– Вика, прекрати так на меня смотреть. Я ничего обидного не сказала. Напомню, что здесь не гонки лидеров. Хозяину все равно, кто первый сдаст отчет, лишь бы он был сделан.
Я не смогла ей возразить. Действительно, общее дело выше амбиций.
– Хорошо, – согласилась я.
Вера Ивановна вышла. Слава подошел к моему столу. Потоптавшись на месте и пошмыгав носом, он стал извиняться:
– Вика, я не хотел ставить тебя в неловкое положение. Прости.
– Проехали, – отмахнулась я.
– Вика… я тут… – продолжал он мямлить.
«Сейчас еще окажется, что отчет готов только наполовину», – подумала я, глядя на смущенное лицо Куприянова.
– Мне нужно кое-что тебе сообщить. Я не знаю, как ты к этому отнесешься. В общем, у моей девушки есть сестра.
– Рада за нее, – хмыкнула я, не понимая, зачем мне что-то знать о его девушке.
– Выслушай меня.
Договорить он не успел. На моем столе зазвонил служебный телефон.
– Да, – ответила я.
Звонил охранник с центрального входа.
– Виктория Викторовна, по-моему, это вас спрашивают.
– Меня? Кто?
– Матильда Алексеевна.
– Что-то не припоминаю такую, – растеряно призналась я.
У меня вообще нет знакомых с таким именем. Хотя, вру! Одна моя подруга купила дочери морскую свинку и нарекла ее Матильдой, в быту свинку звали Мотей. Но причем здесь морская свинья?
– Спуститесь, пожалуйста. Странная она какая-то, – шепотом прошептал охранник. – Говорит, речь идет о жизни и смерти. Может, шахидка? Вся в черном, но на женщину с Востока не похожа, черты лица славянские.
– Я сейчас спущусь. Извини, Слава. Там кто-то ко мне пришел.
Глава 24
С нашей лестницы хорошо просматривается холл перед входом. Рядом с охранником стояла худенькая женщина, облаченная во все черное. Охранник буквально сверлил ее взглядом. Его можно было понять: удивлял не только цвет, но стиль одежды женщины. В тридцатиградусную жару она была одета в длинную плотную юбку и в блузу с рукавами, поверх волос – косынка, естественно, черная. Так могла быть одета только монашка или…
– Матушка Матрена? Здравствуйте.
Охранник перевел взгляд на меня. Факт моего знакомства с этой женщиной успокоил его. Напряжение с лица спало, но интерес не пропал. Я взяла матушку Матрену под руку и отвела в сторону.
– Наверное, вы пришли узнать, как продвигается следствие и когда будут похороны? Кстати, я нашла сестру отца Арсения и сообщила ей о его гибели.
– За это спасибо тебе. А пришла я вот зачем, – она скосила глаза на охранника, который без стеснения продолжал на нее пялиться, действуя тем самым ей и мне на нервы.
– Вы, наверное, устали с дороги? Пойдемте, я вас чаем угощу, – предложила я.
– Не откажусь, – согласилась матушка Матрена.
Я провела ее в полупустой зал. Ресторан недавно открылся, и свободных столиков было предостаточно. Усадив гостью, я заказала чай и две ватрушки. Официант принес заказ и стал в сторонке, с интересом разглядывая посетительницу.
– Спасибо, Артем. Если нам еще что-то понадобится, мы тебя позовем. А вы кушайте, матушка Матрена. Охранник назвал вас Матильдой. Он, верно, ослышался? – поинтересовалась я.
– Нет, не ослышался. Матильдой меня родители назвали, а крестили под именем Матрена. Красногоровке меня все Матреной зовут, а в городе я представляюсь Матильдой Алексеевной. Вроде как по-городскому, – пошутила она. – Ты можешь меня называть, как хочешь. А приехала я вот зачем. Долго я думала после твоего отъезда об Арсении. Не надо тебе убийцу искать.
– Почему? Опасно? – нахмурилась я – Или вы тоже считаете, что мальчишка мог выкинуть из окна ветерана-афганца?
– Нет, я так не считаю, – покачала головой матушка Матрена. – Никто не убивал Арсения. Я вчера письмо от него получила.
В первую минуту я подумала, что матушка Матрена не верит в то, что погиб именно отец Арсений. Но ведь письмо могло быть отправлено раньше, еще до того, как Юра имел неосторожность его сбить.
– Письмо, вероятно, задержалось на почте. Нет никаких оснований сомневаться в том, что умер именно отец Арсений, – печально вздохнула я. – За два дня, которые прошли с момента нашей с вами встречи, я кое-что узнала об этом человеке. Он служил там, где у него просто должны были быть враги, причем настолько опасные, что он даже взял себе чужое имя. Он скрывался от них, прятался, а они все равно его нашли.
– Не надо искать черную кошку в темной комнате, если ее там нет, – повторила матушка Матрена.
– При чем здесь кошка?
– Как звать того парня, которого хотят обвинить в убийстве Арсения?
– Какая разница?
– Хочу знать, за кого молиться.
– Парня зовут Юрием, но он не служил ни в Чечне, ни в Афганистане. Ему всего двадцать с небольшим. Он безобиднее божьей коровки! Просто оказался в ненужное время и в ненужном месте. Его подставили!
– Ты права, его подставили, вернее, подставил один человек.
– Кто?
– Андрей Петрович Боженко или отец Арсений. Называй, как хочешь.
