Смешно. Наверняка он был могущественнее, чем я. Вот только он был пьян вдрызг и точно так же укурен. Бертен поднял руку, чтобы атаковать, но я уже запустил в него паутину, привязав к полу.
А потом началось настоящее веселье, потому что добрая половина беспомощно извивавшихся на полу шлюх повскакивала. На ухоженных головках вытягивались рога, а тонкие ножки стремительно превращались в копыта.
Демоны – порождения хаоса, воплощение мерзкого искажения и стихийного разрушения. Даже самые слабые из них имеют отвратительный вид. Самые сильные демоны – настоящее проклятье для чувств смертных. Одного их присутствия достаточно, чтобы довести обитателя Подлунного мира до безумия.
Демонов не легко систематизировать. Надо потратить уйму чернил и пергамента, чтобы только попытаться занести в каталог все их бесчисленные атрибуты и превращения. Демоны – создания Хаоса, и потому они всегда изменчивы, приспосабливаются к окружающей среде. Тактика, единожды принесшая успех в борьбе с порождениями Хаоса, в следующий раз может привести к полному поражению.
Даже мы, Лунные, живущие на земле у Врат, до сих пор имеем слабое представление об их внутренней сущности.
Плевать.
Я усмехнулся. Наслаждаясь грохотом разверзшейся над нами адской пасти, я прижал к себе Альдэ, укрывая своей силой словно плащом, и развёл руки в сторону.
– Агатис! – прокричал я, не теряя времени, и кокон чёрного льда окружил нас.
Бертен изогнул руку когтем, и лапа сернистой тьмы накрыла нас – но урона причинить не смогла.
– Флегетон!
Ручьи жидкого пламени низверглись с потолка, обжигая проклятый сброд.
Бертен пропел новое заклятье, и лента вихрящейся тьмы устремилась к сердцу Альдэ.
Прервавшись ненадолго и проиграв демонам несколько секунд, я воззвал к покровителям Хаоса – и кожа Альдэ превратилась в живую сталь.
В ту же секунду Бертен повторил мой манёвр и потянулся к моей душе. Кроваво-красная нить почти связала нас, но я оборвал её ударом ладони.
Я взмахнул рукой, и раньше, чем тянущие ко мне свои извивающиеся конечности демоны добрались до меня, ядовито-оранжевые испарения со свистом вырвались из недр земли и полыхнули огнём.
Сбивающий циклон явился по моему призыву из нижних планов и разметал пытавшихся перейти в наступление врагов.
Я выкрикнул последнее заклинание, и трещины раскололи чёрный мрамор пола. Огненные скорпионы ринулись из них наружу и набросились на извивающихся исчадий ада.
Бертен стал подобен парящей тени – молниеносной и неуловимой. Множество пылающих дротиков окружили его и, продолжая вращаться, понеслись на меня.
Я стоял, с усмешкой глядя на пылающий зал – мой кокон принял удар на себя, и добрая половина дротиков, продолжая полыхать, устремилась назад.
Бертен не был готов к атаке собственного заклятья. Он замешкался на какие-то секунды, и огненное облако, ощетинившееся остриями, прошло сквозь него и пригвоздило к стене.
Я с улыбкой наблюдал, как вонзаются в пол и разрывают на части внезапно ставшие уродливыми тела горящие камни. Никто из тварей не успел добежать до нас. Улучив момент, я скользнул к двери и потянул за собой Альдэ. Мы бегом преодолели улицу и сеть переулков и задворок. Остановились у самой пристани, но лодочника уже не было.
Я прижал Альдэ к себе и, уткнувшись носом в ее волосы, вдохнул запах гари.
– Если все твои союзники таковы, как этот… Бертен, то нам лучше бежать из города прямо сейчас – и куда-нибудь подальше… – Альдэ передернула плечами, но потом не выдержала и, подняв лицо, спросила: – Зачем ты это сделал?
– А ты?
Альдэ чуть отодвинулась и заглянула мне в глаза.
– Ты мой, Вельд. Я не хочу видеть, как ты берёшь других.
На секунду я потерял дар речи. Такой наглости я никак не ожидал и… Проклятье! Она мне нравилась!
Глава 19. Будуар Королевы
Альдэ
– Эйтен, – я не заметила, как произнесла это вслух, и покосилась на Вельда, мысленно приготовившись к всплеску гнева.
Неудержимо хотелось хихикать. Эйтен – это, конечно, не найве. Но если наши традиции не разошлись здесь так же сильно, то разница невелика. Если найве для нас – наложница, захваченная у врага, то эйтен – практически слуга, мальчик для битья, заложник, которого один клан отдаёт другому, чтобы сохранить мир.
– Заткнись!
Похоже, Вельд был так смущён, что даже не решался злиться. Осторожно оглядевшись, я подтолкнула его к стене борделя и прислонила к ней спиной. Припечатала руками по обе стороны и медленно поцеловала.
– А ты не так крут, как кажешься, Артайнен, – прошептала я в податливые губы.
Секунда – и удар в плечо развернул меня, и теперь уже я сама оказалась припечатана к неровному камню. Я продолжала усмехаться, даже когда раскрытая ладонь остановилась в лайне от моего лица.
– Тебе это не поможет, – прорычал Вельд, но так негромко и ласково, что я не приняла его слова всерьёз.
Продолжая улыбаться, я протянула руку и погладила его по щеке – как диковатого зверя, которого почти сумела приручить.
