3. paribbajaka
4. Повторяется весь абзац.
5. Т.е. безоговорочно повергнуть в диспуте.
6. Сверхспособность (иддхи) яснослышания.
7. Речь идет об остатках в посуде, оставшихся после приготовления пищи.
8. Возможно, речь идет о практике, приводящей к самоумертвлению через обезвоживание.
9. Вести к загрязнению ума.
10. Почивание на лаврах.
11. Имеется в виду демонстративная практика в людных местах, чтобы привлечь к себе внимание, подчеркнуть свою аскетичность, снискать уважения, славы и подношений.
12. Используется аналогия между духовной практикой и обработкой плотником ствола дерева, которая видимо широко использовалась в среде саманов Древней Индии. Чтобы добраться до твердой сердцевины дерева, пригодной для использования, ствол сначала нужно очистить от внешней, грубой коры, затем от внутренней, тонкой коры (луба), затем стесать слой мягкой древесины, и только тогда станет доступна твердая, качественная древесина из сердцевины ствола.
13. Каппа – временной цикл существования чего либо, в данном случае – Мира.
14. Социальное положение.
15. Сверхспособность (иддхи) божественного видения.
16. sammasambuddho
17. danto
18. santo
19. tinno
20. parinibbuto
21. parinibbanaya
22. Божество, олицетворяющее мир страстей, и искушающее подвижников, ведущих праведную жизнь.
23. papimata – Злой, Лукавый. Прозвище Мары.
ДН 26. Чаккаватти-сиханада сутта - Львиный рык миродержца.
Так я слышал: Однажды Блаженный пребывал в стране магадхов, в Матуле. И там Блаженный окликнул монахов: “Монахи!” “Да, почтенный?” – отозвались монахи на слова Блаженного. Блаженный сказал: “Пребудьте светочами сами себе, прибежищем сами себе, не надо иного прибежища. Пусть пребудет вашим светочем Дхарма, прибежищем вашим Дхарма, не надо иного прибежища. И как же, о монахи, пребудет монах сам себе светочем, сам себе прибежищем, не ища другого прибежища? Как пребудет Дхарма ему светочем, дхарма ему прибежищем, без иного прибежища? – Вот монахи: непрестанно следит монах за телом – бдительно, сознательно, памятливо, оставив мирские жадность и уныние; непрестанно следит за ощущениями – бдительно, сознательно, памятливо, оставив мирские жадность и уныние; непрестанно следит за мыслью – бдительно, сознательно, памятливо, оставив мирские жадность и уныние; непрестанно следит за дхармами – бдительно, сознательно, памятливо, оставив мирские жадность и уныние. Вот так, о монахи, пребудет монах сам себе светочем, сам себе прибежищем без иного прибежища; так пребудет ему дхарма светочем, дхарма ему прибежищем, без иного прибежища.
Поля, монахи не покидайте, своих наследных пределовы1. Кто поля, монахи, не покидает, своих наследных пределов, к тому Маре не подступиться, за того Маре не зацепиться. Лишь благодаря обретению благих дхарм, о монахи, возрастают заслуги.
Некогда, о монахи, жил царь – миродержец по имени Далханеми2 – преданный дхарме, царь во дхарме, четыре края земли подчинивший, устойчивости в стране добившийся, семи сокровищ обладатель. Вот какие у него были семь сокровищ: колесо-сокровище, слон-сокровище, самоцвет-сокровище, жена-сокровище, домовладыка-сокровище, советник-сокровище3. И больше тысячи было у него сыновей, витязей могучего сложения, сокрушителей вражьей силы. Он эту землю вплоть до океана не насилием, не оружьем – дхармой завоевал и жил спокойно.
И вот, о монахи, призывает спустя много лет, много сотен лет, много тысяч лет царь Далханеми некоего слугу к себе: “Если ты, слуга, увидишь когда-нибудь, что дивное колесо покачнулось, с места стронулось, извести меня о том, пожалуйста.” – “Да, Владыка”, – так отвечал, о монахи, царю Далханеми тот слуга.
И увидел, о монахи, тот слуга спустя много лет, много сотен лет, много тысяч лет, что дивное колесо покачнулось, с места стронулось. Увидав это, пришёл он туда, где был царь Далханеми, и, придя к царю Далханеми, сказал ему: “Благоволи узнать, владыка: твоё дивное колесо-сокровище покачнулось, с места стронулось. “И вот, о монахи, велел царь Далханеми призвать к себе своего старшего сына-царевича и сказал: “Говорят, дорогой мой царевич, что моё дивное колесо-сокровище покачнулось, с места стронулось. И слыхал я, что недолго жить осталось тому царю-миродержцу, чьё дивное колесо-сокровище покачнулось, с места стронулось. Что ж, человеческими утехами я утешился, пора небесных утех искать. Так что ты, дорогой царевич, этою землёю вплоть до океана озаботься. А я голову и бороду обрею, жёлтые одежды4 надену, из дому в бездомность уйду.”
И вот, о монахи, царь Далханеми наставил хорошенько своего старшего сына-царевича, как править, обрил голову и бороду, надел жёлтые одежды и ушёл из дому в бездомность. А на седьмой день после того, как ушёл в отшельники царственный мудрец, дивное колесо-сокровище исчезло, о монахи.
И тогда, о монахи, пришёл некий слуга туда, где был царь кшатрий, на царствие помазанный, и, придя к царю-кшатрию, на царствие помазанному, сказал ему: “Благоволи узнать, владыка: исчезло дивное колесо-сокровище.”
