— Оно преследовало вас, — повторил я, в то время как моя кайила тревожно вздрагивала подо мной.
— Сладость к Вам, — продолжал меж тем мужчина.
— Вы что, не понимали опасности, в которой Вы находились? Вас же могли убить!
— К счастью, Вы вмешались, — пожал плечами он.
— Вы что, настолько храбры, что столкнувшись с таким зверем, оставались настолько спокойными? — удивился я.
— Что есть жизнь? Что есть смерть? — спросил он, и сам ответил. — Обе незначительны.
Я озадаченно смотрел на человека. Потом обвел взглядом остальных стоящих за ним. Теперь, я разглядел, что они носили серые платья, вероятно, это были их единственные предметы одежды. Подолы этих платьев обрывались посередине между их коленями и щиколотками. Мужчины казались мне неловкими и глупыми в подобной одежде. Их плечи были опущены, а глаза безжизненны и пусты. Их стопы были обмотаны тряпками. Однако, я увидел, к моему интересу, что двое из них держали в руках украшенные перьями копьями.
Я снова посмотрел того, кому больше всего угрожал кюр.
— Сладость к Вам, — сказал он, улыбаясь.
Теперь я разглядел, что он не был храбр. Ему просто было не для чего жить. Я задался вопросом, готов ли он был к смерти. Он же даже не поднял свою лопату, чтобы защититься.
— Кто Вы?
— Мы — счастливые удобрения, — ответил один из толпы, — обогащаем и украшаем землю.
— Мы, искры на воде, делающие ее потоки прекрасными, — добавил другой.
— Мы — цветы, растущие на полях, — сказал третий.
— Мы добро, мы добро, — заговорили они разом.
Я еще раз внимательно посмотрел на того, кто казался старшим среди них, и кто назвал себя Тыквой.
— Вы — здесь старший? — спросил я у Тыквы.
— Нет, нет! — ответил он, поспешно. — Мы все одинаковые. Мы — то же самое! Мы все не неодинаковые! — В этот момент он все же показал одну эмоцию — страх. Он попятился, вливаясь в толпу других.
Я пристально посмотрел на них.
— Мы все равны. Мы все одинаковые, — заладил он снова.
— Откуда Вы это знаете? — поинтересовался я.
— Мы должны быть равными, — объяснил он. — Это — Учение.
— А верно ли ваше Учение?
— Да, — уверенно сказал Тыква.
— Откуда Вы это знаете?
— Это — проверка истины, — заявил он.
— Откуда Вы это знаете? — повторил я свой вопрос.
— Мы в Учении.
— Значит ваше Учение, это круг, висящий в воздухе, и ничем не поддерживаемый.
— Учение не нуждается в поддержке, — уверенно сказал Тыква. — Оно находится внутри нас: Это — золотой круг, самоподдерживающийся и вечный.
— Откуда Вы это знаете?
— Мы в Учении.
— В чем ваши мотивы? Какая вам польза от него?
— Наш мотив драгоценен, — проговорил человек торжественно. — Должным образом понятый и используемый он полностью совместим с Учением, и, в его наивысшем смысле, существует, чтобы служить Учению.
— Тогда в чем же, подтверждение ваших чувств?
— Чувства ненадежны, это общеизвестно, — ответил один из толпы.
— Чувства, которые кажутся, подтверждающими Учение могут быть сохранены, — заговорил еще один из них. — Те чувства, что кажутся противоречащими Учению, должно игнорировать.
— А какие аргументы, или свидетельства, если они могли бы иметь место, Вы могли бы принять в качестве указания на ошибочность Учения?
— Ничему нельзя разрешать указывать на ошибочность Учения, — заявил Тыква.
— Это в Учении, — объяснил еще один.
— Но ведь Учение, которое не может быть опровергнуто, также, не может быть, и подтверждено, — сказал я. — Учение, которое не может, даже в теории, быть опровергнуто, не только не верно, но и пусто. Если мир не может говорить с ним, то и оно не говорит о мире. Оно ни о чем не говорит. Это — лепет, пустая болтовня столь же бесполезная, сколь и тщетная и глупая.
— Это — глубокие вопросы, — сказал мужчина, которого я принял, за старшего среди них. — Но поскольку они не находятся в Учении, мы не должны интересоваться ими.
— Насколько Вы счастливы? — спросил я. Я знал, что словесные формулы, даже пустые, такие как музыка или магия, могли бы иметь эмпирические эффекты.
— О, да, — поспешно ответил Тыква. — Мы поразительно счастливы.
— Да, — отозвались несколько других.
— Сладость к Вам, — сказал другой.
— А мне Вы не кажетесь счастливыми, — брезгливо заявил я. — Я редко видел более нудный, потрепанный и бесхребетный набор организмов.
— Мы счастливы, — настаивал один из них.
— Истинное счастье, — сказал другой, — держаться Учения.
Я внезапно вытащил свой меч и сделал им движение, как если бы хотел ударить Тыкву. Он поднял свою голову и повернув шею ко мне.
— Мир, свет, спокойствие, удовлетворенность и совершенство да пребудут с Вами, — продекламировал он.
— Интересно, — пробормотал я, вталкивая клинок обратно в ножны.
— Смерть представляет немного ужаса для тех, кто никогда не умел жизнь, — объяснил Грант.
— Что есть жизнь? Что есть смерть? — спросил Тыква, и сам же ответил. — И то, и другое незначительно.