Я уже мало что понимала. Как Андрей Петрович мог подставить Юру, если его самого выбросили из окна? Что за бред?! Может, стоит сделать поблажку на возраст моей собеседницы?
– Матушка Матрена…
– Я думаю, он сам выбросился из окна, – ответила она, прочитав вопрос в моих глазах. – Самоубийство – страшный грех. Как мог пойти на этот шаг священник, не понимаю. Прошения ему перед Господом Богом нет. Хотя, вряд ли Андрей Петрович верил, что после смерти его ждут вечные муки. Хотел он принять Бога в душе, но не смог или не успел, поэтому и не понимал, какие двери перед ним после смерти раскроются. В прошлую нашу встречу я не стала тебе говорить о том, что Андрей Петрович звонил мне. Сама подумай, я тебя в первый раз видела, поэтому боялась подставить человека. Да и вообще странный разговор у нас с ним получился. Я тогда не поняла его. Думала, что он выпил лишку. А он, оказывается, каялся, прощение просил, прощался, да все как-то намеками, загадками. А когда письмо от него пришло, все прояснилось. Жить ему расхотелось. Незачем и не для кого. – Она ненадолго замолчала. Сделала маленький глоточек из чашки и продолжила: – Понимаю, трудно жить, когда ты один на белом свете. Но разве это причина, чтобы вот так уйти из жизни? Если ты родился, живи! На все воля Божья. В общем, зла я была на Андрея Петровича. Священники так не поступают, даже бывшие. После твоего визита, буквально на следующий день, позвонила вдова моего племянника. Ты, оказывается, у нее тоже была.
– Я? Вы о вдове Пискунова Аркадия Петровича? Получается, Альбина и ее сын Ваня – ваши родственники?
– Да. У Михаила, моего мужа, был племянник, он пошел по его стопам, но, к сожалению, умер слишком рано. В жизни Аркадия было много общего с жизнью Андрея: гарнизон, война, ранения. От старых ран он и умер. Последние месяцы совсем ему худо было, но жизнь свою он по своей прихоти не обрывал! Все, что положено, испил до дна. Так вот, Аля сказала, что Андрей Петрович паспорт Аркадия взял. Это ты имела в виду, когда говорила, что он живет под чужим именем?
– Да.
– Вот я и подумала, если ты так за того парня борешься, то должна знать о письме, – сказала она и замолчала, как будто все, о чем хотела мне сказать, уже сказала. Потом взяла в руки ватрушку, осмотрела ее со всех сторон, откусила кусочек и похвалила: – Вкусно. Хорошая выпечка. Молодцы! Дорого, поди?
– Нет, цены у нас нормальные. Кушайте на здоровье. Я еще закажу. Матушка Матрена, я понимаю, что письмо адресовано вам, но вы дадите мне его прочесть?
– А? Ну да, – она открыла свой ридикюль и извлекла из него конверт. – Вот оно. Только читай здесь. Это память.
Я с трепетом взяла конверт. Сразу насторожило, что он совсем плоский, а я надеялась найти в нем подробное жизнеописание на нескольких страницах.
В конверте лежал сложенный вдвое листочек – всего-то несколько строчек крупным размашистым почерком.
– «Здравствуйте, дорогая матушка Матрена, мой единственный друг и ангел хранитель, – прочитала я вслух. Матушка Матрена слушала меня и молча покачивала головой. – Простите, что не давал о себе знать. Занят был. Искал, нашел. Добрые люди мне подсказали. Теперь я на распутье. Не хватает мне Вас, Вашего мудрого совета. Часто вспоминаю наши долгие беседы о человеческой сути, о том, что людям свойственно ошибаться, что всякий достоин прощения. Вы говорили: если кто-то и должен судить нас, то только Бог. Мне трудно с этим согласиться. Жить не дает чувство несправедливости. За что? Почему? Как можно? Увы, сегодня многим сходят с рук их преступления. Простить и мне? Но есть то, что трудно и невозможно простить. И что тогда? Пусть этот «человек» продолжает топтать землю? Нет! Я тоже грешен, но за все свои грехи заплатил сполна. Каждый должен ответить за свой проступок – он тоже! Но я не хочу крови – пусть все будет по закону. Я приведу этого негодяя в суд, даже если это будет стоить мне жизни. Не знаю, прав ли. Простите и помолитесь за меня, матушка Матрена. Андрей Петрович Боженко, Ваш друг и ученик».
Закончив читать, я посмотрела на штемпель. Письмо было отправлено двадцатого числа, в тот день, когда Андрей Петрович попал под колеса Юркиного автомобиля.
– Что кажите? – спросила меня матушка Матрена.
– Странное письмо, – вздохнула я. – Это его почерк?
Матрена пожала плечами:
– А чей еще?
– А где тут написано, что он решил покончить с собой?
– Ну как же! «Даже, если мне это будет стоить жизни», – процитировала матушка Матрена.
«К сожалению, «даже если мне это будет стоить жизни» – всего лишь словесный оборот. Это все равно, что сказать: «Я разобьюсь о стену». Такое письмо вряд ли поможет Юре», – расстроилась я.
– Он напрямую говорит, что готов пострадать ради справедливости. Непонятно только, о какой справедливости идет речь, – сникла моя собеседница, задумавшись.
– Вот-вот. При чем здесь Юра? Допустим, Андрей Петрович сам выбросился из окна. Но зачем он так подставил Юру? Что тот такого ужасного совершил?