– Ольга Игоревна, ты опять?! – ахнула Роза.
– Только для того, чтобы скрасить еду!
– И заодно вечер… Ладно, наливай! – согласилась Роза, и они выпили понемногу.
– Хорошо, – вздохнула Ольга Игоревна. – Не хватает свечей. Нет, это не романтический вечер, а так… для общей расслабленности. Меня в Европе нашел один мужчина… – совершенно внезапно поменяла она тему разговора.
– Симпатичный? – настроилась на нужный, как ей показалось, лад Розалинда.
Она села на кровати, сложив ноги «по-турецки», и с интересом смотрела на мать.
– О чем ты? А… Нет, он симпатичный, конечно, но мы просто друзья. И всегда были друзьями. Мы вместе росли, наши мамы дружили. Жора из этих мест.
– Встретились два земляка на чужбине?
– Вот именно. Ну, посидели, вспомнили молодость. А Жора возьми и оброни: «Жаль, что Мишка тебя богатой не сделал». Поясню. Жора хорошо знал моего парня – твоего отца Михаила Соболева. Я заинтересовалась, о каком богатстве идет речь. Мишка всегда был гол как сокол. Сразу оговорюсь – человек он был очень хороший, ты на него похожа, но безынициативный и упрямый. Например, вбил себе в голову, что я не соглашаюсь выйти за него замуж, даже родив дочь, из-за того, что он мало зарабатывает.
– А это не так? – спросила Роза.
– Нет, не так. Я не выходила замуж из-за своих убеждений. Считала всякие там штампы полным фуфлом. Видимо, у меня затянулся подростковый период, вот я и бунтовала против всего мира. Мишка здесь был совсем ни при чем… И вот когда мы встретились с Жорой, он рассказал мне, что Мишу очень тревожил этот факт. Более того, Соболев говорил ему, что намеревался разбогатеть, и тогда я уж точно не откажусь от свадьбы.
– Похвальное желание разбогатеть и содержать семью, – пожала плечами Розалинда.
– Ага! Особенно если после этого желания он сразу же и погиб, – задумчиво ответила Ольга Игоревна, как-то странно поглаживая мягкую стену рукой с длинными красными ногтями. Словно перед ее мысленным взором стоял враг, и она размышляла, как бы в него этими ногтями вцепиться.
Во всяком случае, так показалось Розе, которая даже тряхнула головой, отбрасывая глупые и дурные мысли.
– Совпадение. Он же пошел в горы, – сказала Розалинда и тоже задумалась: «Я же говорю о своем отце. О моем родном отце, которого не помню и о котором ничего не знаю. Грустно».
– Миша не просто пошел в горы – он отправился за заработком! – продолжала ее мать. – Жора сказал, и мне это показалось очень странным, что именно в том походе за большими деньгами, за будущим своей семьи, и оборвалась жизнь двух друзей. Конечно, я стала расспрашивать Жору, что ему известно, что за деньги они пытались заработать?
– И что?
– Жора сказал, чтобы я сама спросила у него, – ответила Ольга Игоревна.
– Что?! Он издевался над тобой? Или у него юмор такой, плоский? Мол, когда помрете, встретитесь и все друг другу расскажете.
– Да нет, Роза. В том-то все и дело, что не он, а я выглядела идиоткой, когда выяснилось… В общем, выяснилось, что я не в курсе: Миша-то, оказывается, жив.
Розалинда залпом выпила коньяк.
– Ты шутишь?
– Нет. Михаил находится здесь, в закрытом блоке для совсем безнадежных пациентов, которых никогда отсюда не выпустят. И вот я тоже тут и уже договорилась с одним из сотрудников, чтобы меня ночью провели к нему.
– Не может быть!
– Я тоже была в шоке, когда узнала.
– Это же мой отец… – прошептала Роза.
– Такой же, как я – твоя мать, биологический, – согласилась Ольга Игоревна.
– Сколько же лет он здесь?! А все думали, что погиб в горах…
– Я сама так думала. Знала бы, что Миша жив, не бросила бы! Помогла бы!
– Так, может, и Роман не погиб? – всполошилась Розалинда. – Мой отец… ну, кого я считала отцом…
– Нет, таких сведений у меня нет. Вроде, Роман погиб на самом деле, а вот Мишка выжил, но стал совсем неадекватным.
– А как же это все скрывалось? И кто знал, что Михаил Соболев находится в психушке? – продолжала удивляться Роза.
– Мало кто знал. Мишка один на свете был, я да ты – вся его родня. Сюда к нему приходила несколько раз, как мне сообщили, некая дама. Такая высокая, видная, с убранными назад гладкими волосами.
– Моя мама… – выдохнула Роза. – Значит, она знала! Но… Это же мой отец, почему она мне не сказала?
– А с ней приходила молодая девушка, похожая на цыганку.
– Сестра моя… Выходит, и она знала. Только я была не в курсе, – огорчилась Роза.
– Не думай об этом. Судя по всему, они оберегали тебя от чего-то.
– Я должна была знать! – осталась при своем мнении Розалинда. – Мама говорила мне, что мужчины полезли в горы за эдельвейсами, но вряд ли с них можно разбогатеть…
Женщины поели и еще выпили понемногу, а потом легли на кровати, каждая думая о своем.
Роза и сама не заметила, как заснула, причем удивительно спокойно и легко в столь неспокойном и странном месте. Когда ее разбудила Ольга Игоревна, она встрепенулась:
– А? Что?
