Дейд скривился, провел перепачканной в крови рукой по волосам – на белокурых прядях остались алые разводы. Кто-то позвал его, и он бросил взгляд за плечо на свою волчью братию, но затем снова посмотрел на меня:
– Прости меня, ладно? Я знал, что случится нечто подобное.
– Ну так сказал бы мне, – с укором прошипела я. – Сказал бы мне, поговорил бы со мной вместо того, чтобы врать.
Сделав три нерешительных шага ко мне, Дейд застыл. Бриз разворошил мягкие волосы и сбросил прядь на лоб, его глаза соперничали в цвете с темнотой, что заволокла небо.
– И ты бы прислушалась ко мне?
Прислушалась бы? Мне хотелось думать, что да, прислушалась бы, но в такой ситуации… Наша связь стремительно крепла с каждым днем, и я не справлялась с этим. Я намеренно шла у него на поводу, успела в него влюбиться, пока пыталась достичь своей цели, но так и не научилась доверять своей половинке безоговорочно.
И мы оба это знали.
Его снова окликнули, но он даже ухом не повел.
– Полагаю, этого мы уже не узнаем. – Я чувствовала на себе десятки взглядов – их было слишком много, – но это не помешало мне с болью в голосе выдохнуть: – Знаю лишь одно: больше я не поверю ни единому твоему слову.
В созданный нами самими пузырь проникли стоны раненых, крики ворон, устремившихся к мертвечине.
Лицо Дейда вытянулось и побледнело, он шагнул вперед и потянулся ко мне дрожащей рукой, словно хотел прикоснуться.
– Ты ведь не всерьез это говоришь. – Он захлопал глазами, будто внезапно утратил всю свою уверенность, и остановился вплотную ко мне. – Правда?
– Не делай этого, – предостерегла я его. Оттолкнув протянутую руку, я прошептала: – Уходи и унеси с собой знание, что я тоже тебе солгала, что ничего подобного я никогда не хотела. – Я оторвала взгляд от его приоткрывшегося рта и посмотрела ему в глаза. – Тебя нужно было остановить. Кто-то должен был остановить тебя. – Я пожала плечом, словно наша связь была для меня ничем, хотя на самом деле она была для меня всем. – И я это сделала.
Дейд внимательно смотрел на меня, гнев постепенно заострял, искажал все его черты. Сочился из пор и испарялся с кожи. Мне и раньше доводилось видеть, как король волков злится, но никогда прежде я не ощущала, чтобы злость исходила от него с такой силой – казалось, я стою слишком близко к костру и начинаю потеть.
От острого желания утешить и умилостивить влажная кожа начала зудеть, как от сыпи – мне захотелось содрать ее с себя живьем, и я, расправив плечи, спрятала руки за спину.
Словно учуяв это, Дейд наклонил голову. Он принюхался, глаза его осветила жестокая улыбка.
– Возможно, это и правда так, но этот орган, – не сводя взгляда с моего лица, он указал мне на грудь, – что трепещет у тебя внутри, говорит, что цели своей ты достигла, но на пути к ней лишилась кое-чего более ценного, солнышко.
– Уходи, – процедила я.
Его улыбка превратилась в надменную ухмылку.
– С радостью.
За считаные минуты они покинули наш город, сопровождаемые недовольными взорами наших солдат.
Я дождалась, когда Дейд отвернется, и с трудом выдохнула – раз, другой, но в груди было тесно и больно, несмотря на все мои попытки успокоиться.
Его воины скрылись за городскими воротами, и лишь тогда я рухнула на усыпанный битым стеклом пол безлюдной лавки.
31
Крепость из лунного камня, в плену которой застряло мое разбитое сердце, осталась далеко позади, и по венам моим растекся яд.
Это была игра. В игре под названием «война» я был главной фигурой, и, пусть лебедь моя думала, что сумела меня обставить, именно я позволил одержать ей верх.
Поступки, противоречивые чувства и проклятые глаза выдавали ее на каждом шагу. Я желал Опал – и желание это было столь губительным, столь бескрайним и неутолимым, что я принял ее и в той роли, какую она убедила себя сыграть.
Ибо я знал, что под всей этой бравадой скрывается моя половинка и наша связь превозможет все. Незримые узы душ крепки, и в сравнении с ними ее ненависть и сомнения однажды станут тусклой тенью, которую я постепенно сумею развеять.
Опал, верно, считала меня безмозглым зверем, что часто идет на поводу у примитивных желаний и жаждет только ее теплой крови и тела. Временами я таким и был. Определенно.
Но не всегда.
Однако ее прощальные слова попали в яблочко. Воспоминания о ненависти, что горела в золотых глазах моей королевы, об отвращении – не столько ко мне, сколько к самой себе, отравляли мне каждый вздох и каждый шаг, омрачали красоту зеленых холмов и лавандовых полей вокруг.
Довольно скоро мы вошли в лес, который пересекали и перелетали уже не раз. Все благодаря лебеди, показавшей мне последний уцелевший мост между нашими королевствами – полое дерево, на котором мы когда-то повстречались.
Третий легион улетел вперед и превратился в горстку темных точек на фоне подсвеченных звездами облаков, что висели над лесами за ущельем. Я решил проделать обратный путь пешком. Торопиться с возвращением больше не имело смысла – дом снова превратился в гробницу, каковой и был прежде.
