когда она наливала яд в открытый термос с горячим супом. Таковы факты.