– Тише! Два часа ночи! Пора…
В палате стояла пожилая женщина. На ней была одежда сотрудницы больницы.
– Это Клавдия. Она нам покажет путь, – представила незнакомку Ольга Игоревна.
«Покажет путь… путеводная звезда…» – Роза зевнула.
Женщина была немногословна, а ее настороженный, колючий взгляд не внушал доверия. Становилось понятно, что она совсем даже не рада новым пациентам, просто не смогла отказаться от денег, предложенных Ольгой Игоревной.
Они прошли по коридору мимо палат и начали спускаться по лестнице.
«Так я и знала, идем в подвал! – екнуло сердце у Розы. – Ох, как же я не люблю подвалы, где пытают, ставят эксперименты и издеваются над людьми, выкачивая из них кровь…»
Розалинда вдруг споткнулась, и ее поддержала за локоть Ольга Игоревна.
– Гиблое место, – буркнула Клавдия.
Роза с Ольгой Игоревной переглянулись.
– Словно на болото идем, – попыталась пошутить Розалинда.
– Мы говорим «огород» или «погребок». – Клавдия не могла слыть многословной женщиной ни при каких условиях.
– Огород?
– Здесь находятся «овощи», то есть те, кого людьми сложно назвать.
Роза ощутила, как по ее спине пробежала волна холода. Низкий потолок, узкий проход и засовы, засовы…
– Какой ужас! Столько людей спрятано фактически под землей, – произнесла она.
– Не все камеры заняты, долго такие пациенты обычно не живут. Да и опасны они, – пояснила Клавдия.
И тут, словно в подтверждение ее слов, где-то в глубине раздался жуткий вопль или рык.
– О господи… – прижалась к спине провожатой Роза.
– Да ничего страшного. Сенечка всегда так кричит. Не спится ему. Не бойтесь, двери крепкие, отсюда редко кто убегает. Хотя единичные случаи были…
Ноги у Розы стали словно ватные, ей внезапно перестало хватать воздуха и пространства. Показалось, что именно сейчас произойдет тот самый единичный случай, когда один из запоров сломается и им навстречу побежит какой-нибудь псих.
А коридор все не кончался. И тут не было такой тишины и спокойствия, как наверху. Раздавались какие-то удары, возгласы, скрежет, стоны, лязганье.
«А наверху ничего не слышно. Ну и звукоизоляция здесь! Меня будто погребли заживо». – Розе уже стало казаться, что она и все подземелье слышит стук ее сердца.
Наконец Клавдия остановилась и достала связку ключей.
– Здесь…
– Вы что? Хотите вот так, просто открыть дверь? – с ужасом спросила Розалинда.
– Так сами просили… – неприязненно посмотрела на нее сотрудница больницы.
– А где санитары? Где охрана? Вы с ума сошли! Он же кинется на нас! – попыталась остановить ее Роза.
– Этот кинется? Да что вы! – махнула рукой Клавдия и распахнула дверь. – Прошу! Освещение, правда, здесь не очень…
Ольга Игоревна отстранила одеревеневшую Розалинду и шагнула весьма смело и решительно в помещение. Роза побоялась оставаться одна в мрачном коридоре и кинулась за ней. Она оцепенела при виде представшей ее глазам картины: железная кровать, стол и отхожее место, а посередине палаты на полу сидит старик и мерно раскачивается из стороны в сторону, словно метроном.
Запах в палате стоял отвратительный. Роза прислонилась к холодной стенке, а Ольга Игоревна села на кровать. Правда, вид ее говорил, что она не испытывает сильного удовольствия от столь неуютного места, от того, что ей приходится сидеть на грязной постели. Похоже, у нее просто подогнулись ноги.
Старик выглядел удручающе. Нет, не то слово. Розалинда, профессиональный медик, не раз видела трупы, так вот они выглядели много лучше этого человека – худого до прозрачности, с узловатыми венами на руках, изможденного, с серо-зеленым цветом лица, впалыми щеками, темными кругами под глазами. Глаза не жили на лице, не блестели, не двигались, не рефлексировали… Больной вообще ни на что не реагировал.
Ольга Игоревна несколько раз позвала его:
– Миша! Мишка! Миша, ты слышишь меня?
Нет, похоже, он ее не слышал. Огурцы, помидоры, кабачки тоже ведь не слышат и не реагируют на человеческий голос.
– Мишка, сколько лет прошло! – закрыла лицо руками Ольга Игоревна. – Здесь дочка твоя… Помнишь меня?
Слезы текли сквозь пальцы.
И тут с Розалиндой случился приступ. Она не могла бы объяснить, что произошло, но у нее из-под ног как будто почва ушла. В глазах потемнело, воздух перестал поступать в легкие, и ее охватил панический ужас. Роза закричала и побежала к двери. То есть ей так показалось, поскольку она ничего перед собой не видела. Но ее тело, которое покидала жизнь, еще ощущало сильные удары о стены.
Роза слышала крики, голоса, чей-то ужасающий смех, словно она уже попала в ад. А затем все стихло, потому что сознание полностью покинуло ее.
Глава 11
Розалинда никогда не любила зиму. Она родилась в регионе, в котором не бывает суровых, злых зим и даже незначительное понижение температуры вводило ее в уныние и всегда заставляло мерзнуть. Поэтому ей совсем не нравилось, что она вынуждена сейчас лежать в сугробе. Шевелиться Роз