Определившись со всеми этими неопределенностями, пошла разыскивать Клери, чтобы выдать ей важное поручение по информационной компании. Ожидаемо, я ее нашла в кладовых. Она укладывала в корзины продукты для торговли завтра. Ей я рассказала все, ничего не скрывая. Вернее, чем моя нянюшка, человека в этом мире для меня не было. Только одна тайна у меня была от нее - история с попаданчеством. Клери обещала все исполнить в точности. Все, теперь осталось ждать завтрашней поездки и ее результатов.
Глава 27
Сведения, которые привезла Клери на следующий день, особо ситуацию не прояснили, но кое- что узнать всё- таки удалось. Никто ничего не слышал о проблемах с землями. Впрочем, это как раз понятно - вряд ли торговцев интересуют проблемы плантаторов. Но было известно, что ранее несколько плантаторов продали свои разрушенные поместья и быстро уехали из этих мест. И только на одной плантации поселок, в котором жители проживали на правах аренды, новые хозяева решили снести. И теперь жители срочно искали себе пристанище. Так что у нас есть шанс пополнить свое народонаселение в Сожиньи.
А вот Ривза видели многие. Ходил по городу пьяный и довольный. Хвалился, что теперь денег у него будет намерено! Как только ему понадобится, так сразу и дадут. Но он все равно отомстит этой девке (это мне, надо полагать) и мелкому засранцу, что сбежал и бросил папку одного. Тут он начинал плакать пьяными, фальшивыми слезами.
Про суд тоже было известно, но неофициально. Просто один другому шепнул, и пошло - поехало. Так что люди знали, что через неделю в одиннадцать часов утра состоится заседание суда, и многие намеревались прийти на заседание. Запретить им посетить сие мероприятие никто не мог, всё- таки мы в США, оплоте демократии. А мне вот другое интересно. Поскольку заседание уже совсем скоро, то судебный чиновник не мог не знать об этом, но ничего мне не сказал - ни дату, не место.
Не хотел, чтобы я знала? То есть, они все обсудят между собой, а меня, как проигнорировавшую заседание, просто поставят перед фактом. Ну, уж фигушки вам! Моя агронома из Питера, та выражалась ещё конкретнее и понятнее в таких случаях: "Хрен вам в сумку!" И это она не про пряное растение, если что. Я обязательно там буду и буду сражаться за себя, за своих близких, за свою землю.
Кстати, наша новая сметана, точнее, густые сливки, в торговле зашли народу очень хорошо, у Клери все выпытывали, как мы получаем такую вкусноту. Клери отшучивалась, но держала оборону. Явные задатки партизанки у нее точно есть.
На следующий день к нам примчался весь пропыленный, взмыленный, не хуже своего коня, Хантер. Плюхнувшись в кресло в гостиной, он с жадностью выпил два стакана ягодного морса с ледника (ой, не заболел бы!). Отдышавшись, спросил:
- Ты уже знаешь?
- Ты про суд? - Хантер кивнул головой.
- Знаю, конечно. Приезжал судебный чиновник, стращал. Но, знаешь, мне показалось, что ему не интересна вовсе судьба мальчика или лошади, и даже сумма иска, совсем уж неприличная, которую заявил этот пропойца, а интересует моя земля.
Хантер задумчиво сказал:
- Я давно говорил, что все непросто. Просто ничего конкретного, но что- то есть, какая- то возня тайная идёт. Как бы потом поздно не было. А хочешь, мальчика с его пони я спрячу у нас в поместье? Вряд ли его у нас искать будут. А мама против не будет, ей заботиться будет о ком, когда я уеду.
Ну, тоже вариант. Но только если у меня ничего не получится. Как вариант последней надежды. Но убийца ребенка не получит. Хантер пообещал, что на заседание они приедут всем семейством. Жаль только, что они не могут быть свидетелями, не было их в тот день в городе. Вот Мейфорды были, и даже миссис Глория рассказывала, что они все видели. Но свидетельствовать они точно не будут. У них сейчас и так сплошное "веселье", и почему- то именно меня назначили виноватой за все. Миссис Глория дуется, Говард пребывает в унынии, лишь одна Аделина счастлива до неприличия, щебечет, аки птаха, порхает бабочкой и, кажется, совсем забыла о своем интересном положении.
И вот эта неделя промелькнула так, что мы и оглянуться не успели. И завтра, чуть свет, выезжаем в Монро.
Едем проверенной командой - я, Клери и Николя. Жана, разумеется, не берём. Нечего мне ещё раз ребенка травмировать. Мы договорились, что если пойдет что- то не так, то Клери потихоньку выходит, говорит Николя, тот садится верхом на Дарки (он его единственного к себе подпустит), скачет в поместье, там Поль прячет мальчика и малыша Лаки у своих родителей до завтра. А завтра приезжает Хантер и забирает их к себе в поместье. Вот такая сложная многоходовая комбинация. Зато так никого не смогут ни найти, ни обвинить.
Но очень хочется надеяться, что обойдёмся без этих крайностей. Но, как говорят, человек предполагает, а Бог располагает. Так что все может случиться. Когда подъехали к зданию суда, я даже удивилась. Казалось все население Монро, за исключением грудных младенцев и глубоких стариков, пришло сюда. Когда мы пошли с Клери в здание (Николя остался с лошадьми, и как наш засадный полк), люди расступились, освобождая проход. Послышались выкрики:
- Держитесь, леди! Задайте им перцу! Пусть забирают своего Ривза! Нам в городе убийцы не нужны!
