– Ну, давай попробуем, – кивнул Виталий. – Я не против.
После нашей нехитрой рокировки сразу же наступил дзен. Колонна ехала впереди, как единый организм, а мы с Виталием замыкали, отставая и нагоняя других, никак им не мешая.
Когда около полудня мы остановились в очередном поселке, чтобы передохнуть и пообедать, Виталий сам подошел ко мне и поблагодарил:
– Спасибо! Так действительно проще и комфортней.
– Отлично. Знал, что ты оценишь. Хочешь, давай вместе останавливаться и снимать. Только делать надо все быстро, а то колонна нас будет постоянно терять и ждать.
– Ну, посмотрим, – туманно сказал Виталий: видно было, что он пока не очень хорошо представляет себе фотоохоту.
Мы пошли в кафе следом за остальными. Лама, обернувшись, поймал мой взгляд и украдкой показал мне большой палец. Я в ответ только улыбнулся: мелочь, а приятно.
Справившись с обедом раньше других, я отправился на поиски дихрои… и в одной из придорожных лавок неожиданно для себя нашел табак: зашел внутрь, задал уже привычный вопрос, дождался ответа (увы, снова отрицательного) и вдруг наткнулся взглядом на надпись, прекрасно мне знакомую. Она была сделана на латинице, вероятно, как раз для туристов вроде меня, которые знают на китайском пять-десять фраз.
Разве мог я пройти мимо табака, продающегося в предгорьях Гималаев?..
Возвращаясь на стоянку, я первым делом похвастался «добычей» Ламе.
– Надо же, – хмыкнул он, рассматривая связку табачных листов. – И сколько стоит?
– Да ерунда, несколько баксов, – ответил я.
Лама хотел спросить что-то еще, но тут его окликнул Паша:
– Боря!
– Что? – нехотя отозвался Лама.
– Олег говорит, ты просил его не давать мне новый мот, – сказал Паша, подходя к нам. – Почему?
Я бросил взгляд на джип: Джимми сидел рядом с водителем, Олег – сзади, опустив голову, – то ли дремал, то ли копошился в мобильнике.
– Потому что у них остался только GS1200, – глядя на Павла исподлобья, ответил Лама, – а он для тебя, думаю, слишком тяжелый.
– Давай я как-нибудь сам разберусь, какой мот для меня тяжелый, а какой не очень? – огрызнулся Паша.
Поняв, что все может обернуться совершенно ненужной ссорой, я предложил:
– Если хочешь, я могу на 1200-м поехать, а тебе свою восьмисотку отдать.
– В каком смысле – отдать? Зачем? – нахмурился Паша. – Я и на 1200-м нормально покатаю.
– Слушай, ну это вопрос не капризов, а элементарной безопасности, – поморщился я. – Если у тебя с восьмисоткой были проблемы, зачем испытывать судьбу и брать мот еще тяжелей?
Паша, явно недовольный, покосился на Ламу. Боря мудро хранил молчание.
– Ладно, черт с ним, пусть будет восьмисотка, – нехотя согласился Паша. – Пошли скажем Олегу.
– Ну, пошли, – сказал Лама.
Заметив, что мы идем к джипу, наш гид открыл заднюю дверь и выбрался наружу.
– Что решили? – спросил он.
– Все нормально, – поспешно, будто боясь, что мы передумаем, сказал Павел. – Макс на 1200-м поедет, а я его восьмисотку возьму.
Олег вопросительно посмотрел на меня, я кивнул.
– Что ж, ладно, – согласился гид. – Сейчас позвоню ребятам, договорюсь, чтобы пригнали в Самье последний 1200-й.
– Поехали уже, а? – сказал Джимми, приоткрыв окно. – Уже час стоим…
– Твоя правда… – пробормотал Олег.
Он забрался в машину, и Паша молча последовал за ним.
– Надеюсь, он все-таки не убьется, – сказал Лама, хлопнул меня по плечу и пошел к своему байку.
В следующий поселок, который встретился нам по пути, иностранцы, судя по всему, заезжали нечасто: услышав шум за окном, люди выходили из домов, удивленно смотрели на колонну, показывали на нас пальцами и о чем-то оживленно переговаривались.
«Самолет пролетел – разговор на неделю, если разобьется —
до правнуков пиздежа хватит», – заметил голос.
Мы проехали поселок без остановок, провожаемые хмурыми взглядами местных полицейских.
Дальше дорога шла через ущелье вдоль реки Брахмапутра. Вода в ней мутно-зеленая, очень интересным образом сочетается с мостами и тоннелями, которых здесь построили великое множество – все китайцы денно и нощно трудятся на благо будущего промышленного рывка. Масштабы впечатляли.
Мы остановились примерно в 50 километрах от блокпоста на границе уезда Гьяце, чтобы запечатлеть на фото здешние пейзажи, представляющие собой причудливый сплав естественного и искусственного. В погоне за очередным бомбическим кадром я залез на ближайшую скалу и закрепил телефон на штативе, после чего стал пристраивать себя в кадр, чтобы сделать селфи на фоне горных красот. К несчастью, то ли камень под ногой штатива поехал, то ли очередной порыв ветра оказался чересчур сильным, но в следующее мгновение мобильник уже летел вниз с высоты трехэтажного дома на встречу с асфальтом.
«Пиздец, – мелькнуло у меня в голове. – Кина не будет»
Закусив губу, я горным козлом понесся вниз.
На месте падения лежали мелкие обломки штатива и телефон – кажется, целый.
