– И до палаты вы его не провожали?
– Нет. Зачем? Он же знал, где Пискунов лежит.
– Если мне не изменяет память, то с того места, где сидит дежурная медсестра, дверь в палату не просматривается.
– Нет, – покачала девушка головой, – стол сестры стоит в нише. Обзору мешает угол.
– Вот именно. Скажите, Светлана, а можно как-то пройти к палате Пискунова, минуя вас?
– Можно, но только на лифте. Но лифт просто так не работает. Его включают, когда надо лежачего больного доставить в отделение. Ключи от лифта находятся у дежурного врача.
– А пожарная лестница есть? Или какая-то другая?
– Лестница? Есть. Она находится в конце коридора, только посетители по ней не ходят: на первом этаже дверь на лестницу всегда на замок закрыта. В дневное время на лестнице врачи курят, а ночью больные попыхивают. Мы, конечно, их гоняем, но лучше, если они курят там, а не в палате или в туалете.
– А с одного этажа на другой по этой лестнице можно пройти?
– Конечно, только на первом этаже выйти нельзя – замок. А ключ у охранника.
– Что и требовалось доказать, – пробормотала я.
– Что? – не поняла Света.
– А то, что Пискунова мог скинуть любой. Вы же не видели, кто к нему в палату входил.
– Нет… Ой, не путайте меня! Сначала мимо меня прошел этот парень, а потом, минуты через три, стали доноситься с улицы крики.
– А свидетели падения Пискунова есть?
– Нет, как он падал, никто не видел. Его нашла санитарка из хирургического отделения. Она к мусорным бакам шла вдоль здания и на труп наткнулась. Если бы не она, Пискунова нашли бы только утром.
«Когда Юра вошел в палату, свет был выключен, – вспомнила я его сумбурную исповедь – Если все было так, как он рассказывает, и Пискунова выкинули в темноте, то свидетелей его падения можно и не искать, поскольку в темном окне никого не разглядишь. Вопрос: кто выключил свет в палате? Пискунов? Нет, он ждал Егорова. А вот убийца, тот мог выключить свет, чтобы никто не мог его опознать в окне. Почему тогда Пискунов не закричал, не выбежал в коридор? Отвлекся и не увидел, кто вошел в палату, и потому не понял что к чему? Подумал, что перегорела лампочка? А дальше – в одно мгновение чьи-то сильные руки потащили его к открытому окну. Сильные руки… Юру силачом не назовешь».
– Понятно, – вздохнула я.
Мои слова относились лишь к рассказу Светланы. На самом деле мне ничего не было понятно. Вернее, картину убийства я приблизительно себе нарисовала. Но кто и за что убил Пискунова, я даже предположить не могла.
Светлана деликатно закашляла. Я уже несколько минут сидела молча над пустой чашкой, пытаясь что-то рассмотреть в кофейной гуще. Наверное, и вид у меня был весьма странный, если она, набравшись смелости, спросила:
– С вами все в порядке?
– А? – встрепенулась я. – Что? Ну да, все в порядке. Простите, Светлана, мне пора на работу. Да и вам, видимо, после бессонной ночи хочется отдохнуть.
Глава 11
В «Три самурая» я пришла в прескверном настроении. Мучило то, что помочь Юре мне пока было нечем. Изначально подозревая Светлану в отравлении Пискунова, я представляла ее обидчивой особой, скрывающей за кажущейся простотой злой и неуживчивый характер.
Света оказалась совсем другой – простой и добродушной. Я не могла ошибиться. Можно улыбаться, говорить хорошие слова и держать при этом камень за пазухой, но открытый и несколько наивный взгляд подделать весьма трудно – даже маститым артистам это редко удается. Что тогда говорить об обычных людях, не имеющих к театру никакого отношения? Нет, Светлана, по моему мнению, не могла быть злодейкой.
Опоздав на полчаса, я тихо прошла к своему столу. Куприянов взглянул на меня не столько с осуждением, сколько с нескрываемым презрением.
– Ну-ну, работничек, – промычал он себе под нос.
Сегодня Слава бурчал на меня, еще не ведая о том, что накануне произошло в больнице, иначе бы он не упустил случая лишний раз обвинить Егорова во всех смертных грехах.
– Совести у людей нет. На всё им наплевать. Когда хочет, тогда приходит. А я, как папа Карло, за всех вкалываю.
Я слышала, что он бормочет, однако не сочла нужным даже слово сказать в свою защиту – много чести. Пусть думает обо мне все, что хочет. Я включила компьютер и подвинула монитор таким образом, чтобы хоть частично отгородиться от сварливого коллеги.
Пока в кабинете сидел Юра Егоров, я относилась к Куприянову вполне нормально: любви не испытывала, но и особой неприязни у меня он не вызывал. Юра своими шутками и прибаутками привлекал всё внимание к себе. Теперь же Славкино сопение и шмыганье носом за компьютером злило меня настолько, что хотелось встать и завалить его стол бумажными салфетками и каплями для носа. Его аллергический насморк действовал на меня, как красная тряпка на быка. Естественно, дело было отнюдь не в насморке. Сейчас Куприянов бесил меня во всех своих проявлениях: больной ли, здоровый, молчащий в тряпочку или разглагольствующий на темы высокой морали.
Дождавшись десяти часов, я позвонила начальнице.
– Вера Ивановна, я могу к вам зайти?
