— Я — Блотанхунк, — сказал вожак. — Я не буду рисковать своими мужчинами таким способом.
— Это значит, все на одного, — усмехнулся я.
— Да, — усмехнулся он в ответ.
Я отступил еще на шаг, и сказал:
— Я готов.
— Откажись, — крикнул Грант. — Это — Исбу Кайила, Все Товарищи. И их здесь — семнадцать. Каждый из них, опытный и умелый воин. У всех есть засчитанный куп. Если Ты начнешь бой, Ты обречен.
— Ты будешь драться, или нет? — спросил Кэнка.
— Да, — уверенно ответил я.
— Tatankasa, — уважительно сказал Кэнка.
— Красный бык, — перевел Грант.
— Мне будет тяжело, приказать убить тебя, — сказал Кэнка.
Tatanka на языка краснокожих, это бык Кайилиаук. Суффикс «sa» определяет красный цвет, как например в «Mazasa» — «Красный Металл», то есть Медь. Слово «Кайилиаук» используется большинством племен для обозначения кайилиаука — животного, которое не имеет аналогов на Земле. Слово «Рте» означает самку кайилиаука, или корову. Но, что интересно это же слово, используется в разговорной речи, для кайилиаука вообще. Возможно, потому что «Pte» рассматривается, как, в некотором смысле, мать племен. Это — она, делает возможной их кочевую охотничью жизнь. Как и все подобные народы, живущие в единстве с природой, краснокожие вообще с очень большим почтением и привязанностью относятся к животным в их среде обитания. Это особенно верно для животных, которых они используют в качестве пищи. Бесполезная или бессмысленная резня такого была бы невероятна.
— Я готов к бою, — ответил я.
— Не будь дураком, — простонал Грант.
— Я готов, — повторил я, смотря не Кэнку.
— Есть альтернатива, — с некоторой надеждой проговорил Грант. — Разве Ты не видишь? Он выжидает.
— Чего? — не понял я.
— Ошейник, — подсказал торговец.
— Никогда, — отрезал я.
— Пожалуйста, Татанкаса, — сказал Кэнка, с надеждой во взгляде.
— Пожалуйста, — поддержал его Кувигнака.
— Пожалуйста, — эхом повторил Грант.
В каком-то оцепенении, я расстегнул свой пояс. Я обернул этим поясом ножны своих меча и ножа, и вручил сверток Гранту. Я сам разоружился.
Раздалась громкая команда на Кайила, и один из дикарей, тот, что был слева от вожака, Акихока, спрыгнул на землю. Кэнка бросил ему ошейник, немедленно завязанный на моей шее.
Я пристально рассматривал Блотанхунка. Теперь я был его рабом.
Руки Акихоки сжались в вороте моей туники. Я должен был быть раздет донага перед ними.
— Нет, — приказал Кэнка.
Тогда другой воин подошел ко мне, с ремнями и сделанной из сыромятной кожи веревкой, и дернул мои руки назад. Я должен был быть связан, и взят на привязь, как простое животное, которым я теперь был, всего лишь рабом.
— Нет, — вновь повторил свой приказ Кэнка.
Воины отошли от меня, явно озадаченные, и снова запрыгнули в седла своих высоких животных.
Кэнка повернул свою кайилу, и просмотрев на меня через плечо, скомандовал:
— Следуй за нами.
— Превосходно, — проворчал я.
— Howo, Winyela, — приказал Кэнка Виньеле, указав на место в траве около левого бока его кайилы.
— Быстро, — подтолкнула Прыщи Виньелу. — Беги к месту, которое он тебе указал. Это — твое место, чтобы следовать за его кайилой, на рабской привязи.
Виньела стремительно бросилась к своему месту около кайилы ее Господина, и покорно замерла там с опущенной головой.
— Не плохо, — похвалила ее Прыщи.
— Виньела, — позвал Кэнка.
Она подняла свои глаза, встретившись с его.
— Виньела, — повторил Кэнка, снова. В этом контексте он не называл ее по имени, а лишь напоминал ей о том, кем она была теперь на самом деле.
— Скажи, Хо, Итанканка, — подсказала Прыщи.
— Хо, Итанканка, — послушно повторила Виньела.
— Молодец.
Затем Кэнка, в хорошем расположении духа, уперся пятками в бока кайилы, медленно трогая животное с места. Девушка, раздетая и босая, с повязанным на горле бисерным ошейником, поспешно пошла рядом с ним, стараясь, держаться точно в указанном ей месте.
— Я разорен, — простонал торговец.
— Вы разорены? — переспросил я. — А я теперь — разоруженный раб.
— Есть что-то странное во всем этом, — заметил Грант. — Тебя не раздели, и не привязали. Я не понимаю этого.
— Виньела также, не привязана, — сказал я, используя новое имя рыжеволосой.
Мы посмотрели вслед удаляющимся воинам. Виньела торопливо перебирала ногами у левого бока кайилы Кэнки, места бегущей девушки рядом с животным ее владельца.
— Не беспокойся, — сказал Грант. — В ошейнике Кэнки рыжеволосая красотка научится быть рабыней быстро и хорошо.
— У тебя все еще есть большинство твоих товаров, — напомнил я.
— И я среди них, Господин, — вмешалась в разговор Прыщи. — Конечно же, и я чего-то стою.
— На живот, — приказал торговец.
— Да, Господин, — пролепетала рабыня, немедленно, подчиняясь. Она заговорила без разрешения.
