Ринг упомянул популярного диджея Лазера, который славился световыми эффектами.
— А что у Лазера? — спросила Нота.
— Все говорят, он приготовил нечто особенное — объемное лазерное шоу! Его подадут на десерт.
Новость заинтересовала Ноту. Ринг это заметил и воскликнул:
— А ты не слышала? Ха! Ты и программу концерта не видела? Поздравляю! Ты у меня на разогреве. И знаешь почему? Потому что тебе нечем удивлять. Разве что покажешь…
Ринг поддернул на себе ладошками вымышленную грудь. Юра пихнул его с прохода:
— Вали!
Ринг захлопнул дверь и шепнул: «сиськи, сиськи, сиськи» — прекрасно зная, что Нота его услышит.
Нота осталась в тревожном недоумении. Не из-за похабного оскорбления развязного диджея. Ее тревожил женский крик боли, который она услышала в наушниках Ринга.
Глава 53
Людмила Бояринцева позвонила Джине из больничной палаты мужа.
— Коля готов говорить. Только ты недолго нас мучай, ему скоро на процедуру, — предупредила жена актера и включила громкую связь.
Джина старалась приободрить именитого актера и о трагическом событии упоминала уклончиво.
— Здравствуй, Коля! Джина рада тебя слышать. Как выпишут, добро пожаловать ко мне. Ради непревзойденного Николая Бояринцева Джина готова возобновить лечебную практику.
— В музыкальной ванне было хорошо, — отозвался актер.
— Вспоминаешь Доктора Ноту? — подхватила тему целительница.
— Девушка с голосом, — одобрительно проворчал актер и оживился: — И ее помощницу помню. Ножки, фигура, мы танцевали и…
— От нас ты ушел бодрым и помолодевшим, — поспешила сказать Джина, пока артист не ляпнул лишнего при супруге. — Звукотерапия еще будет, а сейчас надо вспомнить журналиста, который напал на тебя на съемках. Раньше ты видел его в моем доме. Так?
— Видел, кажется. Но имени не помню.
— Имя не обязательно. Я расскажу, как он выглядит.
Джина раскрыла дневник с подчеркнутыми именами и стала описывать внешность грузинского художника, который пересекался с Бояринцевым в ее доме трижды:
— Седой мужчина с усами. За шестьдесят, немного похож на Сталина…
— Нет. Тот молодой, — перебил ее актер.
— Так и думала.
Джина перешла к бизнесмену с недобрым взглядом, которого согласилась лечить за большие деньги.
— Высокий, короткие черные волосы, колючие глаза, тридцать с небольшим лет…
— Совсем молодой, — снова перебил Бояринцев. — Я еще подумал, привирает. Не журналист еще, а студент.
— Студент, — задумчиво повторила Джина.
Она пролистала дневник. Из подчеркнутых имен только один человек подходил под этот возраст. Она считала его наименее вероятным подозреваемым. Он никакой не журналист и даже не студент. Желая убедиться, Джина подробно описала внешность молодого человека.
Разволновавшийся артист подтвердил:
— Он! Что ему от меня надо?
Трубку перехватила Людмила:
— Коленька, успокойся. Тебе пора на процедуру. — И упрекнула Джину: — От тебя только неприятности.
После разговора с Бояринцевым Джина пребывала в сомнениях. Психика актера аморфна, не устойчива. Его поврежденный мозг нащупывает новые нейронные связи. После черепномозговой травмы Бояринцев далеко не сразу вспомнил о «журналисте», что вполне естественно. Реальность могла исказиться за черным туманом страха вечной инвалидности.
Джина поднялась в кабинет звукотерапии, разделась до белья и включила диск, рекомендованный Нотой. Целительница просидела полтора часа в звуковой ванне. Организм расслабился, нервы успокоились, сумбурные мысли пришли в порядок.
Под влиянием музыки Джина многое вспомнила, сопоставила нюансы и пришла к выводу, что актер не ошибся. Бояринцев верно указал на самозванного «журналиста». С головой у молодого человека есть проблемы. Если так, он представляет опасность. И теперь уже не для Бояринцева.
Нужно предупредить. Срочно!
Джина взяла телефон, набрала номер. Абонент не ответил. Она оделась, спустилась в гостиную, повторила вызов. Ей ответили только с третьего раза. В трубке гулким фоном бухала музыка.
— Нота, это Джина! — прокричала целительница. — Что у тебя там?
— Муз-фестиваль. Аппаратуру настраивают, проверяют звук.
— Ты одна?
— В таком месте невозможно быть одной.
— Отойди, чтобы тебя никто не слышал, — потребовала Джина и повторила: — Никто!
Нота прочла неподдельное волнение в голосе Джины, знаками объяснила Лагушкину, что тут громко, и отошла в более тихое место.
— Джина, что случилось? — спросила она.
— Я поговорила с Колей Бояринцевым. Журналистом назвался Юрий Лагушкин!
— Каким журналистом? — не поняла Нота.
— Помнишь, мы составили список? Это Лагушкин ударил Бояринцева по голове на съемках.
— Не может быть! Как Бояринцев его опознал?
— По возрасту. Остальные из списка намного старше.
Нота пыталась найти объяснение чудовищному недоразумению.
— Это список тех, кого Бояринцев видел вашем доме. Да, Юра самый молодой пациент. А приятели Вано? Они ведь тоже молодые.
— Мой мальчик тусовался по ночам, когда у нас не было пациентов, — грустно сказала Джина.