Рассказывать о Юркином ночном визите и о том, что предложила ему пожить на даче своих знакомых, я, разумеется, не собиралась, но подумала, что о смерти Пискунова она знать должна: так или иначе, а в больнице меня видели. Возможно, скоро сюда нагрянет следователь. Уж слишком подозрительно я буду выглядеть, если выяснится, что знала о происшедшей трагедии и никому о ней ничего не рассказала.
– Вера Ивановна, я вчера была у Пискунова… – в двух словах я поведала о нашей с ним беседе, а так же о том, что он позвонил с моего телефона Егорову. – Сегодня решила опять его навестить, прямо с утра. Юре я постеснялась звонить. Ему и так не сладко, а тут еще я с расспросами. Решила у Пискунова узнать, о чем они договорились. Блинов напекла, поехала… А там такое…
– Вика, что еще? Не тяни, – кажется, Вера Ивановна была готова ко всему.
– Пискунов из окна вывалился.
– Что?!! – не поверила она.
– Да. Но самое плохое, что в это время к нему шел Юра. Палата у Пискунова одноместная. Подтвердить, что Пискунов выбросился при Юре или без него, никто не может.
– О, господи! А Юра? Он что говорит?
– Не знаю, – вздохнула я. – Не знаю. Все думают, что это он выбросил Пискунова из окна. Я только не думаю, – после короткой паузы добавила я. – Никто не видел, как это произошло. Видели только, что наш Юра идет в палату, а что было потом, никто не знает, – повторилась я.
– Юру арестовали?
– Нет, вроде бы. – Не хотелось мне, но приходилось разыгрывать перед Верой Ивановной свою неосведомленность. – Со слов медперсонала, он убежал. Скрылся.
– Скрылся? – переспросила Вера Ивановна.
– Да. Я думаю, он понимает, насколько плохи его дела.
Вера Ивановна взяла со стола мобильный телефон. Сделав один звонок и не дозвонившись, она посмотрела на меня с сожалением.
– Вика, может, мы зря его выгораживаем и оправдываем?
– Вера Ивановна… – протянула я. – Вы о чем?
– О том, – вздохнула она. – Против фактов не попрешь.
– Какие факты?! – возмутилась я. – Нет фактов, нет свидетелей. Одни лишь домыслы, предположения.
– Но ведь человека он сбил.
– Досадная случайность.
– А потом? Стоит ему появиться в больнице, так что-то с Пискуновым случается. Что это? Случайность или закономерность?
– Юру упорно кто-то подставляет.
– Да кому он нужен?! – отмахнулась от меня Вера Ивановна. – Кто он, чтоб его подставлять? Сын президента? Или он метит в кресло мэра? Думаю, что скоро к нам опять нагрянут гости из казенного дома. Ты язычок немного попридержи. Не надо так рьяно защищать Егорова. Вдруг он, правда, виноват? Я уже жалею, что тебя в больницу послала. Ладно, иди работай. А чтобы в голове лишних мыслей не было, возьми Юрины объекты на себя, – сказала она и уткнулась глазами в какую-то бумажку.
Наверное, в глубине души она чувствовала себя предательницей, если не захотела встретиться со мной взглядом. Не возражая и не доказывая что-либо, я молча развернулась и вышла из кабинета.
«Ничего, разберемся, – пообещала я себе, злясь на Веру Ивановну. – Посмотрим, кто из нас прав. Нашли козла отпущения. А как же презумпция невиновности?»
Страшно захотелось на ком-то оторваться. Собственно, почему на ком-то? Я представила, как зайду в кабинет и брошу Куприянову в лицо: «Ну что, карьерист, радуешься, что твоего коллегу обвиняют в убийстве? Считай, одним соперником на место главного бухгалтера стало меньше. Кстати, Юрину работу поручили мне. Можешь, расслабиться».
Ради справедливости надо признать, что Вера Ивановна никогда не называла Юру своим приемником, но с работой он справлялся, хотя и выглядел в глазах окружающих безалаберным разгильдяем. Наверное, поэтому Куприянов его и не любил. Юра успевал к сроку отчеты подбить и на час-другой пораньше улизнуть с работы к друзьям или на свидание к очередной своей девушке. Куприянов же корпел, пыхтел и носом рыл, чтобы показать насколько ценный он работник. А работы у нас у всех всегда было поровну – уж я-то об этом знала не понаслышке, поскольку не один раз оставалась за старшую в отсутствие Веры Ивановны. Теперь работы у меня стало вдвое больше, но за нее я не переживала – справлюсь.
Сразу разрядить нервную систему на Куприянове мне не удалось. Я открыла дверь в кабинет – и наткнулась на следователя Кравченко. В принципе, я ожидала, что он здесь появится, но не думала, что так скоро.
Этот нахал сидел за моим столом и бесцеремонно разглядывал фотографии, выставленные в рамках. По всей видимости, Антон Леонидович ждал именно меня.
– Это ваш муж? – спросил он, даже не поздоровавшись со мной.
– Да, – ответила я, сверля его недовольным взглядом. – А вы наш новый бухгалтер?
– Нет, конечно. Простите, что занял ваше место, – ответил он, поднимаясь из-за стола.
Он сделал шаг в сторону, а я тут же плюхнулась в рабочее кресло, не забыв буркнуть «спасибо» и надеясь, что он все же оставит меня в покое.