Схватив несчастный «хуавей», я первым делом полистал меню, чтобы проверить сенсор. Все работало, как часы.
«Ура?»
– Что, обошлось? – спросил Боря Гринберг.
Он стоял рядом со своим байком и возился в кофре – то ли искал что-то, то ли просто наводил порядок.
– Да вроде бы живой, – неуверенно буркнул я, подходя к нему.
– И хорошо. А то пришлось бы новый искать или этот чинить… лишняя головная боль.
– Думаю, с этим в Китае проблем бы не возникло, – улыбнулся я. – Но все равно потерял бы массу времени и множество потенциальных возможностей для фото…
Спрятав телефон в карман, я добавил:
– Знаешь, что удивительно? В 1900 году Цибиков в своем путешествии по Тибету сделал первые фотографии на фотоаппарат, спрятанный в молитвенный барабан. Потратил на это 3 года, и его 50 фотографий стали для европейцев настоящим откровением, их опубликовали в первом номере журнала National Geographic… А я спустя 120 лет буквально за неделю уже наснимал около 600 на телефон, не считая видео.
– Ну, ты же не забывай, что Цыбиков вынужден был снимать тайно, плюс тогдашняя аппаратура была довольно капризной в настройке, – напомнил Гринберг.
– Это все понятно, но какова разница: 50 фото за три года – и 600 за неделю! Скорость фотографирования за сто лет изменилась просто феноменально!
Слова о скорости фотографирования не были пустым звуком. У нас с «караваном» существовала договоренность: если меня не видно в зеркалах заднего вида больше 15 минут, все останавливаются и ждут. Разумеется, лишний раз задерживать девять байков и джип я не решался, и потому старался действовать максимально быстро. К Нангтри я наловчился делать хороший снимок за 10 минут; за это время я успевал увидеть интересный кадр, остановиться, слезть, снять шлем, дойти до нужной точки, сфотографировать и, повторив все действия в обратном порядке, догнать колонну.
– Я просто задумался о прогрессе, – продолжил я. – Насколько далеко за 120 лет техника шагнула, но до сих пор до создания фото мгновенно, прямо в движении, например, так толком и не дошла, исключая экшен-камеры, которые все равно не дают нужного качества. Просто интересно, в каком направлении фото- и видеосъемка будут двигаться дальше?
– Ну… если оставить в стороне технические какие-то аспекты, о которых рассуждать сейчас не слишком интересно… то на первый план выходит важность фотографии. К видео это тоже, безусловно, относится, но для краткости я буду все же обобщать это все словом «фотография», поскольку речь идет в первую очередь о ретроспективе фотографий Цыбикова в будущее через сегодняшний день. Тогда, 120 лет назад, учитывая скорость транспорта, скорость жизни вообще, фотоотчет за 3 года был вполне нормальным результатом. Сейчас же все гонятся за актуальностью, особенно миллениалы, для которых нет дня вчерашнего, есть только здесь и сейчас. Мы с тобой, обитающие в Фейсбуке, для них уже динозавры. Они уже в сторис «инсты» и в «снэпчате», потому что это, как и они сами, здесь и сейчас.
«Что бы я сказал о сегодняшнем человечестве? Сказал бы, что широкополосен его интернет… там он хранит свое вчера, чтобы было, что лайкнуть завтра», – усмехнулся голос в моей голове.
– В сторис ты посмотрел какое-то фото и потом можешь еще раз вернуться к нему, но эта возможность существует только на протяжении 24 часов, потом эти изображения больше нигде не находятся, они просто исчезают, становясь частью прошлого, которое уже неактуально. И, наверное, за этим будущее. Это не просто такой тренд, это мы хотим быть соучастниками чужих эмоций посторонних нам людей, проживать вместе с ними их значимые моменты. В конечном итоге не слишком важно, как было получено то или иное фото, видео, 3D-модель или другой сегмент информации. Важно, что нынешнее положение дел неизбежно приведет к возникновению обучаемых систем, которые будут понимать наши потребности и доставлять только нужные отрывки чужих жизней. И не важно, где будет находиться камера – внутри глаза, в очках, висеть, как медальон, на шее или ее встроят в какой-то девайс, всегда присутствующий в нашей жизни. Важно постоянно получать актуальную информацию, здесь и сейчас, любыми доступными способами.
– Звучит, как реквием по кинематографу и профессиональной фотографии, – заметил я.
– Профессиональная фотография, справедливости ради, уже сейчас практически мертва. Где, кроме как на выпускных, свадьбах и юбилеях, можно встретить профессионального фотографа?
– В арт-галереях?
– Поэтому я и сказал – практически мертва, – улыбнулся Боря. – Арт-галереи на то и галереи, чтобы формировать высокое искусство. А высокое искусство обыкновенно не для широких масс, иначе не такое уж оно и высокое, правда? Опять же фотохудожники, чьи работы продаются в таких галереях, как правило, не живут с этого заработка – их кормит пиар, реклама, а скорее даже участие в каких-то второстепенных, сиюминутных, актуальных проектах. Впрочем, и арт-галереи рано или поздно уйдут. Сейчас кругом столько контента, который можно получить, не вставая с дивана, так зачем брести на какую-то выставку? Остается лишь вопрос сложности выбора и актуальности. Мой обед сегодня важней, чем вчерашний? Или событие, свидетелем которого я оказался? Мы тонем в море информации, постоянно, долго и утомительно выбираем то, что нужно лично нам. А теперь представь, что за нас это будет делать искусственный интеллект. Насколько это упростит нам жизнь…