Они испуганно озирались вокруг. Их одежду и ошейники, собрали служащие. Такие предметы, несомненно, будут возвращены их бывшим владельцам.
— Ну вот, помимо всего прочего сегодня у нас появился еще один лот для продажи, — смеялся аукционист, — две из самых симпатичных девушки таверн в Кайилиауке. Если Вы сомневаетесь относительно моих слов, можете тщательно исследовать их.
Девочки съежились. Мужчины вокруг смеялись.
— Мы готовы рассмотреть любое предложение от серебряного тарска за них, — объявил аукционист свою цену. — Однако, мы обещаем их покупателям скидку, если увидим, что их симпатичные, изящные задницы будут удалены из Кайилиаука.
От такого заявления аукциониста смех усилился.
— Вы можете говорить с этими рабынями? — спросил мужчина в широкополой шляпе двух раздетых девочек таверны. Он указал на девушек на боковых прилавках.
Джинджер подошла к одной из прикованных девушек. Эвелин пошла следом за ней.
— Ты говоришь по-английски? — спросила Джинджер на своем родном языке.
— Да, да! — воскликнула пораженная девушка.
— Как на счет остальных, кто был с Тобой. Они могут говорить на английском? — продолжила допрос голая рабыня.
— Большинство. Даже если он для них не родной, они знают английский, как второй язык.
— Я думаю, что смогу общаться с большинством из них, — сказала Джинджер, повернувшись к покупателю в широкополой шляпе. — Если есть какая-то особая девушка, которой Вы интересуетесь, я могу опросить ее отдельно.
Мужчина указал на голую рыжеволосую девушку, со связанными за спиной руками, стоящую на центральном прилавке.
— Вы говорите по-английски? — тот же подошла к ней и спросила Джинджер.
— Да, — сказала девочка, путаясь ослабить путы. — Да! — повторила она.
— Да, — перевела Джинджер человеку в широкополой шляпе на гореанский.
Он кивнул. Было заметно, что он доволен этим. Похоже, этой женщиной он интересовался, и был заинтересован, чтобы она его понимала. Я не думаю, что он действительно был особенно заинтересован в общении с остальными девушками. Их использование, похоже, лежало в другой плоскости, и не требовало тонкостей перевода. Пожелания относительно своих к ним требований, он мог передать такими простыми средствами как ботинок и кнут.
— На каком языке Ты только что говорила с этими женщинами? — он спросил Джинджер.
— Английский, Господин, — ответила она.
— Эта рабыня, тоже знает этот английский? — уточнил он.
— Да, Господин, — подтвердила Джинджер.
— Да, Господин, — сказала Эвелин, кивнув головой.
Я улыбнулся. Две девочки, несомненно, могли обучить рыжеволосую варварку быстрее, чем одна.
— Вы говорите по-английски, — закричала девушка на боковом прилавке, с ошейником и цепью на горле, — что здесь происходит? Что это за место? Как я сюда попала!
— Это — мир под названием Гор, — объяснила ей Джинджер, — и Тебя привезли сюда на космическом корабле.
— Что это за место такое, — спросила девочка, поднимая цепь своего ошейника, — что это такое, разве так можно обращаться с женщинами?
— Не буду разглагольствовать на тему, обычаев этого места, — сказала Джинджер, усмехнувшись, — это то, что Тебе и так очень скоро объяснят, и очень доступно. И так они относятся не ко всем женщинам. В большинстве своем, женщины в этом мире, наслаждаются своим статусом и свободой которую Ты на Земле, не могла даже представить. Их одежды роскошны, их положение высоко, выражение их лиц благородно, их престиж безграничен. Бойся их, бойся их! — Предупредила Джинджер, испуганно смотревшую на нее девушку. — Поскольку Ты не такая женщина, — добавила Джинджер.
Девушка, стоя на коленях на прилавке, вцепилась в цепь.
— Нет, — продолжала Джинджер, — Ты не такая женщина. Ты — меньше чем пыль под их ногами.
— Я, я не понимаю, — сказала девушка, запинаясь.
— Ты — относишься к тому виду женщин, которая будет носить тряпки, — объяснила Джинджер, — которая будет наслаждаться, втискиваемой в рот коркой хлеба.
— Я, я не понимаю, — повторила девушка.
— Ты изучишь тугие путы и удары плети и кнута, — продолжала Джинджер. — Ты научишься ползать на животе, изгибаться, и повиноваться.
Девушка смотрела на нее с ужасом.
— Ты узнаешь, что Ты — животное, — добила ее Джинджер.
— Животное? — испуганно, пролепетала девушка с бокового прилавка.
— Да, — подтвердила Джинджер, — да к тому же цена твоя меньше, чем у большинства животных.
— К какому же виду женщин, я отношусь? — спросила связанная девушка.
— А разве Ты еще этого не поняла?
Испуганная, прикованная за шею, коленопреклоненная девочка смотрела на нее, ожидая своего приговора.
— Ты — Рабыня.
— А теперь предлагайте свою цену за этих двух девок таверны, — призвал аукционист. — И я не желаю слышать, меньше чем серебряный тарск за штуку!
Девушка, оцепенело, покачала головой, все еще не веря своим глазам и ушам.
— Нет, — шептала она. — Нет.
Джинджер пристально смотрела на нее.
— Этого не может быть.
— Это уже есть.
— Только не рабыня, — шептала девушка, не веря в реальность. — Нет!
