Навиния торжествующе вскочила, прижимая паппея к груди. Бульдог залился злобным лаем, норовя цапнуть её за ногу, и принцесса явно приготовилась пнуть его в бок.
Но тут заметила меня.
– Сделай что-нибудь с вашей зверюгой! – сердито бросила девушка, отступая на шаг.
Выполнять её приказы не хотелось, но ворчание пса раздражало и меня.
– Бульдог!
Услышав мой крик, пёс оглянулся – и замолчал.
Видимо, слишком удивившись тому, что я наконец обратилась к нему.
– Иди наверх! – крикнула я на русском, для пущей убедительности топнув ногой и замахав руками. Не надеясь, что поможет, но попытка не пытка. – На место! Место! Быстро!
Обиженно дёрнув ухом, Бульдог одарил меня укоризненным взглядом.
И послушался.
Я, остолбенев, смотрела, как он ковыляет к лестнице.
Значит, первый хозяин успел обучить его командам? Или это я прирождённый дрессировщик?..
– Он умирает!
Навиния в панике разглядывала паппея, лежавшего на её ладонях. Золотистая шёрстка с редкими тёмными полосками слиплась от собачьей слюны; хвост при ближайшем рассмотрении оказался не голым, как у крысы, а тоже покрытым шерстью, чёрной и гладкой.
Вроде бы грызунам положено дышать мелко и часто… но у зверька бока вздымались редко, судорожно, тяжело. Наверное, Бульдог всё же успел его придушить. Или сломать что-нибудь.
Жалко.
– Лучше не трогайте его, – предупредила я. – Грызуны часто разносят…
– Это не собака, а ушастый кровожадный уродец! – прошипела Навиния, не удостоив вниманием мои слова. – Где вы его взяли?
– Ничего не уродец. – Мне стало обидно за Бульдога. – В моём мире, между прочим, таких разводят и продают за большие деньги. Как домашних любимцев.
– Их? У вас там королевство безумцев?
– Во-первых, у нас не…
– Ему что-то повредили! – Принцессе уже было не до меня. Дрожащим пальцем она лихорадочно поглаживала золотистый бок паппея. – Проклятый ошейник! Мне нужна моя магия! Я могу его излечить!
Мне стало смешно:
– Вы правда думаете, что мы на такое купимся? Снимем с вас ошейник, чтобы…
– Да при чём тут это! – закричала Навиния с неожиданным бешенством. – Он живой! И он умирает! А я не в силах ему помочь, хотя могла бы!
– Это просто грызун, принцесса. Вредный и надоедливый. И он попортил не одну мою вещь.
Услышав спокойный голос Лода, Навиния вскинула голову.
Колдун стоял у лестницы – и, кажется, удивился, когда девушка порывисто шагнула к нему.
– Вылечите его! – Навиния прижимала умирающего зверька к груди. Она почти молила. – Он больше ничего вам не испортит! Я оставлю его себе, я ему не позволю! У меня уже был один, они очень умные и…
– Взрослых паппеев нельзя приручить.
– Я смогу! У меня же эльфийская кровь, я… меня слушаются мелкие зверьки, птицы и грызуны…
Принцесса протянула к колдуну руки, в которых подёргивался в агонии пушистый комок. На пальцах девушки краснели длинные полосы – освобождение зверька из зубов Бульдога не обошлось без последствий, – а голосок подозрительно дрожал.
Точно. Губы прыгают, и глаза на мокром месте. Явно готова расплакаться.
Или очень хорошо играет.
– Вылечите его… прошу.
Последнее слово явно далось Навинии не без труда.
Интересно, как часто в своей жизни она вынуждена была о чём-то просить?..
Лод заглянул в её глаза. Перевёл взгляд на тельце паппея. Накрыл своими ладонями руки Навинии. Серебристое сияние прорезалось сквозь пальцы, окутало золотистый комок облаком – светлым, ярким, заставлявшим жмуриться, – и исчезло.
Когда Лод опустил руки, грызун мигом вскочил. Уселся на задних лапках, насторожённо шевеля длинными усами, глядя на нас чёрными глазками-бусинками. Мордочка у него была милая, с острыми пушистыми ушками, больше похожими на беличьи, чем на крысиные.
– Тише, маленький. Больше тебя никто не обидит, – погладив его по полосатой спинке, Навиния похлопала себя по плечу. – Иди сюда.
Паппей покорно взбежал по её руке; устроившись там, где ему велели, безмятежно принялся умываться, отряхиваясь крохотными лапками.
– У вас нежное сердце, принцесса, – мягко произнёс Лод. – Он ваш. Но если его ещё раз поймают в моей библиотеке…
– Обещаю, этого не будет. – Навиния улыбнулась, тепло и благодарно. – Спасибо. Теперь у меня будет здесь ещё одна радость.
– Ещё одна?
– Кроме наших уроков. – Принцесса лукаво опустила ресницы. – Вы ведь удостоите меня сегодня своим вниманием?
– Конечно. Как только разберусь с делами. Довольно скоро.
– Буду ждать вас тут. – Девушка смиренно села в одно из кресел.
Перехватив мой взгляд, Лод глазами указал на лестницу – и первым шагнул на каменные ступеньки, предоставив мне следовать за ним.
– И зачем Навинии это понадобилось? – негромко спросила я, пока мы поднимались.
– Затем же, зачем ты побежала за Бульдогом, – бросил Лод через плечо. – Пожалела зверька.
