– И ты подчинишься с ними.
– Нет, – я усмехнулся, хотя весело мне и не было, – я не подчинюсь. Не знаю, что я буду делать, но пока похоже, что я умру намного раньше, чем всё это произойдёт.
– Неужели тебе безразлично…
– Безразлично, – отрезал я. – Дети Луны не принимают меня, так почему я должен драться за них?
Альдэ молчала и не смотрела на меня.
– Но тогда ты понимаешь… – сказала она через какое-то время, – почему я ушла.
Я пожал плечами.
– Отлично понимаю. Не понимаю только, почему это так тебя мучит.
Альдэ стиснула зубы и надолго замолкла.
– Потому что меня нет без клана, – сказала она наконец.
– Найди себе другой, – я пожал плечами, – не всё ли равно, кому служить?
Она бросила на меня быстрый, чуть удивленный, взгляд и опять отвернулась к Лесу.
– Я искала долго, – сказала она медленно, – но никто не принимал охотницу из погибшего клана. Охотницу, рядом с которой идёт смерть.
– Альдэ.
Она кивнула.
– Это имя я получила не так давно. Но ещё раньше, когда мой клан только-только погиб, я пыталась жить с другими. Некоторые принимали меня, но я везде оставалась лишней. Чужой. И если меня не прогоняли с рождением первого младенца, то я уходила сама. Потом Хранитель одного из кланов отвёл меня к Оракулу Священного Озёра, чтобы тот вынес мне приговор, чтобы мы узнали, какова моя судьба. И он вынес, – Альдэ закатала рукав и показала уже знакомый мне знак. – Смерть. Ты взял под своё крыло смерть…
– Смерть? – я взял руку Альдэ в ладони. – Не знаю как у вас, а для нас этот знак – символ вечного круговорота, смерти, которая становится новой жизнью. Символ возрождения.
Альдэ смотрела на меня какое-то время.
– Это не важно, – сказала она наконец. – Для моего народа я – смерть. Таков мой приговор. И больше меня из кланов Великого Леса не примет ни один. Да это теперь и не важно, – Альдэ внезапно улыбнулась мне.
Я смотрел ей в глаза и не мог понять, как можно так усложнять собственную жизнь. Она же хороший воин, отличный следопыт… Будь жив Великий Лорд, в моём доме ей нашлось бы применение. А теперь… Я даже и не знал, что ей предложить.
– Теперь ты понял? – спросила Альдэ и продолжила, не дожидаясь ответа. – Мне некуда возвращаться. Девять лет я скиталась в одиночестве и не слышала голоса людей. Пока ты не заговорил со мной, пока не принял… – она опустила голову.
– И теперь ты со мной, – сказал я.
Сама не ведая того, она показала мне слабость. Показала то, что позволит мне подчинить её.
– Я с тобой. Я ведь дала слово. И сделала это с радостью, – её голос звучал как погребальная тризна. – Но я хочу быть нужной тебе.
Я потянулся и осмотрел крепость с высоты. Она могла бы выдержать не одну осаду.
– Ты будешь мне нужна, – согласился я задумчиво. – Как только я сам пойму, что собираюсь делать.
Альдэ посмотрела на меня, и я продолжил, решив, что ей будет полезно знать.
– Мой… Дзэрн, хозяин этого замка, хочет сделать меня королём. Я не хочу этого, но от меня ничего не зависит. Скоро начнётся междоусобица, и одна из армий пойдёт в бой с моим именем на устах. Дзэрн считает, что если не ударит первым, то король уничтожит его.
– И ты так спокоен?
– Конечно. Сколько бы он ни говорил, он не решится напасть до весны. И мой брат тоже. Скоро осада будет снята, солдаты не выдержат холодов. Он может только мечтать о том, чтобы я поехал в столицу и бросил вызов королю… А что это даст мне? – я замолчал, пытаясь решить для себя. – Очень может быть, что это даст мне возможность поговорить с братом и убедить его в моей преданности. Особенно, если я раскрою перед ним заговор Дома Совы. Но есть и другой вариант. Мы могли бы вовсе уйти из королевства… Вот только куда? Я пока не определился. Ну и, в крайнем случае, я могу просто потянуть время. До весны он может лишь уговаривать и подкупать меня. А потом, если я всё ещё буду упрямиться, попытается заставить силой.
– Хочешь сказать, мы влезли прямо в его ловушку?
– Это не ловушка, если жертва о ней знает.
– Но если ты знал, тогда зачем?
Я посмотрел на Альдэ с насмешкой.
– Ты сама сказала, зимы на Великой реке суровы.
Теперь не понимала она.
– А под замком – горячие источники, – я продолжал усмехаться. – У нас впереди три месяца покоя и безделья, Альдэ. Вот за этим я и сунул голову в петлю.
– Три месяца… я буду твоей…
– Найве, – закончил я за неё. – Найве, Альдэ, это ближайшее доверенное лицо королей древности. Раб, который был настолько близок монарху, что часто делил с повелителем не только постель, но и тайны. Жаль, что в этой глуши никто не знает истории.
Вельд
Дни тянулись неторопливой чередой, и каждый казался мне вечностью. За стенами замка крепчал мороз. Снег заметал столетние лиственницы. Ночи становились все темнее, скоро настанет самая длинная в году. Когда-то я очень любил этот праздник – Проводы длинной Луны. Или Солнцеворот, как его называли в былые времена. Теперь… Теперь я стал забывать, что это вообще такое – беспечное праздничное веселье. В Доме Совы было по-прежнему тепло, но тепла этого хватало немногим. У меня появилась возможность получше узнать мою случайную пленницу, и с каждым днём она нравилась мне всё больше. Я уже жалел о том, что не верил ей в первые дни. Впрочем, я отлично помнил, что меньше всего стоит верить тем, кто вызывает доверие.