— Да!
— Нет! — закричала девушка. — Нет!
— Да! — крикнула на нее Джинджер.
Девушка внезапно вскочила на ноги, и, изгибаясь, и изо всех своих сил, очень небольших кстати, начала дергать приковывавшую ее цепь.
— Нет! — кричала она. — Я не рабыня! Нет!
Мужчины, собравшиеся вокруг, смотрели с интересом.
Тогда девушка, рыдая, выпустила цепь из своих маленьких рук, сжалась и прекратила борьбу.
— Я прикована цепью, — оцепенело, сказала она, обращаясь к Джинджер.
— Да. Ты — Рабыня.
Внезапно послышался удар пятижильной гореанской рабской плети, и девушка вскрикнула и упала на колени на доски прилавка, опустила голову, прикрыв ее руками, стараясь, стать как можно меньше. Пять раз надсмотрщик хлестнул красотку плетью. Теперь она, рыдая, валялась на животе, на прилавке, с ошейником и цепью на шее, вцепившись ногтями доски.
— Я буду вести себя хорошо, Господин, — стонала она. — Я буду послушной.
— Я услышу предложение по поводу девушек таверны? — спросил аукционист.
— Пять медных тарсков за штуку! — засмеялся один из мужчин в зале.
Джинджер закусила губу, в гневе. Вокруг засмеялись.
— Встань прямо Рабыня, — приказал покупатель.
Джинджер выпрямилась и подняла голову.
— Мисс, пожалуйста, мисс! — жалобно позвала рыжеволосая девушка, стоящая на коленях на центральном прилавке, голая с руками связанными за спиной.
Джинджер была поражена. Рыжеволосая рабыня заговорил без разрешения. Она повернулась к ней лицом.
— Я теперь, тоже рабыня? — спросила рыжеволосая.
Джинджер осмотрелась вокруг, и почувствовала, что она может ответить, не будучи избитой. Опытная рабыня, она очень хорошо чувствовала такие вещи.
Все видели, что аукционист снял хлыст со своего пояса.
— Да, — объявила Джинджер. — Вы — все рабыни!
— И Вы тоже? — спросила рыжеволосая девочка.
— И мы, тоже, рабыни, — ответил Джинджер, указывая на себя и Эвелин. — Вы что, думаете, что свободных женщин могли бы так грубо раздеть и нагло осматривать? И мы, и Ты — другие, мы выставлены на торги! Ты сомневаешься, что мы — рабыни? Ну так посмотри на клейма на наших ногах, и сравни со своим!
Она повернула свое левое бедро к центральному прилавку. Эвелин, сделала то же самое, чтобы рыжеволосая девушка, смогла бы увидеть ее клеймо.
— Вы заклеймены! — поразилась рыжеволосая девочка. — Значит Вы всего лишь заклейменные рабыни!
— Ну так посмотри, что за отметина, выжжена в твоей собственной прекрасной коже, — усмехнувшись, предложила Джинджер.
Девушка опустила взгляд и с ужасом, взглянула на клеймо на своем бедре.
— Оно не отличается от того, которое носим мы, — сказала Джинджер.
Теперь девушка с ужасом смотрела на Джинджер.
— Они отлично Тебя заклеймили, не так ли? — спросила Джинджер.
— Да, — признала девушка, с дрожью в голосе.
— С нами они сделали то же самое.
— Значит я, теперь тоже, всего лишь клейменая рабыня! — пролепетала рыжеволосая, постепенно осмысливая свой новый статус.
— Точно, — подтвердила Джинджер.
— Значит я, тоже, по крайней мере, в теории, могу быть выставлена для продажи, — ошеломленно, прошептала она.
— Я уже слышала предложения твоей цены, — сказала Джинджер. — Ты уже на торгах!
— Нет! — закричала девушка. — Я — Миллисент Обри-Уэллс из Пенсильвании. Я не могу продаваться!
— Ты — безымянная рабыня — животное, продаваемое для удовольствия Владельцев, — просто сказала Джинджер.
— Я не продаюсь! — закричала девушка.
— Тебя уже продают, — заметила Джинджер, и, подумав, с усмешкой добавила, — и я, со своей стороны, не стала бы платить за Тебя слишком много.
В бешенстве рыжеволосая попыталась вскочить на ноги, но аукционист, схватил за волосы, скрутил ее и бросил на помост, на живот перед собой. Затем он дважды взмахнул своим хлыстом.
— Ой! — закричала она. — О-о-о!
Работорговец отошел от нее, и рассмеялся. Она хорошо корчилась. Ее тело было очень чувствительным. Это предвещало ее высокие качества, как рабыни. Она подняла голову, и дико посмотрела на Джинджер.
— Я действительно должна быть продана? — попросила она плача.
— Да.
— Ой! — взвизгнула девушка, от боли, под еще одним ударом аукциониста.
— О-о-о-о! — Она снова заговорила без разрешения. Теперь она лежала на прилавке спокойно, едва дыша, избитая и напуганная. Она не хотела почувствовать хлыст на своей спине снова. Я думаю, что лежа там, она теперь начала более полно и явно, чем смела прежде, постигать действительность своего положения, что фактически она оказалась тем, чем она казалось, выпоротой, выставленной на продажу рабыней.
— О чем эти женщины спрашивали Тебя? — спросил покупатель у Джинджер.
— Они хотели выяснить свое положение, Господин, — ответила Джин