– Отличный план, – одобрила я. – Мне нравится.
Конечно, я дерзила. А что ещё мне оставалось делать?
Лучше уж дерзить, чем выказать свою беспомощность.
– Если бы меня при этом не калечили, я бы с тобой согласился. Только вот есть одно маленькое «но»: мы видимся с Альей и Морти каждый день. Если однажды утром я не дам о себе знать, они забеспокоятся и придут сами. Найдут меня с отрубленным пальцем, а вас не окажется в башне… Нетрудно будет догадаться, что к чему. За это время до Тьядри вы не доберётесь, и с помощью кольца Алья вернёт вас во дворец. На этом ваш побег бесславно проваливается.
– Но попытка ведь не пытка, – весело возразила я. – Криста скажет, кто она такая, и ей ничего не сделают. Живая она ценнее мёртвой.
– Возможно. – Колдун склонил голову набок. – Только вот ты для Альи никакой ценности не представляешь.
– И за попытку побега он убьёт меня на месте?
– Просто побег – одно. А моё изувечение и попытка украсть игрушку, на которую он положил глаз, – другое. – Лод отшвырнул колосок в сторону. – Да, Алья тебя убьёт. И даже мои уговоры о пощаде не помогут… хотя вряд ли я буду так уж хорошо относиться к тому, кто отрезал мне палец.
– А вам не всё ли равно, умру я или нет?
Это был риторический вопрос. Данным разговором колдун только что подтвердил, что я для него – кукла, с которой интересно играть. Конечно, жаль будет её выбрасывать, но у игрушек ведь нет души. Следовательно, моя смерть вызовет у него лишь лёгкое сожаление по поводу того, что мы больше никогда не сыграем в шахматы.
Наверное, так же к своим пленникам относился Ильхт…
А потом Лод шагнул ближе ко мне. Положил руки на плечи, сжал тисками – и вдруг встряхнул так, что я и впрямь ощутила себя куклой.
– Прекрати, – прошипел он.
– Что прекратить? – в искреннем изумлении выдохнула я.
– Мерить всех по той маске, которую ты для себя придумала. – Он смотрел на меня сверху вниз, опасно суженными глазами. – Гениальная – и такая глупая девчонка! Вообразила ледяное сердце не только себе, но и всем окружающим. Что такого случилось в твоей жизни, что ты не способна поверить даже в собственную доброту? Смотри на меня! – Он бесцеремонно ухватил меня за подбородок, заставив вскинуть голову, не дав отвести взгляд. Спасибо, хоть без помощи ошейника приказал. – Да, я не хочу, чтобы ты умирала! Как не хотел, чтобы умирали все, кто приходил до тебя. А тебе с твоим умом можно найти куда лучшее применение, чем убить, когда ты ещё толком и не жила!
Его лицо было так близко, что я чувствовала его дыхание на щеках. И от кончиков пальцев, железной хваткой сжимавших мой подбородок, под кожей вновь лихорадкой растекалось предательское тепло.
Ему что, правда не наплевать?..
Я вдруг поняла, что заворожённо смотрю на его губы, вспоминая своё пробуждение у чёрного пруда. Совсем не так спокойно, как на второй день своего пребывания в Риджии.
Если сейчас привстать на цыпочки…
Зажмурившись, отчаянно пихнула Лода кулаками в грудь – и вырвалась из его рук.
Чёртов колдун! Да что он со мной делает?!
– И вы думаете, я вам поверю? – голос мой истекал язвительностью. – Если решили запудрить мне мозги…
– Вот уж не думал, что ты всерьёз относишься к каким-либо предположениям Кристы.
Он мигом вернул на лицо маску спокойной доброжелательности, а в негромкий голос – рассудительные неторопливые нотки.
А ведь мне хочется ему доверять, вдруг поняла я. Потому что тонкий голосок в моей голове нашёптывал «он такой же, как ты, твоё отражение из зазеркалья, тот, с кем ты наконец можешь играть на равных». А потом напоминал, что до сих пор Лод ни словом, ни делом не обидел меня – хоть возможностей была масса. Начиная с того, чтобы наплевать на моё самочувствие и выкачивать энергию наравне с Кристой, и заканчивая куда более неприятными вещами.
И мне так хотелось верить, что я – не просто игрушка, которую можно сломать, когда надоест, верить его приятной располагающей маске, верить, что сталь под шкуркой плюшевого мишки не отливает чернотой…
Но он – наследник Ильхта Злобного. Слуга дроу. Правая рука принца-садиста и мой тюремщик.
Ему нельзя доверять. Никак. И то, что мне отчаянно хочется другого, только осложняет ситуацию.
Потому что в моей истории всё ещё нет места для стокгольмского синдрома.
– Что же вы предлагаете? – Я решила ему подыграть. – Всю жизнь служить вашей комнатной собачкой?
– Нет. Когда расскажешь мне всё, что я хочу знать, я освобожу тебя.
– Да ну? Я побывала в королевском дворце, я знаю, где находится выход из столицы дроу, быть может, узнаю и то, где находится вход, – и вы так просто меня отпустите?
– Предварительно сотру тебе память, разумеется. Оставлю рядом с любым городом светлых и уйду. Тебя сочтут простой девочкой из другого мира, только без Дара. А у светлых, насколько я слышал, – едва заметная усмешка, – вы неплохо устраиваетесь.
А вот это было неожиданно.