И всё же рядом с ней мне было спокойно. Я больше не пытался брать её силой. Что-то подсказывало мне, что настанет день, и она сама придёт ко мне. И день этот не так уж далёк. Альдэ то и дело старалась соприкоснуться со мной руками, прижаться, будто искала тепла. Меня это удивляло. Что она могла испытывать ко мне, кроме вражды? И всё же это было. И я мог только закрывать глаза на происходящее или признать правду.
Альдэ
Глядя на сдержанного и благородного мужчину, оказавшегося рядом со мной, я с трудом могла узнать того яростного колдуна, которого встретила в приграничье несколько недель назад.
Вельд изменился. Тишина и покой замка странно влияли на него. Каждое утро он уходил завтракать с хозяином, которого называл Дзэрн, хотя они были похожи, как две шишки с одного дерева. Потом он проводил время со мной, терпеливо выслушивая мои бессмысленные рассказы о далёком прошлом. О себе говорить он не любил. Едва речь заходила о столице, Вельд становился мрачным и злым, так что я почти перестала задавать ему вопросы.
Честно сказать – я боялась. Не боялась диких зверей, буйства Великой Реки и зимних холодов, хоть и знала, что природа таит опасность для меня. Но Вельда я боялась… Спугнуть. Наверное, правильно будет сказать так. Потому что та зыбкая, подёрнутая наледью нить, которая протянулась между нами, могла порваться в любое мгновение, стоило мне неловким словом пробудить зверя, дремавшего внутри него.
А зверь – я видела это – мог проснуться и помимо меня. В груди у Вельда зияла незаживающая рана, которая заставляла его впадать в бешенство, как впадает в ярость любой раненый зверь.
Я чувствовала, что им владеет обида на брата, а, быть может, и на весь его народ. Но мне нравилась эта злость. Она наполняла его хищной силой, которая притягивала к себе. И чем больше я узнавала его – по случайным движениям плеч, мимолётным взглядам, переменам голоса – тем больше убеждалась в своём решении остаться с ним. Вельд всё ещё не был готов снять ошейник. Я заговаривала об этом трижды – и трижды получала отказ.
Однажды мы в очередной раз начали бессмысленный разговор, который всегда заводил нас в тупик.
– Почему ты так ненавидишь их? – спросила я, когда мы стояли на одном из наших любимых мест – смотровой вышке, выходившей на Великий Лес.
– Их? – Вельд напрягся, и глаза его недобро блеснули.
– Я не знаю, о ком мы говорим, – сказала я, оборачиваясь к нему, – но в тебе кипит чёрная злоба. Ты готов ударить, растоптать любого, кто взглянет на тебя косо. Ты не веришь никому, даже тем, кто не давал повода сомневаться. Почему?
Вельд скрестил руки на груди. Он не хотел говорить, но я ждала.
– Потому что, – не выдержал он, – они создали меня таким.
Он долго молчал, а потом заговорил так, как будто находился в одиночестве и разговаривал сам с собой.
– Отец… Великий лорд, что твердой рукой правил Детьми Луны… всегда знал, что я не его сын. Моя мать тогда отправилась погостить к родне – и задержалась на пару лет. Великий лорд к тому времени, когда я родился, был женат на моей матери уже два десятка лет, и у них не было детей. Поэтому он предпочёл молчать о том, что знал, ведь дети рождаются так редко, и кто знает – был бы другой ребенок. Он воспитывал меня с младенчества. Вернее… Конечно же, он делал это не сам. Но я жил в замке в полной безопасности. Мне давали всё, чего я только мог пожелать. Единственное, чего я не мог иметь – это встречаться с теми, с кем хотел. Я рос практически в полном одиночестве. Ко мне не пускали даже других детей, кроме кузины. И потому я почти всё время читал. Так продолжалось, пока я не стал достаточно взрослым, чтобы держать меч. Предводитель туата Совы, кто и был моим настоящим отцом, к тому времени погиб на охоте, а мать уехала в столицу. Тогда меня отвезли в Вэйл а`Гэлейх, резиденция Великого Лорда в столице, город в городе, где я и должен был теперь жить. Меня продолжали обучать. В специальной комнате я изучал грамматику, риторику, математику и музыку, религиозный и светский этикет, историю эльфийских королевств и законы магии. Вторую половину дня я должен был посвящать физическим упражнениям. Вместе со своими пажами я учился обращаться с рапирой, кинжалом и мечом. А ещё через пять лет на свет появился Тирвейнен, и нас переслали в Моррэйт Ойг. Это был замок на обрывистом мысе, где маленькая речушка Эйгид сливалась с Великой Рекой. Там очень давно, быть может, ещё в эпоху Первого Расцвета, на крайней западной оконечности мыса выросла крепость, позднее дарованная туату Ворона. Спустя три сотни лет деревянные оборонительные сооружения сменил каменный донжон, а в храме возле него хранились реликвии Королевы Воронов. Герцог Эйннаг пожаловал это владение туату Барсов, а лорд-Барс, в свою очередь, восстал против моего отца. Вернув это владение короне, отец укрепил крепостные валы, построил часовую башню, отремонтировал покои после пожара и переселил туда нас с матерью.