– Ты что, поверил ей?!
– У меня нет оснований ей не верить. Она лечила людей, умиравших в лечебницах. Посещала храмы, где воспитывали сирот, дарила им одежду и игрушки, которые делала со своими придворными дамами. Приходила в трущобы, чтобы раздать нищим еду и деньги.
– Полезнее было бы наладить в королевстве экономику, чтобы нищих стало поменьше.
– Так и есть. И избавить королевство от… как же это у вас… управляющий городом?
– Мэр.
Мы уже были в лаборатории, где пустые тарелки на столе сменили чашки с местным чаем. Бульдога не было видно – должно быть, в отместку за моральный ущерб ушёл пачкать слюнями кровать колдуна.
– Мэйр. Спасибо. – Лод, опустившись в своё кресло, взял одну из чашек: пить не стал, просто держал в ладонях. – Так вот… не спорю, что Навинии стоило не устранять признаки болезни, а лечить её. Понизить цены на хлеб, избавиться от мэйров, которые любят взимать с народа несуществующие налоги. Из неё плохой правитель, но это не отменяет её… не буду говорить «доброты», потому что это не совсем так… милосердия.
– Скорее уж жалостливости, – я вновь села на табурет напротив него, – или сентиментальности.
– Слова могут быть разные, но смысл один. Навиния не так плоха, как ты хочешь думать о ней.
– Зато ты, похоже, не хочешь.
– Она смела и предприимчива. Она могущественная колдунья, которая использовала Дар исключительно во благо своего народа, и прекрасная лицедейка.
– Только не говори, что она подкупила тебя своими большими… талантами.
Лод усмехнулся:
– Снезжана, не повторяй ошибку Дэнимона… и Навинии. И Кристы. И всех светлых. Не позволяй личному отношению затмевать твоё восприятие. Оценивай противника по достоинству.
– Можно подумать, я этого не делаю! – Я оскорблённо потянулась за своей кружкой. – Иначе я бы до сих пор сидела с ошейником в комнате для пленников и тряслась при каждом твоём появлении, а дроу считала бы исчадиями ада. Просто…
Я сделала паузу, глотнув чая и думая, говорить ли мне то, что хотелось сказать. Лод не торопил и ничего не спрашивал, лишь смотрел вопросительно, ожидая продолжения фразы.
– Просто я слышала, что Навиния говорила о тебе… и не только о тебе, – решившись, тихо закончила я. – Когда тебя не было рядом. И имею право испытывать к ней неприязнь.
– Не спорю. – Колдун кивнул. Как я и думала, мои слова его ничуть не удивили. – Однако неприязнь не должна… а, ладно. Когда-нибудь ты научишься и своими эмоциями управлять, и угадывать чужие. – Он вдруг рассмеялся, коротко и тихо. – Наверное, я просто хочу скорее воспитать из тебя второго себя. Видишь ли, мне иногда не хватает моего двойника, который делал бы то, для чего у меня нет времени или возможности.
– Так ты, значит, из союзника решил переквалифицироваться в моего учителя? – колко осведомилась я, не совсем понимая, как относиться к его словам.
– Не уверен насчёт значения слова «переквалифицироваться», но одно другому не мешает, – Лод помолчал. Отставил чашку на стол, так и не сделав ни глотка. Отвернулся в сторону камина, предоставив мне любоваться его чётким профилем. – Но после переговоров ты уже не сможешь помогать мне. Ты ведь не останешься здесь.
Он не смотрел на меня, но в словах я отчётливо расслышала сожаление. Совершенно неожиданное.
Заставившее меня совершенно растеряться.
– А ты… хотел бы… чтобы я осталась?
– Не важно, чего я хочу. Важно, что скоро мы отыщем прореху, и ты вернёшься в свой мир. А даже если не получится – вряд ли ты захочешь оставаться среди тех, кто ведёт себя подобно Артэйзу. Особенно если переговоры провалятся. Я помогу тебе изменить внешность и выбраться наверх, как мы и договаривались, и тебя примут за очередную…
– Неправда! – Я подалась вперёд. – Я не собираюсь сбегать! И если нужно, останусь, пока всё не закончится!
Слова срывались с губ сами, быстро и горячо, не оставляя времени на раздумья.
Он. Не хочет. Чтобы я. Уходила.
От осознания этой простой мысли мне стало так тепло, будто в подземелья дроу пробился луч летнего солнца.
Когда Лод повернулся ко мне, в его взгляде было удивление.
– Я не имею на это никакого права, – он подался вперёд, – удерживать тебя здесь.
– Зато я имею право решать, чего хочу. И я хочу быть рядом с тобой.
Лод смотрел на меня, неотрывно и пристально – а я вдруг осознала, что несу.
Чёрт возьми, это же почти признание. Я совсем потеряла голову. И почему? Потому что он намекнул, что и дальше не отказался бы от моей помощи. Один раз уже доказала свою «профпригодность», быть может, докажу и второй. Полезный человек, в хозяйстве пригодится.
Какая же я жалкая.
– Потому что… союзники не бросают друг друга, – ровно добавила я, взяв себя в руки, подтравив голос лёгкой иронией. – Верно?
Лод, моргнув, откинулся на спинку кресла:
– Да. Союзники не бросают друг друга.
Угадывать чужие эмоции? Что ж, надеюсь, я действительно когда-нибудь обрету это умение. Хотя не отказалась бы от него прямо сейчас.