Хорошо, если на одну безумную секунду предположить, что он говорит правду…
– У меня не будет ни подобающей внешности, ни дара, ни знания языка, – помедлив, сказала я. – С таким багажом трудновато хорошо устроиться.
– Знание риджийского я тебе оставлю. А с твоим умом ни дара, ни внешности не требуется, девушка куда глупее тебя стала невестой эльфийского принца.
– Чтобы стать чьей-то невестой, ума не надо.
– Думаю, ты к этому и не стремишься.
Верно. Не стремлюсь. Даже если б я оказалась в классической истории про попаданку – с добрыми колдуньями, влюблёнными принцами и прочей ерундой, – я и тогда предпочла бы стать не романтической героиней, а серым кардиналом, правящим королевствами из-за спинки трона.
Собственно, у меня даже были кое-какие планы на случай, если нам с Кристой удастся бежать, но…
– А что будет с Кристой?
– Как ты верно подметила, живая она полезнее мёртвой. Разменная монета, весьма ценная при переговорах. Возможно, с её помощью дроу удастся добиться от эльфов хотя бы мирной встречи для обсуждения текущей ситуации.
Встречи, которая в прошлый раз закончилась совсем не мирно. Неужели дроу устроят ещё одну бойню?..
Хотя какое мне дело.
– Живая, – повторила я. – А как насчёт невредимой?
Лод улыбнулся:
– А тебе не всё ли равно, изнасилуют её или нет?
Я вспыхнула, открыла рот для гневного ответа – и вдруг увидела, сколько внимания в его взгляде, устремлённом на меня.
Он проверял. Ни больше ни меньше. Как тогда, за шахматной доской.
– Действительно, – равнодушно бросила я. – Какая разница, – рывком сорвала куртку и сунула ему в руки. – Если вы не против, предлагаю закончить с экскурсией. Я устала.
Прижав ладонь к сердцу, Лод насмешливо поклонился:
– Как пожелаешь, Сноуи.
Я вздрогнула.
Это было одно из тех риджийских слов, в котором сквозил намёк на языки моего мира. Только если на английском оно означало «снежный», то на риджийском – «снежинка».
Снежинка…
…успокойся, Снежинка…
Блёклые стены больничной палаты. Мамины слёзы, текущие по жёлтым щекам. Чужие руки, которые хочется отодрать от себя, укусить, расцарапать в кровь. Мужской голос, отныне ненавистный, вновь и вновь выкрикивающий твоё милое детское прозвище, когда-то любимое, когда-то…
Воспоминание болью стиснуло кулаки.
– Не называйте меня так.
– Всё лучше, чем искажать твоё имя. А тебе подходит, – колко заметил колдун. – Если имя «Снезжана» от слова «снег», то…
– Не смей так меня называть! – голос сорвался на крик. – Просто… не смей!
Глаза обожгло знакомой радужной пеленой, и я отвернулась. Восемь, шестьдесят четыре, пятьсот двенадцать, четыре тысячи девяносто шесть…
И тут я вспомнила, на кого накричала.
Я зажмурилась. Всё, вот теперь точно перешла черту. Облезлый кот полоснул хозяина когтями. А непослушных питомцев наказывают.
Сейчас он меня и…
Сильные, деликатные руки обняли за талию сзади. Мягко прижали к себе.
– Извини, – обожгло висок дыхание, смешанное с тихим словом.
И я почувствовала, как земля снова уходит у меня из-под ног.
– Как всё прошло? – жадно поинтересовалась Криста, когда я вошла в нашу спальню.
– Информативно. – Стянув сапоги, я прихватила свечу из ближайшего канделябра и направилась в ванную. – Вернусь – расскажу.
Когда сокамерница покорно кивнула, я закрыла за собой дверь. Сунула свечу в подсвечник, кое-как развязала на спине шнурок корсажа. Открыла оба крана – и третий, с пеной.
И думала. Думала. Думала.
Лод прав. На успешный побег шансов нет. По крайней мере, если всё действительно так, как он говорит.
Ванна потихоньку заполнялась водой. Не дожидаясь, пока она нальётся целиком, я скинула одежду и растянулась в ароматной пушистой пене, в жидком тепле, приятно окутавшем тело.
Он не навредил мне. Ничем, ни разу. Не отдал ни одного приказа с помощью ошейника – лишь пригрозил, чтобы спровоцировать, тогда, у шахматной доски.
А когда я на него накричала, он извинился.
Неужели он и правда желает мне добра? Или всё это – какая-то психологическая игра? Шахматы с живыми людьми… не просто отдать нам приказ, запрещающий бежать, но вызвать моё доверие, загнать в безвыходную ситуацию – и посмотреть, что я сделаю.
…я не хочу, чтобы ты умирала – как не хотел, чтобы умирали все, кто приходил до тебя…
Всё завязано лишь на том, верю я его словам или нет. Если верю, то не он убивал предыдущих своих… питомцев. Тогда он в отличие от дроу действительно желает мне добра. И в таком случае ничего плохого нас обеих не ждёт. Криста раскроется, её вернут светлым в обмен на какие-нибудь плюшки для дроу, а даже если предварительно разок изнасилуют – ничего страшного, жить будет. Меня, когда наиграются, выкинут в какой-нибудь эльфийский город, где я с чистого листа начну свою историю классической попаданки. На принцев рассчитывать нечего, но со знанием риджийского я чего-нибудь да добьюсь. Можно ещё попросить Лода рассказать побольше о Риджии, а потом не стирать память об этом, раз уж он умеет корректировать воспоминания выборочно…