– Я сам хотел обсудить этот вопрос с ней, – кивнул Цыбиков. – Дело в том, что 10 сентября я убываю из Тибета, а потому хотел бы заплатить не за весь месяц, а только за его треть.
– Вот как… – протянула Тинджол. – Ну, хорошо, я передам ей твои слова…
Весть о скором отъезде Цыбикова, похоже, расстроила девушку. Впрочем, самого востоковеда сей факт заботил мало: поигрывая ключами, он пошел наверх, чтобы впустить Жаргала в комнату. Тинджол задумчивым взглядом провожала Гомбожаба, но он так ни разу и не обернулся. Поднявшись, востоковед отпер дверь и впустил Жаргала внутрь; положив сумки на пол посреди комнаты, слуга выпрямился и облегченно вздохнул. Лоб парня блестел от пота – дорога его заметно утомила.
Цыбиков, окинув слугу рассеянным взглядом, высыпал монеты из кошелька на ладонь и, отсчитав нужное количество, передал ланы Жаргалу:
– Вот, держи. Можешь быть свободен.
Парень спрятал выручку за пазуху и, поблагодарив Гомбожаба, покинул комнату. Цыбиков уже собирался закрыть дверь, когда из коридора послышался голос Жаргала:
– Ты уже нашел слуг, с которыми отправишься 10 сентября?
Востоковед выглянул в коридор: парень стоял возле лестницы и вопросительно смотрел на путешественника.
– Пока что нет, – покачал головой Гомбожаб. – А ты что, хотел пойти со мной?
– Не я, – покачал головой Жаргал. – Но я знаю одного бурятского ламу, который с радостью пошел бы. Он бы сгодился тебе в толмачи. Если хочешь, я скажу ему, чтобы зашел к тебе.
– Ты прав, хороший толмач мне понадобится, – кивнул Цыбиков. – Скажи, пусть приходит.
– Хорошо, – кивнул Жаргал. – Его зовут Рэншэн. Думаю, он придет к тебе уже завтра.
– Прекрасно, – сказал Цыбиков. – Прощай, Жаргал.
– Прощай, Гомбожаб.
Слуга ушел, а Цыбиков, сбросив пыльную дорожную одежду, завалился на лежак и быстро уснул. Снилось ему прекрасное ничто.
Рэншэн пришел рано утром, еще до того, как Гомбожаб успел позавтракать, чем немало удивил востоковеда.
– Когда Жаргал успел тебе рассказать? – спросил он, глядя на гостя поверх дымящейся чашки с отваром. – Мы же прибыли вчера поздно вечером!
– Тогда и рассказал, – с неуверенной улыбкой пожал плечами Рэншэн.
Он оказался весьма смышленым малым, и Цыбиков безо всяких сомнений его нанял. Рэншэн, обрадованный тем, что они договорились, ушел, а Гомбожаб отправился на торговую улицу за сувенирами и книгами. Для востоковеда это была настоящая мука, но Савельев настаивал, чтобы востоковед привез как можно больше материалов для исследования, а что лучше могло рассказать о Тибете, чем труды местных авторов и изделия местных мастеров, вроде молитвенных колокольчиков? Дело осложнялось тем, что Лхаса славилась подделками, и Цыбикову приходилось лично просматривать каждый предмет с точки зрения его подлинности и ценности для Академии наук, чтобы не привезти обратно искусно сделанную, но бесполезную для исследования безделушку. В итоге Гомбожаб провел на рынке несколько долгих часов, после чего, порядком утомившись, отправился обратно в гостиницу. Добыча востоковеда была не слишком богата – десять книг и ворох различной тибетской мишуры.
Чуть в стороне от дверей гостиницы, переминаясь с ноги на ногу, стоял худющий бедняк в лохмотьях. Востоковед скользнул по нему рассеянным взглядом и хотел уже войти внутрь, когда тощий вдруг сказал:
– Здравствуй, Гомбожаб.
Цыбиков обернулся и посмотрел на нищего уже куда внимательнее, чем прежде.
– Иондань? – удивленно пробормотал востоковед, наконец поняв, кто перед ним.
Его бывший слуга очень сильно похудел с момента их последней встречи несколько месяцев назад. Складывалось впечатление, что все это время Иондань не ел и не спал… и уж точно не выпивал: взгляд его был трезвым и очень усталым, да и специфический запах алкоголя отсутствовал.
«Да и уши на месте, стало быть, в жернова законников тоже не попал…»
– Что ты тут делаешь? – спросил Цыбиков.
Монгол искоса посмотрел по сторонам, потом вытащил из-за пазухи потрепанный кошель и передал его опешившему Гомбожабу.
– Это что такое? – не понял востоковед.
– Пятьдесят ланов. Мой долг.
Цыбиков посмотрел на кошель в своей руке.
«Не может быть…»
Если судить по весу, то внутри кошеля действительно было около пятидесяти ланов.
– Все? – спросил Иондань, хмуро глядя на Гомбожаба.
Бедняк едва стоял на ногах от усталости. Казалось, он может упасть от малейшего дуновения ветра.
«Видимо, все это время он горбатился на полях, чтобы вернуть долг… а, возможно, украл».
Цыбикову стало тошно от этой ситуации. Он ждал от Ионданя чего угодно, но не этого. Любых отговорок, а не выполнения обещания.
«Так нельзя».
Неподвижно глядя на Ионданя, Гомбожаб развязал шнурок кошелька, запустил руку внутрь и, вытащив несколько монет, спрятал их за пазуху, не считая. Монгол смотрел на него, не понимая, что происходит. А Цыбиков тем временем, аккуратно завязав шнурок, протянул кошелек обратно Ионданю со словами:
– Пойди, поешь. И выпей кружку за мое здоровье. Через две недели я уезжаю из Лхасы.
