Наверное, именно потрясение от того, что он прибавил последнее слово, заставило меня и правда поднять голову, наконец взглянув ему в глаза.
Теперь – тёплые.
– Я не лгу тебе. И никогда не хотел причинять тебе боль. – Он снова говорил со мной ласково, почти нежно. Словно мы вернулись в тот день, когда я лежала на его постели после побоев Артэйза. – Но если ты действительно собираешься вернуться домой… я не хочу послужить помехой этому.
– Помехой?
– Чем меньше вещей будет держать тебя в этом мире, тем лучше. И помехой может стать даже простая дружеская привязанность. Особенно если в том мире жизнь тебя друзьями не баловала.
И тут меня осенило.
Льена. Глупая девчонка, влюбившаяся в того, кто был к ней добр. Конечно, Лод видит во мне её тень – и не хочет повторения истории. Пока речь шла о том, что вскоре мне сотрут память и отправят к светлым, моё отношение ничего не значило. Но мы заключили сделку, которая изменила всё, и он решил надеть ледяную маску… чтобы, когда придёт время, вновь не стать тем, кого девочка из другого мира не сможет отпустить.
К чему тогда этот разговор, категорически не вписывающийся в подобный план? Из-за того, что я сказала вчера? Из-за моих слёз? Но это как нельзя лучше соответствовало его замыслу: заставить меня поверить, что я – кукла, которую использовали и выбросили. Ведь после такого ни о какой привязанности речь бы уже не шла.
Чему я могу верить? Этой маске – или предыдущей? Или изначальной, той, которую он сейчас приберегает для Навинии?
Я не знала.
– Не бойся. История с Льеной не повторится. – Слова, которые я в конце концов произнесла, звучали с твёрдостью обещания. – Даже если что-то помешает мне вернуться… я никогда не сделаю такой же глупости, как она.
Ведь я правда этого не сделаю. Я не убегу, потому что бежать мне некуда.
И уж точно никогда не скажу ему о том, что чувствую.
– Я верю тебе, – просто ответил Лод. – А тебя прошу верить мне. И больше не плакать… по крайней мере, из-за меня. – И, иронично улыбнувшись, протянул мне руку. – Сделка?
Улыбнувшись в ответ, я без лишних раздумий пожала его тёплую ладонь:
– Сделка.
Что ж, и в итоге я поверила той маске, которой хотела поверить. Хотя это определённо было не самым разумным решением.
Но вера – одна из тех штук, что с трудом поддаются доводам разума. Как и надежда… и третье чувство, из которого русские затейники когда-то сделали имя.
Ещё более алогичное, чем первые два.
– Отлично. – Он разорвал рукопожатие и, совестливо вздохнув, сдвинул Бульдога со своих коленей, заставив пса перекатиться на ковёр безропотным мячиком. – Как насчёт партии в скаук? В знак примирения.
– Скаук… а, риджийский аналог шахмат. – Я кивнула, вытащив из недр памяти нужное воспоминание. – Мы не ссорились, но я очень даже «за».
Играли там же, сидя на полу, разложив доску рядом с моей постелью. Расчистить стол не представлялось возможным, а внизу, видимо, всё ещё хозяйничала Навиния. Впрочем, нам и тут было неплохо. Правда, я пожертвовала Лоду одеяло, чтобы ему не пришлось мёрзнуть на полу.
Доска для скаука, которую колдун откуда-то призвал, не сильно отличалась от шахматной, разве что клеток, привычно делившихся на светлые и тёмные, было не шестьдесят четыре, а сто двадцать одна. Одиннадцать на одиннадцать.
Пока мы с Лодом разбирали свои фигуры – он чёрные, я белые, – я гадала, насколько их качество и расстановка отличаются от привычных мне. И на что похож сам скаук? Наверняка это что-то вроде сказочных шахмат[30], вопрос только, какого жанра…
– Каждый игрок выставляет на доску по семнадцать фигур. Фигуры делятся на шесть видов. Это король. Он беззащитен и никогда не двигается, – Лод выставил статуэтку тёмного дерева на клетку, которую я по аналогии с шахматной доской окрестила f11. – Понятий «шах» и «мат» здесь нет, но игра заканчивается, когда один из королей повержен. Если ему угрожает захват в один ход. Поскольку ходить он не способен, возможность самому уклониться от угрозы отпадает, и защитить его может лишь другая фигура.
– Плохо ему приходится. – Я выставила свою аналогичную фигурку на f1 – вполне достоверное изображение человека в короне – и взяла другую, в белой мантии, с глубоким капюшоном, скрывавшим лицо. – А это кто?
– Это колдун. Самая сильная фигура, как ферзь в шахматах. Даже ходит так же. Если его захватывают, то через десять ходов он возвращается к тебе на ту же клетку, с которой начинал. Кроме того, пока он на доске, то раз в десять ходов может вернуть одного из утраченных тобою воинов… да, это они, – Лод кивнул, когда я тронула одного из одиннадцати маленьких рыцарей в белых доспехах. – Подобие пешек. Тоже двигаются только вперёд и только на одну клетку, но могут ходить и по диагонали, и не для того, чтобы захватить вражескую фигуру. Сами не возвращаются, их может оживить только колдун. И начинают… – Он выстроил воинов ровным рядом на десятой горизонтали так, что они сплошным строем прикрыли короля, – здесь. И в начале игры, и после возвращения. Вернуть можно любого, на любую свободную клетку этой линии. Но ходить он сможет лишь на следующий ход.