– Расслабься. Ты сам сказал: всегда есть тот, кто сильнее нас. Правда, любовь тут не при чём. И мне всё равно, насколько ты силён.
Вельд обмяк. Голова его поникла, взгляд скользнул в сторону. Я снова повернула его лицо к себе и поцеловала.
– Я всё равно буду с тобой, Вельд. Ты же знаешь.
Вельд покачал головой, но ничего не сказал. Мне оставалось только вздохнуть. Он всё время ждал подвоха – и был прав. Когда вокруг все дышат ненавистью, нужно быть настороже.
Внезапная мысль озарила меня, и я потянулась к амулету, сделанному из пёрышка белокрылого орлана, висевшему у меня на груди. Когда я прошла обряд посвящения и стала взрослой, старейшина дал мне его в знак того, что я свободная Охотница Койдвиг Маур. Я легко сорвала шнурок и, прежде чем Вельд разглядел, что именно я даю ему – вложила амулет, вделанный в перо, ему в ладонь и заставила стиснуть пальцы в кулак.
Вельд с недоумением посмотрел на наши руки, сцепившиеся в замок.
– Моё копьё уже принадлежит тебе, Вельд. Но если тебе мало моей жизни, я найду для тебя что-нибудь ещё. Это – сердце первого медведя, которого я убила на охоте. Сердце, которое бьётся в моей груди, потому что я вкусила от него. И теперь это сердце принадлежит тебе.
Секунду мы смотрели друг другу в глаза, а затем я отвела взгляд.
«Что я делаю, – билось в голове, – он – лунный. Разве он может понять?».
И будто эхо моих мыслей в воздухе повис вопрос:
– Ты правда это ела?
Я скосила глаза и увидела, что Вельд держит мой амулет на вытянутой руке, внимательно разглядывая кусочек засохшего мяса, вделанный в него.
– Вельд… – сухо произнесла я, раздумывая, как бы вернуть предмет назад. Но Вельд не позволил мне договорить. Перехватив мой взгляд, он быстро накинул амулет на шею и таким же порывистым движением прижал меня к себе.
– Ты знаешь, что владея любой из твоих личных вещей, я могу полностью подчинить тебя себе?
По моему позвоночнику пробежала дрожь.
– Я так хочу, – прошептала я, прижимаясь к нему.
– Я понял тебя.
Я неверяще вздрогнула, когда губы Вельда мягко коснулись моего виска. Запрокинула голову назад и заглянула в его глаза, казавшиеся сейчас абсолютно чёрными.
Этот город походил на кладбище, где шпили и арки – лишь прекрасно сработанные надгробия тем, кто никогда уже не будет дышать и любить. И мне было жаль, что он – один из этих мертвецов. Я хотела видеть его живым. Таким, каким он был несколько часов назад.
– Давай уйдём отсюда, Вельд, – слова сами сорвались с губ.
Вельд не разозлился, только покачал головой. На секунду мне показалось, что его губы коснулись моей раскрытой ладони, и вдоль руки побежали мурашки.
– Ты видела его?
– Незнакомца в капюшоне? – я вздохнула. – Там было трудно дышать, так что мне отбило обоняние. Да и определить походку человека, который трахает кого-то или подставляется сам, тяжело. Но думаю, что нет. Там его не было.
Вельд кивнул и посмотрел мне в глаза. Он снова стал прежним.
– Второе письмо я отправил матери. Она ждёт нас в полночь.
Когда тьма накрыла Вейнанол, мы оказались внутри того самого замка, который во время лодочной прогулки показывал мне Вельд. Мы вошли с чёрного хода, как воры, и я видела, что это выводит его из себя. Пробравшись по узким проходам, освещенным тусклым светом магических рун на стенах, мы вошли в пустую залу. Вельд опустился в кресло напротив окна и долго смотрел на город. Большие часы, украшенные резьбой, не спешили бить. До двенадцати оставалось не меньше получаса. Я постояла какое-то время, размышляя, куда бы пристроиться, и, в конце концов, прислонилась к стене у окна.
– О чём ты думаешь? – спросила я, потому что тишина становилась невыносимой.
Вельд медленно перевёл взгляд на меня. Смотрел так секунду, размышляя, видимо, говорить или нет, и наконец тихо произнес.
– О матери, – и снова смолк.
Вельд
Постоянное отсутствие короля никогда не мешало моей матушке жить в своей резиденции на широкую ногу. Она содержала при себе пятнадцать придворных дам, двенадцать камеристок, более сотни челядинцев – камергеров, советников, секретарей, финансовых поверщиков, капелланов, домовых священников, лютнистов, медиков, мундкохов* и конюших, а также других всевозможных слуг. Комнаты замка устилали пушистые ковры и бархатные гардины. Стены были обиты чёрной, красной, зелёной и белой саржей. В полумраке алькова скрывалась кровать с балдахином и кистями, отделанная драгоценной тканью. Покрывало, укрывавшее её, было расшито в сумеречном и, кажется, даже имперском стиле, а сверху лежало ещё одно – из фиолетовой тафты. Часть комнаты отгораживала ширма, которую я помнил ещё с детских лет – она была заказана, чтобы дым из камина не шёл мне в лицо. Сердце сдавила застарелая боль. Всё, что находилось здесь, я помнил слишком хорошо.
Принадлежности для шитья и вышивания на сундуках, книги и колода карт, разбросанных по ломберному столику у окна, миниатюры знаменитого художника из Империи – кажется, его звали Арман Сатье.