— Если Вы не знаете, каковы они, возможно, Вы не должны осуждать проблему важности воровства.
Я просмотрел на двух мужчин, державших копья.
— Где Вы нашли эти копья?
— В траве, — ответил один из них. — Их потеряли во время сражения.
— Было ли у вас намерение использовать их, чтобы защититься от зверя? — задал я вопрос мужчинам.
— Нет, конечно, нет.
— Вы что, предпочли бы быть съеденными? — моему возмущению не было предела.
— Сопротивление не разрешено, — объяснил один из них.
— Это борьба против Учения, — поддержал первого тот, что держал второе копье.
— Мы ненавидим насилие.
— Но Вы, же взяли копья. Что в таком случае Вы собирались с ними делать?
— Мы подумали, что Вы могли бы захотеть бороться с животным, — сказал тот. — В этом случае, мы предложили бы копье вам.
— А для кого, тогда, было второе копье? — опешил я.
— Для животного, — сказал мужчина с первым копьем.
— Мы не хотели бы, злить его, — пояснил мужчина со вторым копьем.
— Вы позволили бы другим вести Вашу борьбу за Вас, — спросил я в полном непонимании, — и Вы подчинились бы последствиям?
— Да, — ответил тот, что с первым копьем. — Не все мы столь же благородны и храбры как Тыква.
— Кто эти люди? — спросил я Гранта.
— Они — Ваниямпи, — ответил Грант с усмешкой. — Их ценности, это ценности трусов, идиотов и растений.
К этому времени, караван добрался до нас. Я заметил, что ни один из Ваниямпи не поднял глаз, чтобы оценить слегка прикрытое очарование скованных цепью товаров Гранта.
Я снова посмотрел на Тыкву, кто казался, несмотря на его опровержение, лидером среди них.
— Кому Вы принадлежите? — прямо спроси я.
— Мы принадлежим племени Кайила, — ответил Тыква.
— Далековато Вы от дома, — заметил я.
— Да, — согласился Тыква.
— Что Вы делаете здесь?
— Мы были приведены сюда, чтобы очистить территорию, — ответил он. — Мы должны похоронить мертвых, а также разобрать и сжечь фургоны.
— Значит, вас привели сюда незадолго до сражения, — догадался я.
— Да.
— Вы видели сражение?
— Нет, — отказался Тыква. — Нам приказали лечь на живот, закрыть глаза, и держать ноги и руки как если бы они были связанны. За нами следил мальчик.
— Он охранял Вас?
— Нет, он защищал нас от животных.
— На западе, среди других фургонов, есть тело мужчины.
— Мы найдем его, — пообещал Тыква.
— Местность в основном очищена, — заметил Грант. — Должно быть, были другие группы Ваниямпи.
— Это так, — подтвердил Тыква.
— Они все еще поблизости? — нервно спросил Грант.
— Я не знаю.
Потенциальный объект беспокойства Гранта, в настоящее время меня не волновал.
— Сколько всего было больших фургонов, таких как те, что на западе? Спросил я Тыкву.
— Более чем сто, — подумав, ответил Тыква.
— Сколько там было почти квадратных меньшего размера фургонов, таких как этот? — спросил я, указывая на остатки самого близкого фургона, одного из тех, которые были с колонной наемников.
— Семнадцать.
Эта информация мне пришлась по вкусу. В колонне виденной мной тоже было семнадцать таких фургонов. Таким образом, все совпадало. Монстры, которые сидели в них, полагаю один на фургон, учитывая территориальность и раздражительность кюров, теперь двигаются пешком. Возможно, кое-кто был убит в сражении.
— Сколько могил выкопали Вы, и другие Ваниямпи? — поинтересовался я.
— Более чем одну тысячу.
Я присвистнул. Потери были действительно огромны.
— И Ты должен понять, — сказал Грант. — Дикари уже очистили местность от своих собственных погибших.
На мгновение я был ошеломлен.
— Это было паническое бегство и резня, — напомнил Грант. — Насколько мы узнали от Стеблей кукурузы.
— Сколько могил, Вы выкопали для поселенцев, тех, кто был около больших фургонов?
— Чуть более чем четыреста, — посчитал Тыква. Он оглянулся назад к другим, ища подтверждения.
— Да, — подтвердили из толпы.
— Похоже, они уничтожили почти всех мужчин поселенцев, — отметил Грант.
Я кивнул. По-видимому, первое нападение имело место именно там, на той части колонны. Кроме того, у поселенцев было меньше возможностей к сопротивлению, чем у солдат.
— Около шестисот солдат тогда были убито, — прикинул Грант.
— Да, — подтвердил Тыква.
— Да, — согласился кто-то из толпы Ваниямпи.
— Это чрезвычайно интересно, — сказал я, обращаясь к Гранту. — Получается, что приблизительно четыреста солдат сбежали.
— То, что они не лежат здесь, не означает, что они не убиты, — не поддержал моего оптимизма Грант. — Их, скорее всего, преследовали и убивали на протяжении нескольких пасангов по степи.
— Фургоны, однозначно, подверглись разграблению, — отозвался я. — Наши друзья, возможно, сделали паузу для грабежа. К тому же, я не знаю, насколько их стиль войны хорошо приспособлен, к нападению на обороняющуюся колонну, хорошо подготовленную и сплоченную, находящуюся под охраной.