Любопытно, однако. Возрождение фигур… видимо, в скауке это заменяло превращение пешек, достигших последней горизонтали.
Да уж, в шахматах такого точно никогда не было.
Зато в компьютерных играх встречалось постоянно.
– Понятно. И где начинает колдун?
– Самые сильные фигуры начинают на соседних клетках с королём. Но до расстановки мы ещё дойдём, а сначала я расскажу обо всех, – Лод поднял крошечную девушку в длинном платье, с короной на голове. – Это принцесса. Тоже имеет право вернуть одного воина, но раз в пять ходов, и через столько же возвращается к тебе при захвате. Ходит по диагонали, как слон в шахматах. Может перепрыгивать через другие фигуры, как конь, но лишь через одну за раз. Если ей приходится прыгать, обязана встать на клетке, следующей за перепрыгнутой фигурой. Нападает двумя способами: либо перемещается по диагонали и замещает одну из фигур противника, либо идёт по горизонтали на соседнюю клетку… не важно, вперёд или назад, но только на соседнюю… и захватывает фигуру, находящуюся там. Таким образом, начиная всегда на белых клетках, в процессе игры она может перемещаться на чёрные, а потом обратно. Но только путём захвата.
– Интересный персонаж. – Я взялась за точную копию шахматной ладьи, одну из трёх. – А это вообще один в один наша фигура.
– Это башня. Но роль её совершенно иная, чем в шахматах.
К моему удивлению, Лод выставил все три фигуры не рядом с королём, а на девятой горизонтали, перед воинами. Две с краёв доски, одну – посредине. На a9, f9 и k9, так, чтобы каждую башню отделяло от другой по четыре клетки.
– Они не двигаются, как и король, и после захвата больше не возвращаются. Захватить чужую башню можно, окружив её тремя своими фигурами. И пока стоит хоть одна башня, за эту линию, – он постучал кончиком пальца по той же девятой горизонтали, – противнику ходить запрещено.
– Это… что-то вроде крепостной стены, получается? И нужно разрушить её, чтобы пройти дальше?
– Да.
– И получается, изначально для сражения открыты всего пять горизонталей, не считая клеток между башнями?
– Этого вполне достаточно для маневров.
Что ж, не привыкать. Я и в шахматах не раз практиковала закрытую игру, когда центр фиксирован и перегорожен пешечными цепями. Да здравствует позиционность, лавирование и перегруппировка боевых сил… пока не нащупаешь слабость в лагере противника и не вскроешь игру, разрывая цепи, переходя в наступление посредством прорыва или жертв материала.
Я расставила своих воинов на второй горизонтали, башни – на третьей. Опустила взгляд на последнюю фигуру, о которой Лод мне не рассказал, миниатюрного длиннобородого старца в одеждах, походящих на сутану.
– Советник, – не дожидаясь вопроса, пояснил Лод. – Вот он как раз ходит, как в шахматах ладья. В любую сторону, но только прямо. Может перескакивать через другие фигуры по тому же принципу, что принцесса. Возвращает воинов и возвращается сам через семь ходов.
Дольше, чем принцесса. И это несколько компенсирует его силу. Ладья ведь и в шахматах сильнее слона…
И тут я сообразила, что в рассказе колдуна кое-что не сходится.
– Ты говорил, мы выставляем на доску семнадцать фигур, – заметила я. – Но вместе с советником… всего получается восемнадцать.
– О, дальше начинается самое интересное. – Лод улыбнулся, и я поняла, что он ждал вопроса. – Видишь ли, кардинальное отличие шахмат от скаука в следующем: в скауке ты выбираешь, какими именно фигурами играть. Неизменна лишь расстановка короля, башен и воинов. А дальше от тебя требуется выбрать любые две фигуры, которые встанут по обе руки от короля.
– Две. Из трёх, – я нахмурилась. – То есть либо колдун и советник, либо колдун и принцесса…
– Либо советник и принцесса, совершенно верно. И на какую клетку по соседству с королём – слева или справа – их поставить, ты тоже решаешь сама. Особые фигуры выбирают и ставят на доску по очереди, после того как расположили остальные. Первым выбирает тот, кто играет за свет, но только одну. Вторую и третью ставит тьма, последнюю – снова свет.
– Значит, у света преимущество? Он ведь уже знает расклад тёмных, когда берёт вторую фигуру.
– Зато тёмные ходят первыми.
– Почему? В шахматах первыми ходят белые.
– Потому что тёмные – злые. Они нападают, свет защищается.
Я посмотрела на своё белое воинство:
– Надо сказать, свет из меня так себе.
– Из меня тем более.
И в итоге получаем эдакую помесь шахмат, сянци[31] и компьютерной игрушки в стиле MOBA[32]. Даже возможность выбрать героя, за которого хочешь сыграть, присутствует…
А я уже вовсю просчитывала возможности.