И тогда, о монахи, царь-кшатрий, на царствие помазанный, узнав, что исчезло дивное колесо-сокровище, опечалился и печаль почувствовал. Он пришёл туда, где был царственный мудрец, и, прийдя, сказал царственному мудрецу: “Благоволи узнать, владыка: исчезло дивное колесо-сокровище. “На это, о монахи, царственный мудрец сказал царю-кшатрию, на царствие помазанному: “Не печалься, не чувствуй печали, дорогой, оттого, что дивное колесо-сокровище исчезло. Дивное колесо-сокровище, дорогой – не отчее тебе, не наследное. Ну же, дорогой, держись по-арийски5 того, чего держится миродержец. И сбудется так, что если ты станешь по-арийски держаться того, чего держится миродержец, то на пятнадцатый день месяца, в праздник упосатхи6, когда ты омоешь голову и соблюдая упосатху, поднимешься на крышу дворца, появится дивное колесо-сокровище о тысяче спиц, об ободе, о ступице, во всех частях совершенное.”
– “Но как же, владыка, держаться мне по-арийски, того чего держится миродержец?” – “А ты, дорогой, стой на дхарме, признавай дхарму, чти дхарму, почитай дхарму, возвеличивай дхарму, уважай дхарму, дхарма пусть будет твоим знаменем, дхарма-стягом, дхарма господином; устрой себе по дхарме защиту, охрану и оборону своих людей, военной силы, кшатриев, князей, брахманов и домовладык, горожан и селян, шраманов и брахманов, зверей и птиц. И пусть, дорогой, в твоём царстве начинаний, противных дхарме не будет.
А если будут в твоём царстве неимущие, помогай им имуществом. И ещё дорогой, к тем шраманам и брахманам своего царства, что от беспечности и тщеславия отвратились, к терпимости и сдержанности обратились, лишь одних себя укрощают, лишь одних себя усмиряют, лишь одних себя успокаивают, к ним время от времени ходи и расспрашивай: “Что, почтенные, – благо; что – не благо; что предосудительно, что не предосудительно, к чему прилежать, к чему не прилежать, от каких моих дел долгие беды и горе выйдут, от каких моих дел долгая радость и польза выйдут? “Послушай их. Что не благо, того всегда избегай, что благо, тому непременно следуй. Вот чего, дорогой держится по-арийски миродержец.”
– “Да, владыка,” – отвечал царь-кшатрий, на царствие помазанный царственному мудрецу, и стал, о монахи, держаться этого по-арийски, как миродержец. И как стал он по-арийски держаться того, чего держится миродержец, то на пятнадцатый день месяца, в праздник упосатхи, когда он омыл голову и, соблюдая упосатху, поднялся на крышу дворца, появилось дивное колесо-сокровище о тысяче спиц, об ободе, о ступице, во всех частях совершенное. Увидел его царь-кшатрий, на царствие помазанный, и ему подумалось: “Слыхал я, что если царю-кшатрию, на царствие помазанному, на пятнадцатый день месяца, в праздник упосатхи, когда он омоет голову и, соблюдая упосатху, поднимется на крышу дворца, явится дивное колесо-сокровище о тысяче спиц, об ободе, о ступице, во всех частях совершенное, то становится он миродержцем. Так что стану я миродержцем.”
И вот, о монахи, поднялся царь-кшатрий, на царствие помазанный, с сиденья, обнажил плечо, взял в руку золотой кувшин, а правою окропил колесо-сокровище: “Покатись, почтенное колесо-сокровище! Неси победу, почтенное колесо-сокровище!”
И вот, о монахи, покатилось это дивное колесо-сокровище на восток, а за ним – царь-миродержец со своим четырёхчастным войском. А в той местности, о монахи, где остановилось, где остановилось колесо-сокровище, там и царь-миродержец остановился со своим четырёхчастным войском. Цари же соперники, что были в восточной стороне, пришли о монахи к царю-миродержцу и сказали: “Привет тебе, государь; добро пожаловать, государь; это твоё, государь; правь, государь. “Царь миродержец сказал: “Живых не убивать. Не данного не брать. Похотных поступков не совершать. Не лгать. Опьяняющего не пить7. Как ели так и ешьте.” И цари-соперники, что были в восточной стороне, стали, о монахи, князьями царя-миродержца.
И вот, о монахи, то колесо-сокровище погрузилось в восточный океан, вынырнуло и покатилось на юг… и цари-соперники, что были в южной … западной… северной стороне, стали, о монахи, князьями царя-миродержца.
И вот, о монахи, то колесо-сокровище принесло царю победу над всей землёй вплоть до океана, вернулось в столицу и остановилось у врат дворца царя-миродержца, напротив палаты суда, будто прибитое, озаряя дворец царя-миродержца своим сиянием.
И второй царь-миродержец, о монахи… и третий… и четвёртый… и пятый… и шестой… и седьмой царь-миродержец, о монахи, призвал спустя много лет, много сотен лет, много тысяч лет некоего слугу к себе: “Если ты, слуга, увидишь когда-нибудь, что дивное колесо покачнулось, с места стронулось, извести меня о том, пожалуйста.” – “Да, Владыка”, – так отвечал, о монахи, царю-миродержцу тот слуга.
И увидел, о монахи, тот слуга спустя много лет, много сотен лет, много тысяч лет, что дивное колесо покачнулось, с места стронулось. Увидав это, пришёл он туда, где был царь-миродержец, и, придя к царю-миродержцу, сказал ему: “Благоволи узнать, владыка: твоё дивное колесо-сокровище покачнулось, с места стронулось.”