— Роза-то? Да она близко никого не подпускала!.. Нашел кокетку…
— Да ведь в таких местах, как это, кокетничать — обязанность официанток.
— У Розы такой обязанности не было. Если кто здесь и ставил на место наглецов, так это она.
— Ладно, — сказал Рикардо. — Поищу ее в другом месте.
— Помириться хочешь? — предположила Сорайда.
— Нет. Вручить уведомление о разводе, — ответил он. Сидевший рядом за столиком спиной к ним Эрнесто с
радостью услышал эту фразу.
«Может быть, — подумал он, — это сделает Розу моей…»
Томаса то ли спала, то ли пребывала в бессознательном состоянии. Приехавший врач не велел тревожить ее, пока она сама не придет в себя. Когда это случилось, он попросил оставить их вдвоем…
Выйдя через некоторое время к Паулетте, врач сообщил, что больная назвала ему свое имя — «Томаса», но когда он объяснил ей, что она находится в доме сеньоры Паулетты, она с недоумением спросила, кто такая Паулетта. По мнению врача, Томаса скорее всего угодила в аварию. Сказать что-либо точнее он не мог.
Во всяком случае, диагноз он поставил со всей определенностью: амнезия, потеря памяти. Она не помнит, что с ней произошло, не помнит, где живет, не помнит, как сюда попала. Единственное, что она помнит, это свое имя и еще имя какой-то Розы.
— Вы не знаете, сеньора, кто такая эта Роза?
— По-моему, знаю, — возбужденно ответила Паулетта. — Но если она спросила у вас, где Роза, не означает ли это, что она обретает память?
Врач неопределенно пожал плечами.
Рикардо с трудом нашел Розу на новом месте. Он предполагал, как она встретит его, и не ошибся. Зато попугай радостно вопил, как бы вспоминая прошлые счастливые посещения своего тезки:
— Р-рикар-до! Р-рикар-до!
Рикардо заметил, что глаза у Розы на мокром месте. Он отнес это на счет их ссоры и сказал примирительно:
— Мне кажется, что в момент расставания мы бы могли простить друг друга.
— Тебе не за что меня прощать. Это я могла бы простить тебя. Но не стану этого делать. Теперь ты и мою работу в таверне за преступление считаешь…
Рикардо перебил ее:
— Я там был, в таверне.
— Представляю, что тебе там наговорили…
— Наоборот. Мне сказали, что ты вела себя как королева. Он сказал это так, что Розе вдруг показалось, будто он передумал разводиться с ней.
— Это ты к чему? Чтобы нам… не разводиться? — спросила она с прежним своим простодушием.
— Нет, Роза, развод — дело решенное.
— Хорошо, — согласно кивнула она.
Он собрался уже уходить. И вдруг сказал:
— А все-таки ты не станешь отрицать, что любила меня. И мы были мужем и женой.
Слезы на Розиных глазах высохли.
— От этого моего замужества была польза, — сказала она. — Я научилась мыться и теперь каждый день мою голову, чтобы промыть ее от воспоминаний.
Он зло усмехнулся:
— Надо говорить: промыть мозги, а не голову.
— Ты свою жабу склизкую поправляй, а не меня!
— Ее зовут Леонела. Кстати, чтобы ты сказала, если бы после нашего с тобой развода я женился на ней?
— Да я только рада буду. Вы с ней похожи как две капли воды. Только долго вы вместе не протянете: зла в вас много.
Рикардо решил прекратить этот бессмысленный разговор.
— Я привез бумаги. Я оставлю тебе их для ознакомления.
— Чего мне с ними знакомиться? Давай ручку, и дело с концом.
— Как, не читая? Не зная, какая тебе причитается компенсация?
— Мне ничего не причитается. Я тебе не прислуга, как дон Себастьян или Леопарда. Со мной не надо рассчитываться.
Рикардо разозлился:
— Дикарка! Пусть мой адвокат с тобой беседует… Дело кончилось тем, что он довольно грубо схватил ее
за руку, а она вырвалась и, к восторгу попугая, окатила тезку газированной водой из сифона.
Подъехавший к дому Розы Эрнесто увидел Рикардо Линареса мокрым и злым.