– Но… почему? – одними губами спросил монгол. – Почему ты возвращаешь мне эти деньги? Разве они не пригодятся тебе в пути?
– Говорят, местные духи до того любят золото, что насылают беды на головы самых скупых паломников, увозящих с собой из Тибета лишнее, – ответил Цыбиков, с улыбкой глядя на монгола. – А я хочу доехать домой целым и невредимым. И не думать, что из-за моей жадности где-то в Лхасе умер один бестолковый монгол.
Отвернувшись, Цыбиков как ни в чем не бывало пошел к двери, ведущей в гостиницу, оставив Ионданя наедине с его недоумением.
Времени на подготовку к пути из Лхасы в Кяхту оставалось совсем немного.
•••
10 октября 2019 года
Вещий сон. «Пепси». Учения на перевале. Дамшунг. Беседы с Гринбергом о квантовом компьютере. «Тибетский стих»
Когда я вошел в пещеру, монах уже был там – сидел в позе лотоса на цветастой циновке в окружении толстых свечей, освещающих пещеру желтоватым светом. Позолоченные статуи божеств взирали на меня с глумливыми гримасами на блестящих лицах. Повернув голову, монах посмотрел на меня с извечной своей полуулыбкой и сказал:
– Входи, присаживайся.
Я молча вошел и опустился на циновку, которая лежала на полу буквально в паре метров от старика. Теперь мы сидели друг напротив друга. Я видел его запредельно добрые глаза, морщины, даже торчащее из-за пазухи горлышко мешочка, откуда в прошлую нашу встречу монах достал круглую красную таблетку.
– Что же, рассказывай, – сказал мой улыбчивый собеседник. – Какие сомнения привели тебя ко мне на этот раз?
– Меня мучают два вопроса, – откашлявшись, произнес я. – Первый – завтра мы выезжаем в Дамшунг, к озеру Нам-Тсо, и я очень хочу проехать дорогой, которая не входит в запланированный Ламой маршрут.
– Чем тебя так манит эта дорога?
– Она не туристическая. Думаю, там могут быть перевалы невероятной красоты.
Монах с улыбкой кивнул и спросил:
– А второй вопрос?
– Второй… – Я немного смутился. – Ну… я не понимаю, почему в Тибете нет «пепси».
Монах выгнул бровь, и я, видя это, пояснил:
– Не то, чтобы я прямо фанат этого напитка, но под сигару он мне нравится больше «колы». Поэтому я очень удивился, что нигде его не встретил. Вот даже вчера, в «Бургеркинге» – только «кола» и никакого «пепси».
Монах улыбнулся еще шире и сказал:
– Думаю, завтра ты найдешь ответы на оба эти вопроса.
– Я надеялся, что ты на них ответишь, – неуверенно хмыкнул я.
– Помилуй, Максим, – рассмеялся монах. – Не требуй от сна больше, чем он может тебе дать.
Я кивнул и проснулся. Некоторое время лежал, рассеянно глядя на темный потолок, потом потянулся к телефону и посмотрел на время – до неизбежного вторжения будильника в мое утро осталось всего пять минут.
«Мистика… Впрочем, я уже неделю слышу в голове голос Андрея, а тут – какой-то странный сон… Нашел, чему удивляться. Простое совпадение».
Однако странности с пробуждением не закончились. Умывшись и придя в лобби отеля, я обнаружил там Ламу и Джимми – стоя неподалеку от входа в кафе, они что-то увлеченно обсуждали.
– Доброе утро, – поприветствовал я, подходя к ним. – Что-то случилось?
– Доброе, – буркнул Лама. – Да вот, Джимми решил с самого утра настроение подпортить немного.
– Я всего лишь сообщил, что дорога, по которой мы планировали сегодня поехать в Дамшунг, закрыта на ремонт, – пожав плечами, объяснил наш провожатый.
Я от такой новости слегка опешил.
«Но ведь вчера о ремонте и речи не шло… или они просто не узнавали?»
– Какие у нас варианты? – осторожно спросил я.
– Похоже, вариант всего один, – хмуро посмотрев на Ламу, сказал Джимми. – Помимо той дороги, есть еще другая – вроде той, через перевал Цыбикова в Гьянгдзе. Но по ней нельзя будет ехать быстро.
«Теперь осталось только, чтобы Лама…»
– Что ж, если другого пути нет, поехали по этой, старой… – проворчал Боря.
Вот так странно мы попали на ту дорогу, о которой я во сне рассказывал монаху.
«Ты, наверное, не услышишь это, – подумал я, – но – спасибо».
Конечно, умом я понимал, что ремонт дороги начался не из-за моей ментальной просьбы – разумеется, никто не делает подобные вещи внезапно, без подготовки, без техники, без рабочих. Но отделаться от мысли, что без магии тут все же не обошлось, было чертовски трудно.
Еще больше меня сбило с толку то, что случилось дальше: на первой же заправке, где мы остановились, я зашел в магазин и с удивлением обнаружил на прилавках рядом с красными банками с «колой» синие – с «пепси».
«Такое вообще бывает?»
Купив себе разом штук шесть – вдруг больше не встречу, – я вышел на улицу, намереваясь убрать их в кофр, и увидел Виталика, который, отчаянно жестикулируя, что-то рассказывал Ламе и Джимми. Подойдя ближе, я услышал:
– Мне нужно было зачекиться на перевале на высоте 5500, а теперь что? На хрен мне ваша очередная «неизведанная» дорога?