– «Можно ли от этих четырех признаков, брахман, отнять один призрак так, чтобы наделенного тремя признаками признали брахманом, и чтобы, говоря: «я – брахман», он сказал правду и не повел лживой речи?»
– «Можно, почтенный Готама. Отнимем, почтенный Готама, от этих четырех признаков священные тексты. Ибо, что значит священные тексты? Ведь когда брахман, почтенный, благороден от обеих сторон – и по матери, и по отцу, – из чистого лона, вплоть до седьмого поколения предков, незапятнан, безупречного происхождения, и нравственен, высокой нравственности, наделен высокой нравственностью, и мудр, разумен, бывает первым или вторым среди протягивающих жертвенную ложку, то наделенного этими тремя признаками, почтенный Готама, брахманы признают брахманом, и, говоря: «я – брахман», он говорит правду и не ведет лживой речи».
– «Можно ли от этих трех признаков, брахман, отнять один признак так, чтобы наделенного двумя признаками признали брахманом, и чтобы, говоря: «я – брахман», он сказал правду и не повел лживой речи?»
– «Можно, почтенный Готама. Отнимем, почтенный Готама, от этих трех признаков происхождение. Ибо что значит происхождение? Ведь, когда брахман, почтенный, нравственен, высокой нравственности, наделен высокой нравственностью, и мудр, разумен, бывает первым или вторым среди протягивающих жертвенную ложку, то наделенного этими двумя признаками, почтенный Готама, брахманы признают брахманом, и, говоря: «я – брахман», он говорит правду и не ведет лживой речи».
Когда так было сказано, те брахманы сказали брахману Сонаданде:
– «Не говори так, досточтимый Сонаданда, не говори так, досточтимый Сонаданда! Ведь раз досточтимый Сонаданда отвергает красоту, отвергает священные тексты, отвергает происхождение, то, несомненно, досточтимый Сонаданда присоединяется к учению отшельника Готамы».
И тогда Блаженный сказал тем брахманам: «Если вы, брахманы, считаете: «И мало учен брахман Сонаданда, и неискусен в речах брахман Сонаданда, и слаб разумом брахман Сонаданда, и не способен брахман Сонаданда ответить отшельнику Готаме на эту речь», – то пусть брахман Сонаданда остается в покое, вы обсуждайте со мной эту речь. Если же вы, брахманы, считаете: «И весьма учен брахман Сонаданда, и искусен в речах брахман Сонаданда, и мудр брахман Сонаданда, и способен брахман Сонаданда отвечать отшельнику Готаме на эту речь», – то вы оставайтесь в покое, а брахман Сонаданда путь обсуждает со мной эту речь».
Когда так было сказано, брахман Сонаданда сказал Блаженному: «Оставайся в покое, досточтимый Готама! Пребывай в безмолвии, досточтимый Готама! Я сам дам им должный ответ».
И тогда брахман Сонаданда сказал тем брахманам: «Не говорите так, досточтимые, не говорите так, досточтимые: «Ведь раз досточтимый Сонаданда отвергает красоту, отвергает священные тексты, отвергает происхождение, то, несомненно, досточтимый Сонаданда присоединяется к учению отшельника Готамы». Я не отвергаю, почтенные, ни красоты, ни священных текстов, ни происхождения».
И в это самое время юноша по имени Ангака, сын сестры брахмана Сонаданды, уселся среди окружающих его. И тогда брахман Сонаданда сказал тем брахманам: «Видите ли вы, досточтимые, этого юношу Ангаку, сына нашей сестры?»
– «Да, почтенный».
– «Вот юноша Ангака, почтенные, прекрасен, приятен для глаз, доставляет отраду, наделен высшей красотой телосложения, превосходен, как Брахма, с телом, как у Брахмы, с обличьем, великим на взор, и нет в этом окружении равного ему по красоте, за исключением отшельника Готамы. Вот юноша Ангака, почтенные, начитан, сведущ в священных текстах, достиг совершенства в трех ведах вместе с объяснением слов, наставлением в ритуале, наукой разделения слогов, с итихасой – в пятых, умеет разбирать слово за словом, знает грамматику, постиг рассуждения о природе и знаки на теле великого человека. Я сам учил его священным текстам. Вот юноша Ангака, почтенные, благороден с обеих сторон – и по матери, и по отцу, – из чистого лона вплоть до седьмого поколения предков, незапятнан, безупречного происхождения. Я сам знаю его мать и отца. Но если бы юноша Ангака, почтенные, убивал живых существ, брал то, что ему не отдано, ходил к чужой жене, говорил ложь, пил хмельное, то, что пользы было бы ему от красоты, от священных текстов, от происхождения? Ведь, когда брахман, почтенные, нравственен, высокой нравственности, наделен высокой нравственностью и мудр, разумен, бывает первым или вторым среди протягивающих жертвенную ложку, то наделенного этими двумя признаками, почтенные, брахманы признают брахманом, и говоря: «я – брахман», он говорит правду и не ведет лживой речи».
– «Можно ли от этих двух признаков, брахман, отнять один признак так, чтобы наделенного одним признаком признали брахманом, и чтобы, говоря: «я – брахман», он сказал правду и не повел лживой речи?».
