Я злобно цыкнула.
Дверь в комнату захлопнулась, а спустя час на моем пороге появилась вечно молодящаяся тетка Эмма с эклерами, которые она всегда ненавидела. Оказалось, что Сашка была в таком отчаянии, что позвала ее на помощь. Хорошо хоть не папу или маму. Их явления в квартире я бы точно не пережила. Хотя они наверняка и не приехали бы.
Посвящать в подробности своей личной жизни тетю я не собиралась, но тут зазвонил телефон – Соня, вернувшись из поездки, вспомнила обо мне, и… В итоге в десять вечера Эмма лицезрела на моей кухне Соню. Не сказать, чтобы они совсем уж не поладили. Просто рыбак рыбаку конкурент, а тетка узрела в лице блондинки именно его, конкурента. Хотя с чего бы? Ну да, обе красавицы, обе из когорты охотниц. Зато мне было нескучно весь вечер: я их разнимала. А помня о том, что у Сони неплохой хук правой, я предпочла быть словестным буфером между этими двумя, а не физическим.
Но вот в чем были единодушны и Соня, и Эмма, так это в том, что стоит еще раз позвонить. И настолько единодушны, что под их совместным гнетом я еще раз набрала номер.
Длинные гудки чередовались с тишиной. И затем: «Вы можете оставить сообщение после сигнала». Оставила. Всего три слова: «Это не я».
А потом не выдержала и разогнала ко всем дворнягам этот импровизированный кагал из трех утешительниц. Правда, Сашка в нем исполняла роль пыли: сидела в углу и не отсвечивала. Но все же…
Ночью я не смогла уснуть. Ворочалась в постели, а в моей голове так же, как и я без сна, маялись мысли.
Ранним утром, поняв, что из съедобного дома осталась только корзиночка из-под эклеров, я в джинсах, толстовке, кепке, нахлобученной на голову, и в темных очках-авиаторах на пол-лица припустила в круглосуточный.
Вот только мой путь оказался удивительным. А удивлялась я больше всего на лестнице: наш хоть и не новый, но до сего дня приличный подъезд был расписан похлеще забора в заводском районе. И героиней наскально… настенного искусства была я. Эпитеты в мой адрес оказались красочные, но из цензурного во фразах – одни запятые. В общем, узнала о себе много нового на все буквы алфавита. На твердый знак тоже. И на «й», и на «ё» – само собой.
Меня впервые посетила мысль, что если я останусь с Максом, то так будет всегда. Каждый день. Сегодня новость, что я – его девушка. Потом – что мы где-то. Или его видели с другой, или меня с другим… Постоянно кто-то будет пытаться рыться в нашем грязном белье, преследовать. Макс добровольно согласился на этот бонус к своей звездности, но я… Как выяснила вчера, я могу многое, но мне не выдержать в одиночку натиск толпы журналюг, жаждущих моей крови и горячих подробностей.
Уже возвращаясь с сумкой, я узрела на своей лестничной клетке трех девиц. Одна из них держала биту. Что там было у остальных, я узнавать не рискнула. Сделав вид, что мне нужно выше, я поднялась на пару этажей, а потом ждала, пока «добровольная охрана» моей двери уйдет. Хорошо, что ждала в компании с кефиром, а то бы сдохла от голода: эти настырные ушли только к обеду.
Когда попала, наконец, домой, то обнаружила, что Сашка после вчерашнего все еще дрыхнет. Но разбудить ее я не успела. Зазвонил мобильный.
На дисплее высветилась надпись: «Макс». Я ушла в гостиную и, словно прыгая с крыши, выдохнула и мазнула пальцем по экрану, принимая вызов.
– Ника?! – донесся голос, звенящий от напряжения. Целый клубок эмоций, переплетенных крепче влюбленных змей. Так что и не понять даже, чего больше: удивления, ярости, надежды или разочарования.
– Макс, это не я, – сглотнув, повторила я вчерашнюю фразу. Она шершавым комком прокатилась по горлу и упала куда-то вниз.
– Знаю.
Всего одно слово, но именно оно словно ослабило тугую нить, что до предела натянулась во мне со вчерашнего вечера.
– Я вчера звонила тебе, но трубку взял продюсер…
– У меня был концерт, а потом… – он оборвал сам себя. – Ника, прости. Я видел вчерашние фото, тебя в толпе журналистов. Пожалуйста, подожди немного, я все решу.
Я молчала. Сказать о том, что жизнь девушки суперзвезды не для меня? Или рискнуть?
– Ника? – в голосе Макса прозвучала тревога.
– Ничего. Я подожду.
– Люблю тебя.
Простое признание, от которого перехватило дыхание.
– Кажется, и я тебя тоже.
– Кажется? – с подозрением уточнил Макс.
– Просто я еще не привыкла, – фыркнула я. – И вообще, я как тот практичный романтик, у которого по причине плохого зрения любовь с первого взгляда случается после того, как он пощупает «товар».
– Если для того, чтобы влюбиться окончательно, тебе нужно меня потрогать, то я в твоем распоряжении. Готов предоставить любую часть тела для ощупывания. Но я рекомендую брать оптом, сразу все! – тут же нашелся Макс и, дождавшись моего смешка, добавил уже серьёзно: – Ника, я безумно хочу тебя обнять. Очень хочу.
Мы долго еще разговаривали. Обо всем и ни о чем. И мне казалось, что это «ни о чем» – особенно важно.