Без нее это была просто Цитадель, просто дворец, полный призраков и монстров.
Воины второго легиона тихо переговаривались между собой, пытаясь разобраться, что только что произошло, и Клык то и дело возвращался ко мне, дабы пройти часть пути вместе. Он знал, когда лучше не раскрывать рта, и мудро хранил молчание, пока мы брели сквозь заросли деревьев к пещере с низким устьем.
Оказаться в той пещере, увидеть то место, где я когда-то ощутил, как моя душа соединилась с душой Опал, было все равно что вонзить клинок самому себе в грудь и проглотить огонь.
– Дейд, – окликнул меня Клык. Я даже не заметил, как остановился.
Не заметил, что воины уже вышли из пещеры, пересекли ущелье по старому дереву и оказались на стороне Вордана.
Помотав головой, я протиснулся мимо друга и зашагал в глубь пещеры. Впереди показалось пустое нутро мертвого дерева.
Сапоги Клыка зашуршали у меня за спиной.
– Ты, кхе-кхе, хочешь поговорить?..
– Нет, – огрызнулся я – и застыл. Тихий, поначалу едва различимый, но становившийся все громче вой проник в полое дерево.
Мы бросились вперед, выскочили наружу – Клык полез вверх по крутому каменистому склону ущелья, а я перекинулся и взмыл в небо.
Разум заполнился мириадами проклятий. Ну конечно, люди должны были напасть. Пока я в отлучке. Пока добрая половина моих лучших воинов – в других краях.
Шум доносился с юга, и я полетел туда – сначала вдоль ущелья, затем, когда оно перешло в реку, забрал на запад, – ветер так ревел в ушах, что почти перекрывал долетавшие до меня крики. Я метнулся к деревьям, что росли на краю утесов, и перекинулся, как только лапы мои коснулись земли. Едва сделав вздох, я переместился на другую окраину леса у границы реки.
И снова обернулся зверем. Первая же деревня, которую я увидел, горела – догорала.
Летучий легион, услышавший крики о помощи куда раньше нас, уже был рядом, и я полетел быстрее, стремительнее, кости захрустели от столкновения с ветром, трепавшим мою шкуру.
Осознав, что обвести меня вокруг пальца не так уж сложно, я зарычал, и рык мой потонул в ночи.
Расплачиваться за мою самоуверенность придется моему народу.
Огонь пожирал дома и кроны деревьев, воины бились на земле. Казалось, будто кто-то медленно зажигает ряд свечей – пожар вспыхивал за пожаром, цепочка огней тянулась к городу с сотнями обитателей.
Внизу, с безошибочно узнаваемой самодовольной ухмылкой отдавая приказы командующим, мужчинам, что выволакивали женщин и детей из домов и бросали их в загоны для скота, стоял жабеныш – человечий принц.
32
Линка постучала в дверь ванной комнаты.
– Принцесса, у вас все хорошо?
Я опустилась глубже в остывающую воду и закрыла глаза. Нет. Ничего хорошего больше нет – ни здесь, ни где-либо еще.
– Все нормально, – сказала я, ожидая, что служанка войдет, улыбнется мне своей кошачьей улыбкой и протянет полотенце, чтобы я вытерлась.
Но дверь так и не открылась, только зашуршали удаляющиеся шаги.
Я понимала, почему Линка сердится на меня, но не собиралась гоняться за ней в надежде переубедить. Не было сил, не было места в израненном сердце, чтобы пытаться исправить хоть что-то, когда все вокруг казалось безвозвратно… разрушенным.
Наш брак должен был все исправить. Должен был помочь нам примириться друг с другом. Спасти и объединить нас – что бы ни произошло при этом с моим сердцем.
Но Дейд ушел.
Мой муж. Мой враг. Моя непредвиденная трагедия.
В конце концов выйдя из ванной, я забрела в гардеробную, где висело множество платьев и ночных сорочек. Мне хотелось надеть нечто более универсальное и удобное, и я выбрала старые панталоны и рубаху малинового цвета. Хлопковая ткань мягко ниспадала от груди до бедер, атласные рукава-крылышки были пышными, но движений не стесняли. У меня за спиной что-то скрипнуло, и я обернулась.
На кровати, сцепив руки, сидела мать, ее проницательные глаза смотрели в окно.
В то самое окно, из которого с задумчивым видом некогда любовался садами король.
– Зачем ты вообще дала благословение на эту свадьбу? – Слова сами вылетели у меня изо рта.
Не глядя на меня – казалось, она смотрела в никуда, – мать тихо ответила:
– Я не собиралась доводить дело до брачных клятв. Мы просто не сумели застать его врасплох раньше.
Я подошла ближе, прислонилась к стеллажу с книгами.
– Значит, ты признаешь, что пыталась убить его, – констатировала я и прикусила губу, та задрожала. Дейд ни словом об этом не обмолвился. Не предостерег меня и утаил правду, когда я заметила на нем кровь. Можно было добавить это к списку его прегрешений, но я понимала, что поступил он так не из дурных соображений и не из корыстных интересов.
Король волков солгал, чтобы уберечь меня и ту любовь, которую я питала к матери.