– А с отцом Арсением можно поговорить? Его адрес есть?
– Ты знаешь, с ним странная история произошла. В архиве на него сведений практически нет. Никакого послужного списка. Так бывает, когда человек приходит… – Женя замялась, подбирая нужные слова.
– С улицы? – подсказала я.
– Скажешь тоже! – возмутилась она, потом насупила брови. – Хотя, если разобраться… Разное в жизни с людьми случается. Но я хотела сказать, что отец Арсений духовную семинарию не оканчивал. Красногоровский приход – его первый приход.
– Как же он к вам попал?
Женька задумалась, смешно сморщив нос. Эта привычка у нее осталась со школьных лет. Сколько ее помню, она всегда строила рожицы: грустные, веселые и откровенно смешные. Мне кажется, если бы не отец-священнослужитель, она пошла бы в клоунессы.
– Наверное, кто-то попросил его взять. Что ты так смотришь на меня? Да, у нас тоже берут по блату. Но тут другое дело – в Красногоровке никто служить не хочет. Туда назначают или после семинарии, или из местных, как это было с отцом Михаилом (он там родился и умер), или… Ну не знаю, как отец Арсений попал в Красногоровку, – сдалась Женя.
– А где отец Арсений жил в Красногоровке?
– Как где? В домике священника, который стоит рядом с церковью. У отца Михаила был свой дом, а этот – вроде как ведомственный – пустовал. Отец Арсений приехал и стал в нем жить.
– И живет там до сих пор?
– Нет, он выехал из него.
– Куда?
– Откуда мне знать? Прислал на имя митрополита письмо с просьбой отпустить его с миром. В письме так и говорилось, что в силу определенных причин, он не может быть настоятелем ни этой церкви, ни какой другой.
– Странно. Что же это за причины?
– Этого я тебе сказать не могу. Наше начальство тоже хотело поговорить с отцом Арсением, но его так и не нашли.
– Жалко.
– Поезжай, поговори с отцом Николаем, с прихожанами. Может, кто-то и вспомнит твоего знакомого.
«Что надо ехать в Красногоровку, я и без тебя знаю. Когда ехать?» – вздохнула я, понимая, что раньше субботы я там вряд ли окажусь.
Глава 17
В «Три самурая» я приползла в полном изнеможении и, прежде чем подняться в кабинет, подошла к барной стойке.
– Коля, мне воды холодной, – попросила я и добавила: – много.
Бармен поставил на стойку стакан.
– Нет, мне бутылку. Литровая есть?
Николай вытащил из холодильника бутылку, которая тотчас покрылась испариной. Я тут же припала к ней губами.
– Пей, только не простудись, – предостерег меня Николай. – Слушай, Вика, тут следователь утром приходил. Всех про Юру расспрашивал: меня, Артема, Лену… Он, правда, сбежал?
– Наверное, если следователь его ищет. У меня, кстати, он тоже спрашивал. Но я не думаю, что Юра где-то далеко. Мало ли у него подружек? – беспечно спросила я, отводя от себя подозрение. – Скорей всего, он у одной из них. Да и зачем ему сбегать?
– Как зачем? Следователь сказал, будто бы Юра из окна мужчину выкинул.
«Ну, Антон Леонидович, вы все еще хотите повесить на Юру всех собак? – мысленно обратилась я к следователю. – А ведь я просила вас в первую очередь разобраться с самим пострадавшим. Нутром чую, что наш Аркадий Петрович – темная лошадка».
Вслух защищать Юру я не стала, но мыслить трезво призвала:
– Юра? Мужчину? А Юра у нас атлет? Он запросто подтащил к окну человека, который килограмм на двадцать его тяжелее, и легко выбросил на улицу? Так получается?
– Я тоже в это мало верю, – ответил Николай, правда, без особой уверенности. – Если только он это не сделал в состоянии аффекта.
Я с негодованием посмотрела на Николая.
– Ну почему? – смутился он. – Вот Артем рассказывал, что его знакомый, когда пожар в доме начался, плечом железную дверь выбил. А с виду такой же хлипкий, как Юра. Внутренний резерв, как Артем сказал.
– Большой специалист – твой Артем, – хмыкнула я.
– Да я и сам читал, как люди камни огромные ворочали, выбираясь из-под завалов. Или рекорды на скорость ставили, когда удирали от волков.
– Правильно, речь идет о спасении жизни. Но Юре не грозил ни пожар, ни наводнение. При чем здесь состояние аффекта? Состояние аффекта может быть вызвано внезапным чувством злости или страха.
– Да, – согласился со мной Николай, – Юрка, конечно, парень заводной, но не злой и с головой дружит. Но если он действительно удрал, то это зря. За себя надо бороться. Доказывать свою невиновность.
– Бороться надо, – буркнула я и, прижав холодную бутылку к груди, направилась к выходу.
Первой мыслью было позвонить Антону Леонидовичу и спросить, как он относится к презумпции невиновности. Не слишком ли рано он записал Юру в убийцы? И что он сделал для того, чтобы установить личность пострадавшего? Узнал, что Пискунов вовсе не Пискунов, и всё?
По пути в кабинет я немного остыла и передумала звонить Антону Леонидовичу. Проявляя излишний интерес к следствию, я могла сама попасть под подозрение.