– «Нет, почтенный Готама. Ведь постижение, почтенный Готама, очищает нравственностью, нравственность очищается постижением, где нравственность, там и постижение, где постижение, там и нравственность; у нравственного – постижение, у постигающего – нравственность; нравственность и постижение считаются лучшими в мире. И подобно тому, почтенный Готама, как рукой моют руку или ногой моют ногу, так же точно, почтенный Готама, и постижение очищается нравственностью, нравственность очищается постижением; где нравственность, там и постижение, где постижение, там и нравственность: у нравственного – постижение, у постигающего – нравственность; нравственность и постижение считаются лучшими в мире».
– «Это так, брахман. Ведь постижение, брахман, очищается нравственностью, нравственность очищается постижением; где нравственность, там и постижение, где постижение, там и нравственность; у нравственного – постижение, у постигающего – нравственность; нравственность и постижение считаются лучшими в мире. Какова же, брахман, эта нравственность, каково это постижение?»
– «Лишь то, что уже сказано, знаем мы, почтенный Готама, о смысле этого. Пусть досточтимый Готама соблаговолит разъяснить смысл этих слов».
– «В таком случае, брахман, слушай тщательно и внимай тому, что я скажу».
– «Хорошо, почтенный», – согласился с Блаженным брахман Сонаданда.
Мирские плоды отшельничества
Плод отшельничества лучший зримых плодов
Блаженный сказал так: «Вот, брахман, в мир приходит Татхагата – арахант, всецело просветленный, наделенный знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный. Он возглашает об этом мироздании с мирами богов, Мары, Брахмы, с миром отшельников и брахманов, с богами и людьми, познав и увидев их собственными глазами. Он проповедует истину – превосходную в начале, превосходную в середине, превосходную в конце, – в ее духе и букве, наставляет в единственно совершенном, чистом целомудрии.
Эту истину слышит домохозяин, или сын домохозяина, или вновь родившийся в каком-либо другом семействе. Слыша эту истину, он обретает веру в Татхагату. И наделенный этой обретенной им верой, он размышляет: «Жизнь в доме стеснительна, это путь нечистоты, странничество же – как чистый воздух. Не легко обитающему в доме блюсти всецело совершенное, всецело чистое целомудрие, сияющее как жемчужная раковина. Ведь я мог бы сбрить волосы и бороду, надеть желтые одеяния, и, оставив дом, странствовать бездомным». И со временем, отказавшись от малого достатка или отказавшись от большого достатка, отказавшись от малого круга родственников или отказавшись от большого круга родственников, он сбривает волосы и бороду, надевает желтые одеяния, и, оставив дом, странствует бездомным.
Так, будучи странником, он живет сдержанный воздержанием предписаний для отшельников, придерживаясь должного поведения видя опасность в мельчайших поступках, обязуется следовать заповедям и упражняется в их исполнении, наделен добродетелью тела и добродетелью речи, чист в средствах существования, обладает нравственностью, охраняет врата жизненных способностей, наделен способностью самосознания и вдумчивостью, удовлетворен.
Праведность
Меньший сказ о праведности
Как же, брахман, монах предан нравственности. Вот, брахман, отказываясь уничтожать живое, и избегая уничтожать живое, без палки и без оружия, скромный, полный сострадания, монах пребывает в доброте и сочувствии ко всем живым существам. Это и есть часть его нравственности.
Отказываясь брать то, что не дано ему, избегая брать то, что не дано ему, берущий лишь то, что дано, желающий лишь то, что дано, он пребывает чистый сердцем, же зная воровства. Это и есть часть его нравственности.
Отказываясь от нецеломудрия, целомудренный он удаляется и воздерживается от всеобщего обычая совокупления. Это и есть часть его нравственности.
Отказываясь от лживой речи, избегая лживой речи, он говорит правду, связан с правдой, надежен, достоин доверия, не обманет людей. Это и есть часть его нравственности.
Отказываясь от клеветнической речи, избегая клеветнической речи, он не рассказывает в другом месте услышанного, чтобы не вызывать раздора со здешними, и не рассказывает здесь услышанного в другом месте, чтобы не вызвать раздора с тамошними. Он соединяет разобщенных, поощряет соединенных, удовлетворен согласием, доволен согласием, наслаждается согласием, ведет речь, родящую согласие. Это и есть часть его нравственности.
Отказываясь от грубой речи, избегая грубой речи, он ведет лишь такую речь, которая безгрешна, радует слух, добра, доходит до сердца, вежлива, дорога многим людям. Это и есть часть его нравственности.
Отказываясь от легкомысленной болтовни, избегая легкомысленной болтовни, он говорит вовремя, говорит о действительно происшедшем, говорит с пользой, говорит об истине, говорит о должном поведении, своевременно ведет достопамятную речь, обоснованную, соразмерную, несущую пользу. Это и есть часть его нравственности.
Он избегает наносить вред семенам и растениям всех видов.
Он избегает принимать пищу не вовремя, принимает пищу раз в день и воздерживается от нее ночью.