— Возможно, это был диджей Ринг! — осенило Ноту. — Бояринцев мог увидеть его около вашего дома и запутался в воспоминаниях. Ринг очень наглый и может соврать что угодно.
— Про твоего Ринга я ничего не знаю, а вот про Юру Лагушкина кое-что расскажу. Он попал в психиатрическую клинику после попытки суицида. Таковы правила. По просьбе его мамы Анжелы я не стала об этом болтать. Придумали депрессию после увольнения с работы.
— Суицида? — не поверила Нота. — Юра хотел покончить с собой?
— Он резал вены.
— Неправда! Я видела его руки. Никаких шрамов.
— На ногах.
Нота опешила. Ноги Лагушкина она не разглядывала. На сеансах звукотерапии глаза цеплялись за его обнаженный торс, а во время секса было не до этого.
— Я все равно не понимаю, — сомневалась Нота. — Как глупая попытка самоубийства может быть связана с нападением на Бояринцева? Зачем это Юре?
— На этот вопрос, Доктор Нота, ты должна ответить сама. Ты лечила Лагушкина и, как я понимаю, узнала его со всех сторон.
Упрек был справедлив. Нота растерялась:
— Джина, я не знаю, что думать.
— Ты его любишь?
— Не знаю, — честно ответила девушка.
— За все это время Лагушкин ни разу не упомянул про суицид?
— Нет.
— Вот и подумай, что еще он скрывает.
Нота не желала гадать. Она хотела знать ответ здесь и сейчас. Она рассказала Юре про всю свою жизнь, а он скрывает такие вещи. Между близкими друзьями не должно быть тайн!
Нота вернулась к сцене, где она оставила Юру. Лагушкина там не было. Девушка поискала его среди молодежных компаний, заполнявших фестивальную поляну. Не нашла. Вернулась к самому действенному способу — довериться слуху.
Это было трудно, мешала громкая музыка и гул сотен голосов. Нота бродила между бытовками и палатками пока не услышала знакомый голос. Лагушкин выругался. Нота устремилась на голос и нашла Юру рядом с трансформаторной будкой. Он вытирал оцарапанную руку.
— Юра, что ты здесь делаешь? — воскликнула Нота.
Лагушкин вздрогнул, словно его застали за чем-то неприличным, и возмущенно указал на провода на подпорках:
— Электрики косорукие. Разводку на соплях сделали.
— Плевать! — отмахнулась Нота и осмотрелась. Здесь было относительно тихо, можно поговорить серьезно.
Юра заметил ее волнение:
— Нота, на тебе лица нет. Опять из милиции звонили?
— Джина беспокоится.
— О чем?
Девушка наклонилась и задрала штанину на лодыжке парня. Она увидела рубцы от порезов и окончательно расстроилась:
— Почему ты не рассказал мне про это?
— Стеснялся. Думал, не поймешь, презирать будешь.
— За что?
— За малодушие, — смутился Юра. — Убить себя хотят только сломленные люди. А я, наоборот, так проявлял характер. Из-за тебя, между прочим.
— Не выдумывай.
— Ты мне еще в клубе «Hungry dog» понравилась. Помнишь, вы залили коктейлем диджейский пульт, а я почистил?
— Это был мой первый вечер в ночном клубе, — кивнула Нота.
— Ты ушла с Рингом.
— Неужели из-за этого?
— Нет! Потом я нашел тебя в «Перспективе». И обалдел! Простая девчонка превратилась в Диджея Ноту!
— Случайно вышло.
— А когда тебя арестовали, мне так тоскливо стало. Испугался, что ты можешь в тюрьме умереть. Постоянно думал об этом и захотел представить, страшно ли умирать. Однажды в ванной надрезал себе вены на ногах. Смотрел, как вытекает кровь. Недолго, заклеил пластырем. Через неделю еще раз, ждал подольше. Оказалось, не страшно, а даже красиво. Красная кровь в белой ванной.
— Идиот!
— Согласен. Когда начался суд, я приходил, чтобы видеть тебя. Прогуливал работу. Тебя выпустили, а меня уволили. Мы встретились, помнишь? Ночью, после клуба ты шла с Полиной и отшила меня.
Нота вспомнила:
— Диджей Ринг был на коне, а меня бортанули в клубе. Настроение было ниже плинтуса.
— А у меня еще ниже. Пришел, лег в ванну и полоснул лезвием по ноге. Кровь — это жизнь. Я смотрел, как она вытекает, а мне интересно — когда отключусь?
— Заигрался.
— Почти. Я один живу. А тут Анжела явилась, увидела меня в ванной в крови, завопила, вызвала скорую. Дура! Меня вместо больницы в психушку упекли.
— Значит, порезы были игрой?
— Дуростью. Психушка помогла это понять. Врач приставал с вопросами: от безответной любви, от потери близких? — искал причину. А мне и сказать нечего, но всё больше о тебе думал.
— Что ты думал?
— Представлял тебя рядом. А потом узнал, что ты у Джины музыкой лечишь. Анжела на музыке повернутая. Я ей капал на мозги, что музыка меня спасет. Она подняла старые связи среди известных музыкантов и пристроила меня к Джине. То есть к тебе.
— С тех пор никаких порезов? — уже спокойнее спросила Нота.
— Себя убивать глупо.
Нота вдруг подумала: а других? Она смутилась и промолчала. Возникла неловкая пауза.