Когда телефон смолк, и я отвернулась от окна, то увидела на пороге комнаты Сашку. Заспанную, растрепанную, вцепившуюся в косяк и закусившую губу.
– Это был он?
– Да, – не стала скрывать я.
– И? – сестра замерла.
– И… Я не знаю…
Мелкая внимательно посмотрела на меня, совсем по-взрослому. Я даже поймала себя на мысли, что не заметила, как Сашка выросла. А потом она отлипла от косяка со словами:
– Захочешь – расскажешь.
И потопала на кухню.
За то, что она не стала приставать с вопросами, я была ей особенно благодарна.
Весь день мы с ней сидели на осадном положении. В соцсети я даже не заглядывала. Одного раза хватило, чтобы зайти, прочесть кучу гадостей в личке и отключить интернет.
Под вечер в дверь позвонили.
– Проверка счетчиков воды, – представился приятный женский голос.
Я посмотрела в глазок. На лестничной клетке стояла девушка с прижатой к груди папкой.
Когда я открыла, в меня плеснули жидкостью. Успела закрыть лицо, однако на подбородок попало. Пока я приходила в себя, на лестнице раздался дробный стук каблуков и крик: «Вот тебе, су…» окончание я предпочла не расслышать. Да и мне было слегка не до этого. Я пыталась определиться: умирать мне или пока еще рано?
Оказалось, рано. От зеленки еще никто в ящик не сыграл. Наверное. Но не точно. А вот ослепнуть, попади антисептик в глаза, шансы были неплохие. В итоге полвечера мы с Сашкой отмывали прихожую и меня.
На следующий день сестра не выдержала и предложила вернуться к родителям. Хотя бы на время. Я поразмыслила и подумала, что это выход. Раз уж мой подъезд стал местом паломничества фанаток и журналистов.
Мы с Сашкой отрыли в недрах шкафа старые вещи, а кое-что позаимствовали Клавдии Кузьминичны. К слову, с ней у нас после полива прессы начали складываться если не теплые, то вполне соседские отношения. Это еще раз подтвердило истину: совместно творимые безобразия сближают не хуже ипотеки.
Переодевшись и загримировавшись, мы с сестрой в образе старушек, которые идут в поликлинику, смогли-таки улизнуть из-под бдительного ока журналистских камер.
Но у подъезда отчего дома ждал сюрприз. Даже три. С объективами наизготовку. Я посчитала, что где три, там и целая колония – работники пера, по ощущениям, размножаются в месте скандала быстрее, чем вирус в больном горле, – и… И поступила в точности со знаменитым советом: будете проходить мимо – проходите.
Откочевав на изрядное расстояние и завернув за угол, я услышала, как Сашка сопит себе под нос:
– Я ему все его рыжие патлы повыдергиваю, я его придушу, я его каст…
– Ты чего? – удивилась я.
– Кого. Клюкву!
И больше не говоря ни слова, она с ненавистью сдернула с себя платок, плащ, гольфы, размазала по лицу макияж, он же грим, который я так старательно накладывала, запихала все барахло в авоську, из которой предварительно достала свои кеды, раскатала подвернутые джинсы и, сунув авоську мне в руки, рванула к метро. На мой окрик: «ты куда?» – эта девица, не иначе севшая на шприц с адреналином, даже не обернулась.
Я прикинула, что домой-то не особо и хочу, поняла, что образ бабушки – это, конечно, хорошо, но не совсем удобно. А посему тряхнула остатками кошелька и стала платиновой блондинкой со смелым каре и голубыми глазами, прибавив к своему росту пятнадцать сантиметров шпильки. Черный комбинезон с красным укороченным пиджаком сделали меня выше и стройнее, а еще – строже, окутывая образ ореолом уверенности и успешности бизнес-леди. В итоге даже я в первый миг не узнала себя в зеркале. Заимствованные у Клавдии Кузьминичны вещи аккуратно уместились стильную сумку, старушечье барахло из моего шкафа упокоилось с миром в мусорной корзине.
Вот только покинула я магазин, когда в кошельке осталось ровно триста рублей. И мне на них надо было как-то куковать месяц.
Зато сейчас, в этой «броне», я чувствовала себя в безопасности. В безопасности от фанаток и хищных объективов.
Зазвонил телефон. На дисплее высветился незнакомый номер. Пару секунд я раздумывала: стоит ли отвечать.
– Привет, – Игорь был собран. Совсем как пенал первоклашки первого сентября.
– Привет, – эхом откликнулась я.
– Прошло три дня. Я хочу знать. Ты согласна быть со мной? – спросил он и, выдержав паузу, добавил: – Ты выйдешь за меня?
Я задумалась. Действительно задумалась. Вот она, тихая жизнь без навязчивых журналистов, оголтелых поклонниц, сюрпризов за дверью и откровений на стенах твоего подъезда. Просто сказать «да». Закрыть глаза, притвориться, что забыла и простила. И меня ждет спокойная жизнь. Спокойная. Прямо как в склепе. Рутина, которая затянет, из которой не выбраться.
А может, просто дело в том, что я не любила Игоря? Встречалась, потому что вроде как все встречаются, а он – красивый, поначалу галантно ухаживавший, интеллигентный… Список достоинств был длинным. Вот только перечеркивал его штамп «кобель». Красный такой, поставленный от души, так, что оттиск вдавился в бумагу. И эта надпись перекрывала для меня все его достоинства.