— Рыжеволосая, — сказал Грант, зло, смотря в след воинам, — была предназначена для Махпиясапы, гражданского вождя Исбу. В прошлом году, когда я был в землях Кайила, он заказал мне именно такую женщину. Это женщина входила в список его пожеланий, если можно так выразиться.
— Несомненно, когда Кэнка вернется в основное стойбище, он передаст ее Махпиясапе, — попробовал я успокоить своего товарища.
— Ты, правда, так думаешь? — удивился Грант.
— Нет, — не стал я врать.
— Я хочу пить, — простонал Кувигнака, опускаясь на землю. — И я ослаб от голода.
Это были первые признаки слабости, которые он показал. Каким же пристыженным и глупым я внезапно почувствовал себя, от того, что так мало внимания и понимания, мы уделили нашему другу. Я бросился к своей вьючной кайиле, и принес бурдюк с водой. Грант, из его собственных запасов, вынимал какие-то спрессованные сухари, приготовленные еще в Кайилиауке из муки Са-Тарна. Мы следили, за его едой и питьем, так как не сомневались, что его живот пока не готов к мясу кайилиаука. Оно у нас было, выменянное у Пыльноногих. Это были завернутые в листья, тонко нарезанные, почти столь же тонко как бумага, высушенные на солнце прерий куски мяса, лежавшие в кожаном парфлеше. Признавая свою потребность в питье и еде перед нами Кувигнака, с его точки зрения, оказывал нам уважение. Подобным образом воин Кайила может поступить только среди тех, кого он рассматривал своими друзьями и товарищами.
— Мясо, — попросил Кувигнака.
Мы с Грантом обменялись быстрыми взглядами, но, все же выдали Кувигнаке несколько полосок сушеного мяса кайилиаука.
Он, сидя на земле со скрещенными ногами, медленно съел часть из предложенного ему угощения и сказал:
— Этого достаточно.
Он вернул Гранту остаток, и тот убрал его обратно в открытый высокий парфлеш.
— Теперь я готов идти в лагерь, — сказал Кувигнака.
— Может Ты в состоянии поехать туда, — предложил я.
— Я готов, — кивнул он.
— Значит, поедешь, — сказал я.
— Я смогу идти, — упрямо сказал он, с трудом поднимаясь на ноги. Он поднял копье, опираясь на него, как на посох, чтобы не упасть.
Я начал снимать вещи с моей кайилы, оставляя только уздечку, седло и попону.
— Что Ты делаешь? — удивился Грант.
— Готовлю транспорт для Кувигнаки.
— Не будь идиотом, — крикнул на меня торговец. — Это же твоя возможность бежать. Прыгай в седло, и скачи как ветер на запад. Беги!
— Не понял, — сказал я, посмотрев на своего товарища.
— Разве мой друг не видит? — спросил Кувигнака. — Они дали Вам этот шанс, чтобы убежать.
— Они же могут просто, последовать за мной, идя по следам кайилы, пока мое животное не падет от усталости, — заметил я.
— Несомненно, — согласился Кувигнака, и добавил — но я не думаю, что они поступят таким образом.
— Они позволяют тебе уйти, — объяснил Грант.
— Уходите сейчас, — предложил Кувигнака, — позже, в главном лагере, другие, возможно, не будут настолько снисходительны.
— Беги, — сказал торговец. — У тебя будет прекрасная фора перед другими, из главного лагеря, что в нескольких днях пути отсюда. Они могут захотеть преследовать тебя. Беги сейчас, и у тебя будет хороший шанс на спасение. Это — несомненно, и было их намерением.
— Почему они позволили мне подобное? — не понимал я.
— Я не знаю, — пожал плечами мой товарищ.
— Мне приказали следовать за ними, и я пообещал, что сделаю это.
— Было необходимо, чтобы такая команда была дана, — сказал он. — Ни один из них не ожидает, что Ты будешь ее выполнять.
— Но я сказал, что буду.
— Они не ожидают, что белый сдержит свое слово, — пояснил Грант.
— А твое слово уважают в Прериях, или нет? — поинтересовался я.
— Думаю, что да, — ответил он.
— Отныне также, будет и с моим словом, — сказал я.
— Беги, не будь дураком, — закричал Грант.
— Что Ты собираешься делать? — спросил я своего друга.
— Я пойду в основное стойбище Кайила. Я приехал сюда, чтобы торговать.
— Значит, у тебя есть дела в этих местах?
— Да.
— Вот и у меня тоже, есть дело в этом месте.
— Ты безумец, — развел руками Грант.
— Возможно. Но я пришел в Прерии, не для того чтобы отступить теперь.
— Вставай, — приказал он, ребром своей стопы слегка пиная Прыщи в бок. — Пора работать.
— Да, Господин, — проговорила она, вскакивая, и расправляя ладонями подол своей крошечной рабской туники. Она была единственной из девушек, одежда которых не была сорвана дикарями. Рыжеволосая, Лоис, Коринн, Инес, Присцилла и другие, все были немедленно раздеты. Кэнка разрешил ей оставить одежду, так как есть, чтобы обозначить различие между той, кто мог говорить на языке Кайила, и другими, теми, кто не мог.
Безусловно, существуют некоторые споры относительно того, унизительно ли для женщины находиться перед Господином в одежде или просто абсолютно голой, за исключением, разве что ошейника. Конечно, рабские туники оставляют немного простора для воображения. Среди рабынь, конечно, мало практических разногласий, хотя есть некоторые теории. Девушки, крайне дорожат даже самой крошечной тряпкой, которая могла бы предоставить им некоторую, хотя бы призрачную защиту, от властного и пристального взгляда Господина. Также, с точки зрения рабовладельца, немного одежды на рабыне можно было