«А мне это ни к чему, мне еще побегать надо, – думала я. – Чтобы начать на равных разговаривать с полицией, надо иметь все козыри на руках, иначе Юру ни один адвокат не отмажет. Все против него сложилось! Одна записка покойника чего стоит! Правда, после того как его в реанимации откачали, Аркадий Петрович ни разу не вспомнил о том, что писал».
«Но и обвинений с Егорова не снимал, – возразила я сама себе. – Надо ехать в Красногоровку. Возможно, там что-то прояснится».
В кабинете я застала Славу. Увидев меня, он улыбнулся:
– Вика, чай будешь? У меня печенье есть.
– Чай? – неосознанно отшатнулась я, представив, как кипяток вливается в мое расплавленное нутро. Спохватившись, что своей реакцией могла обидеть Славу, я поторопилась сказать: – Жарко. Я холодную минералку в баре взяла. Будешь?
– От холодной воды ты простудишься, а зеленый чай тебя действительно остудит. Кстати, он еще и тонизирует лучше любого энергетика.
«А это идея! Почему бы мне не простудиться и не уйти на больничный?» – осенило меня.
Я живо представила, как с изможденным лицом вхожу в кабинет Веры Ивановны, как подвожу глаза к потолку и томным голосом прошу у нее таблеточку панадола или аспирина. Налицо все признаки простуды или даже гриппа: голова болит, горло дерет, в жар бросает. Начальница моя очень жалостливая – она тут же отправит меня к врачу. А я сошлюсь на большую занятость и попрошу у нее два дня, чтобы отлежаться дома. А уж там… Дома меня только видели!
– Чай? – вживаясь в образ больной, я скривилась. – Слава, что-то мне уже нехорошо. У меня все внутри пылает. Кажется, я простудилась. Как некстати!
– Ты очень бледная. И лоб в испарине. Тебе надо к врачу, – проникся сочувствием Слава.
– Ты что! Я не могу! Столько работы! – хватаясь за горло, просипела я и так увлеклась ролью, что не заметила, как в кабинет вошла Вера Ивановна.
– Вика, ты заболела? – взволновано спросила она.
– Не знаю. Знобит что-то, – передернула я плечами.
– Знобит?
В это трудно было поверить, если принять в расчет, что Куприянов никогда не включает кондиционер, когда в кабинете нет меня и Егорова. Он жутко боится заразиться болезнью легионеров. Я ему объясняла, что эта болезнь возникает там, где есть центральное кондиционирование, и воздух для охлаждения в кондиционер поступает не с улицы, а из помещения, где много вирусов. В наших кабинетах висят обычные комнатные кондиционеры, и потому эта болезнь нам не грозит. Но его сложно переубедить – он как не включал кондиционер в тридцатиградусную жару, так и не включает.
– Да, – кивнула я. – И голова такая тяжелая.
– А я пришла вас пригласить поздравить Олега с днем рождения, но раз тебе плохо, иди домой, а то ты всю кухню нам заразишь.
Как же я могла забыть?! У нашего шеф-повара юбилей. Ему тридцать! Я же помнила! Я же подарок купила! Энциклопедию итальянской кухни в подарочном варианте. Олег просто «повернут» на Италии. Он мечтал работать в итальянском ресторане, но у нас в городе только один ресторан итальянской кухни и там уже полный штат поваров. Но он не теряет надежду и раз в год устраивает для своих коллег обед из пяти-шести блюд, разумеется, в итальянском стиле.
Я даже знаю, чем сегодня он нас угостит. Обязательно будет салат из шпината и зеленого базилика с добавлением мелко нарезанных помидоров, копченной куриной грудки и кедровых орехов. На горячее он подаст каннеллони с сырной начинкой в сливочном соусе и жареного цыпленка с розмарином. На десерт – фруктовый мусс. И это всё я пропущу?
А если ненадолго забыть о своей мнимой болезни? Поесть, а потом опять приболеть? Нет, не пойдет. Вера Ивановна уже не поверит. У больного аппетита быть не должно, а я вряд ли удержусь, чтобы не попробовать знаменитые каннеллони с сырной начинкой.
А готовить их не так уж сложно. Олег мне даже рецепт переписал. Продукты самые обычные: творог, сыр, шпинат и очень крупные макароны-трубочки, которые в Италии называют каннеллони. Берется творог, смешивается с тертым сыром и рубленым шпинатом. Все солится, перчится, добавляется чеснок. И всей этой смесью фаршируются трубочки, которые потом укладывают в форму и заливают сливочным соусом бешамель. Форму обязательно нужно покрыть фольгой и поставить на полчаса в разогретую духовку. Когда все протомится, тесто дойдет до кондиции, тогда надо фольгу снять и дать трубочкам зарумяниться. Всё! Я готовила. Вкусно, но у Олега все равно получается вкуснее. Как он мне потом признался, чтобы творог получился нежным и однородным, он его взбивает в блендере.
– Вера Ивановна… – простонала я и прикрыла горло руками, чтобы не было заметно, как я сглатываю слюну.
Вера Ивановна подумала, что мне совсем плохо.
– Так болит? – с сочувствием спросила она.
Мне оставалось только кивнуть.
– Хватит нас заражать, иди домой и полощи горло. А еще лучше зайди в больницу. Сейчас только три часа – врачи должны быть на месте.
Неужели я могла ей возразить? Нет, конечно. Я склонила голову и просипела: