– Спасибо, Вера Ивановна. Вот, передайте, пожалуйста, это Олегу, – я достала из ящика стола книгу, завернутую в подарочную бумагу, и вручила ее Вере Ивановне. Скажите…
– Не переживай, скажем, – одержимая заботой обо мне, она буквально выталкивала меня за дверь.
– До свидания, – сказала я Вере Ивановне и перевела взгляд на Славу.
Он смотрел на меня с подозрением. Вряд ли, конечно, он заподозрил меня в обмане, а вот мысль о том, что он мог от меня заразиться, наверняка блуждала в его голове. Слава жутко боится сквозняков. Возможно, и я, будь у меня аллергия, тоже боялась бы подхватить сезонную простуду или грипп. Когда в носу постоянные сопли, конечно же, плохо, но у Славы все куда серьезнее. Он по пятьсот раз на день моет руки, а в период эпидемий капает в нос капли, выписанные доктором для укрепления иммунитета. Еще в ящике стола у него есть пачка марлевых повязок и термометр. Странно, что он не предложил мне измерить температуру. Очевидно, Вера Ивановна своим приходом помешала ему это сделать.
– До свидания, – ответил Слава, механически касаясь пальцами своего горла. Не заболел ли он сам?
Я была свободна! Огорчало одно – я не поздравила Олега.
«Ничего страшного, вечером позвоню и поздравлю», – отогнала я от себя угрызения совести. Это было несложно, поскольку я знала, что Олег обязательно меня простит, когда узнает от Веры Ивановны о моей внезапной болезни.
Все признаки болезни испарились, как только я перешагнула порог «Трех самураев». У меня в запасе было целых четыре часа, и я намеревалась тотчас ехать в Красногоровку. Этот городок находится всего в часе езды. Час туда, столько же обратно. Когда вернется с работы Никита, я уже буду дома.
Автобусы на Красногоровку ходили каждые двадцать минут – очень скоро я уже стояла в церкви Пресвятой Богородицы и не знала к кому обратиться. Одна древняя старушенция очищала подсвечник от огарков свечей перед иконой Божьей Матери. Она была почти слепая и работала на ощупь. Разговаривать с ней не имело смысла.
Другая женщина неистово молилась на коленях, каждые десять секунд касаясь лбом пыльного пола. Я побаивалась даже подойти к ней. А если она смертный грех замаливает? Или просит избавить близкого от тяжелой болезни? Еще помешаю.
Был еще молоденький паренек, шепчущий что-то перед образом святого Николая. Вряд ли он что-то знал о мирской жизни отца Арсения.
Получалось, что один стар, другой млад, а в итоге – говорить не с кем.
– А вы приезжая? – раздался за моей спиной вкрадчивый женский голос. – Вам помощь нужна, верно?
Я обернулась. Женщине было лет шестьдесят или чуть больше. По ее внешнему виду трудно было определить возраст. Лицо невыразительное, к тому же без макияжа. В белом платочке и в скромном льняном костюме она словно сливалась с деревянной колонной, подпирающей потолок. Кстати, очень удачное сравнение: колона без причуд была выкрашена в серый цвет, и на женщине отсутствовали какие-либо украшения. Льняной костюм не красил ее, был слишком длинным и висел мешком, подчеркивая худобу, но не болезненную, а природную. Передо мной стояла некая серая мышка: то ли девочка, то ли старушка.
– Помощь? Да, мне нужна помощь. У вас здесь служил отец Арсений. Мне бы с ним повидаться.
– Не получится, – покачала головой «серая мышка». – У нас уже другой батюшка, – вздохнула она.
– Как же мне его найти? Господи, мне хотя бы ниточку, за которую можно зацепиться, – растеряно проговорила я.
Женщина пристально взглянула на меня. Мне даже стало немного не по себе от ее цепкого взгляда. Я не выдержала и отвела взгляд в сторону.
– А зачем он тебе? – спросила она.
– Дядя мой его ищет, – соврала я, но как-то не очень убедительно. – Он его давний товарищ.
– Товарищ? – вскинула брови «серая мышка». – По войне, что ли?
– Да, – кивнула я, ухватившись за подсказку, и только потом осознала, что даже не знаю, какую войну имела в виду женщина. – Служили вместе когда-то. Сейчас дядя очень плох. Вот, хотел проститься перед смертью.
– Пошли, здесь разговор у нас не получится. Негоже о мирском говорить в Храме Божьем. Следуй за мной, – велела мне женщина и мелкими шажками быстро пошла к выходу.
Я бросилась ее донять. Выйдя из храма, женщина сказала:
– Меня зовут матушка Матрена, я вдова отца Михаила, который был настоятелем храма до отца Арсения. А как тебя величать?
– Меня зовут Вика. Я и, правда, нездешняя. А где мы можем поговорить, матушка Матрена?
Я окинула взглядом церковный двор – ни беседки, ни лавочки.
Матушка пришла мне на помощь, предложив:
– Я живу недалеко. Идем ко мне домой. Я тебя чаем с дороги угощу.
– Спасибо, – с радостью согласилась я. – Если только ненадолго. Мне еще обратно домой ехать.
Глава 18
Дом матушки Матрены не блистал роскошью, разве что икон в нем было много, причем самых разных: старинных и тех, что продаются в церковных лавках и стоят совсем недорого Образа полностью занимали одну стену. В центре находились настоящие раритеты, с краю висели те, что попроще. Наверное, все святые пребывали на домашнем иконостасе отца Михаила.
Перехватив мой взгляд, матушка Матрена с укором сказала:
– Ты б для порядка перекрестилась.
– Простите, – пробормотала я и второпях перекрестилась.
– Бог простит, – вздохнула она. – Что с вас взять? Поколение атеистов. Ладно, садись за стол. Сейчас чайник принесу.
Матрены не было минут пять, не больше. Воспользовавшись моментом, я подошла к противоположной стене, на которой висели фотографии в простых деревянных рамках. Черно-белые фото запечатлели всю историю семейной жизни матушки Матрены и отца Михаила. Отец Михаил, в отличие от жены, был довольно крупным мужчиной, с большой окладистой бородой и выпирающим из-под рясы животиком. Если судить по озорному блеску в глазах и открытой улыбке, батюшка показался мне человеком веселым и жизнелюбивым. Да и Матрена раньше выглядела иначе. «Серой мышкой» я бы вряд ли тогда ее назвала.
Звон расставляемой посуды застал меня врасплох. Я вздрогнула и обернулась.
– Это мой муж, отец Михаил, – кивнув на стену с фотографиями, прокомментировала Матрена. – Тридцать лет здесь отслужил. Ну и я с ним. Своих детей нам Бог не дал – чужих воспитываю. Впрочем, для меня все красногоровские детки родные. Мы рождественские утренники устраиваем, летом в походы ходим. Я даже хотела воскресную школу для них открыть, но не разрешили: времена тогда были другими. Смотри, – она подошла ко мне и ткнула сухим пальчиком в фотографию в нижнем ряду. Там висели более свежие фото, большинство из которых были цветными. – Это мы в поход на озера ходили. А тут мы в Кремле. Специально деньги копили, чтобы детям московские храмы показать. Это Киево-Печерская Лавра. Отец Михаил большой затейник был. На праздники у нас половина Красногоровки собиралась. Любил повеселиться. Но и пост чтил, – сочла должным добавить Матрена. – До сих пор люди его помнят.
– А отец Арсений был не такой? – робко спросила я.
– Ты к столу присаживайся, – позвала Матрена.
Она разлила по кружкам чай, подвинула ко мне вазочку с сушками, потом раскрыла коробку с конфетами.
«Уходит от разговора, – подумала я. – Тогда зачем в дом пригласила? Могла бы и в церкви не подходить».
Однако я поторопилась с выводами. Матушка Матрена начала говорить:
– Чувствую, что ищешь ты отца Арсения не просто так.
– Мой дядя…
– Я помню, – перебила она меня, как будто поймала на лжи. Мои уши предательски покраснели. Видимо, и это не ускользнуло от нее. – Я не знаю, зачем тебе понадобился отец Арсений. – Она замолчала, предоставляя мне возможность сказать правду.
Я набрала полную грудь воздуха.
– У вас есть фотография отца Арсения? – выдохнула я.
– Есть, – кивнула она, потом подошла к комоду и вытащила из первого ящика пачку фотографий. – Ага, вот эта фотография. Здесь отец Арсений проводит обряд крещения. А это он с моим внучатым племянником Ванечкой. Хорошенький, правда?
Я с дрожью взяла первую фотографию. На качество снимка повлияло плохое освещение. Лица были размытыми, но это не помешало мне узнать в священнике, крепко держащего над купелью малыша, Аркадия Петровича. Я вздохнула, значит, не зря приехала.
– Матушка Матрена, должна вас расстроить. Отец Арсений умер, собственно, поэтому я здесь. Он почему-то скрывал свое прошлое, ничего не рассказывал о своей семье, друзьях. Его хоронить некому!
– Умер? Господи… – запричитала Матрена. – Царство небесное. Мы, конечно же, поможем с похоронами.
– Я не за материальной помощью сюда приехала. Мне нужно родственников отца Арсения найти, друзей. Мы даже не знаем под каким именем его хоронить.
– Но ты ведь не из полиции? – догадалась Матрена.
– Нет. Он часто приходил в ресторан «Три самурая», а я там работаю.
– Мудреное название, – нахмурилась матушка Матрена. – Я понимаю, если бы было «Три богатыря». Но «Три самурая»? Звучит почти как «камикадзе». В Японии такие летчики были. Сам погибал, но и противника на тот свет за собой тащил. Соврала мне зачем? Дядю еще приплела. Рассказала бы все как есть.
– Черт, наверное, попутал, – пожала я плечами.
– Видимо так, – вздохнула Матрена. – А умер отец Арсений, значит, в вашем ресторане?
– Не совсем так. В его смерти обвиняют нашего сотрудника. Вроде бы он его выбросил из окна больничной палаты. Но я не верю в это.
– И хочешь найти настоящего убийцу?
– Да, – кивнула я.
– И для этого тебе нужна информация об отце Арсении? – догадалась Матрена. – Ну что ж, слушай. Он приехал к нам на сороковой день после смерти отца Михаила. Я сама ездила в центр, хлопотала, чтобы нам настоятеля прислали. Приехал отец Арсений. Не похож он был на священника. Не пришло его время служить Богу. Душа у него была израненная, измученная и не отболевшая. Нельзя с такой душой к людям выходить. Как можно чужую боль принять, если от своей боли дышать трудно? Вот и взяла я его под свою опеку.