В зале заседаний тоже яблоку негде было упасть, несмотря на открытые настежь двери, было очень душно. Все, как я видела в псевдоисторических фильмах - ряды скамеек, забитые до отказа зрителями, впереди две скамьи, на одной довольно скалился Самуэль Ривз, для разнообразия трезвый и одетый в чистую одежду. На этой же скамье, только немного подалее, сидел господин, раньше такие карикатуры рисовали на американских олигархов - высокий цилиндр на голове, брезгливое выражение лица, пышно повязанный галстук подпирал обвисшие щеки. Черный сюртук, горчичного цвета (да что тут за мода - у каждого второго мужика портки этого цвета?) брюки, лаковые, сверкающие штиблеты. Руки опирались на трость. Я его не знала, впрочем, я в городе многих не знала, так что это не показатель.
Противоположная скамья была пуста. Надо полагать, это для меня. Хорошо ещё, что не посадили за вот тот барьер, куда, вероятно, сажали серьезных преступников. Видно, меня серьезным не посчитали. Зря. За ребёнка я этого Ривза порву, как Тузик грелку. Впереди, как раз между рядами скамеек, стояла трибуна. А ещё дальше был подиум с длинным столом. Сбоку маленький столик, за которым сидел писарчук. Только я устроилась на скамье (Клери пристроилась на скамье неподалеку, чтобы можно незаметно выйти), как вскочил секретарь, сбоку открылась дверь, и в зал важной гусиной походкой вошли трое мужиков в черных мантиях, белоснежных, с туго завитыми длинными локонами, париках. Я даже невольно восхитилась - какой антураж! Даже захотелось поискать глазами телекамеры. Все присутствующие встали и я в том числе. Все как положено: "Суд идёт"!
Судьи устроились на своих местах, махнули руками, народ начал с шумом рассаживаться вновь. Один из судей застучал деревянным молотком по какой- то подставке, призывая к тишине. Все уселись и затихли. Один из судей взял в руки лист бумаги и начал монотонно зачитывать текст:
- Суд города Монро штата Луизиана против леди Вайолетт Лафойе, баронессы Лафойе, владелицы плантации Свит- Крик в округе Монро. Гражданин США, резидент штата Луизиана, Самуэль Ривз обвиняет баронессу Лафойе в похищении его несовершеннолетнего сына, Жана Ривза, двенадцати лет от роду и принадлежащего ему пони по кличке Лаки...
Он не договорил, я вскочила на ноги и воскликнула:
- Протестую, ваша честь! Пони не может принадлежать Самуэлю Ривзу, ибо это собственность Жана Ривза! Пони был подарен ему его дядей, мсье Франсуа Бруа, братом покойной матери Жана.
Судья скривился, то ли от того, что я перебила его, то ли от того, что заседание сразу пошло не по сценарию. Но заглянув в папку с допросами свидетелей, где вероятно был протокол допроса родственника Жана, был вынужден признать:
- Да, пони не может быть включен в список претензий. Секретарь, удалите из протокола это требование. А вы, леди Вайолетт, садитесь.
Я села на скамью. На противоположной скамье встревоженный Ривз что- то лихорадочно зашептал дяде в цилиндре. Тот отвечал ему односложно, почти не разжимая губ, при этом брезгливо кривя их. Это что, адвокат, что ли? Маловероятно, знаю я это суетливое племя, работала как- то у одного модного адвоката. Вот заказчиком может быть, как и благодетелем для Ривза. А этот пропойца засуетился, ему и коняшку хочется получить тоже, как- никак, имущество. Тут судья пригласил Ривза за трибуну для разъяснения сути его требований. Тот прошел на место свидетеля и начал:
- Так, стало быть, ваша честь, я встретил мальчишку с его уродцем этим, не конь, а тьфу просто, никому такой и не нужен вовсе, в городе. Последнее время пацан взял моду воровать деньги. Вот я и хотел проверить его карманы. Только он принялся верещать, как будто его уже убили. Ну, я и разнервничался маленько.
Из толпы в зале кто- то выкрикнул:
- Че врешь- то? Ничего мальчишка у тебя не воровал! Он зарабатывал деньги, а ты отбирал их себе на выпивку!
Ривз развернулся, оглядывая бешеным взором присутствующих, пытаясь узнать, кто это посмел ему перечить. Судья лихорадочно застучал молотком, но в зале и так было тихо. Стучал он, скорее, чтобы вновь все пошло не по оговоренному сценарию. Но получалось неважно. Ривз продолжил:
- Вот, значится, я расстроился малость. Может, и хлестанул мальчишку пару раз. А что, я ж отец, имею право поучить пацана уму- разуму, чтобы старших уважал. А тут эта вот, барынька, налетела на меня. И не бил я ее вовсе! Она сама руку под кнут подставила! А потом ещё и хахаль ейный появился и меня избил, и стражников вызвал. Те потом меня на какую- то стройку загнали, там много таких, как я, невинных, а их стражники охраняют. Но ничего, нашлись добрые люди, вызволили меня оттуда, разъяснили мне все, что я был в своем праве, а барыня эта теперь должна мне заплатить за все. Вот я и хочу, чтобы она вернула мне мальчишку с его конем, и пусть заплатит за мои страдания и за то, что, сколько месяцев пользовалась моим пацаном.