— Р-р-рикар-рдо! — победно вопил попугай.
ХОРОШАЯ НОВОСТЬ ДУЛЬСИНЫ
Кандида где-то задержалась. Рикардо тоже не было дома. Дульсина и Леонела коротали время вдвоем. Леонела поинтересовалась, почему Рикардо и Рохелио не занимаются делами семейства Линаресов.
— Этим всегда занималась я, — объяснила ей Дульсина. — Так уж повелось. Конечно, с помощью Феде… то есть лиценциата Роблеса. Он талантлив и энергичен. Да что я тебе рассказываю: ты же сама наняла его управляющим.
Леонела пристально разглядывала ее, вертя в руках соломинку, через которую тянула поданный Руфино коктейль.
— А скажи-ка мне, что ты испытываешь по отношению к лиценциату: доверие к его профессиональным качествам или самую обыкновенную личную симпатию как к мужчине?
Дульсина слегка порозовела.
— Откровенно скажу: он мне очень нравится!
Она явно не прочь была развить эту тему, но в гостиную вошла Кандида.
— Канди, где ты пропадаешь? Почему ты не сказала мне, куда пошла?
— Я уже совершеннолетняя. Ты должна была бы это знать, — ответила Кандида неожиданно резко и пошла к себе.
— Что за тон! — возмутилась Дульсина. — От Рикардо заразилась?
— Оставь ее в покое. — Леонела подошла к Дульсине и, обняв ее за талию, усадила в кресло.
— А ты так же нравишься Роблесу, как он тебе?
— Ах, Леонела, — доверительно ответила ей Дульсина. — Я думаю, что вскоре наш дом ждет большой сюрприз.
Леонела разглядывала ее.
— Не следует ли тебе оповестить об этом прежде всего твою сестру?
— Конечно. Сегодня же…
Дульсину распирало желание говорить о Федерико, об их близкой свадьбе. Она в хорошем настроении отправилась к сестре, решив не напоминать ей о ее грубости. Однако Кандида встретила ее неласково.
— Что тебе надо? — спросила она.
— Канди, почему ты говоришь со мной таким тоном? Я прихожу поделиться с тобой своим секретом, а ты…
— Я не в настроении выслушивать чужие секреты…
— Разве я тебе чужая?
— Прости меня, но у меня сейчас ни на что нет сил. Оставь меня в покое.
Дульсина была так переполнена своими переживаниями, что не обиделась.
— Хорошо, я зайду, когда ты будешь чувствовать себя лучше. Она спустилась в прихожую, чтобы распорядиться об ужине для Рикардо, и там столкнулась с Рохелио.
— Ты одна, без своих мушкетеров: Леонелы и Кандиды? — пошутил он.
— Канди плохо себя чувствует. Даже не захотела услышать от меня важную новость, касающуюся нашей семьи.
— Значит, касающуюся и меня тоже?
— И тебя, конечно. Но не сейчас, братик, — игриво поправила ему ворот рубашки Дульсина.
— Что-нибудь сентиментальное? — добродушно улыбнулся он.
— Все девичьи признания сентиментальны…
Она танцующей походкой направилась по сверкавшему под электрическим светом паркету в сторону кухни.
Паулетта ласково наклонилась к Томасе, лежавшей на широкой постели в комнате для гостей.
— Ну, проснулась? Вот теперь у тебя вид гораздо лучше. Она взяла Томасу за руку.
— Так что ты нам расскажешь о Розе?
— О какой Розе? — Томаса непонимающе смотрела на нее.
Паулетта решила не торопиться. Она стала рассказывать Томасе историю, известную им обеим. Но Томаса не реагировала на ее слова.
— Я Паулетта… мать той девочки, Розы, которую ты должна была унести из дома, чтобы спасти.
— Роза?.. Паулетта?.. Не знаю их… Голова болит… Голова — как тыква вареная.
Это все, что она говорила.
— Ты хоть помнишь, где живешь? — спросила Эдувигес. Томаса надолго задумалась.
— Это я помню, — сказала наконец она.
— Где? — Паулетта вся устремилась в ее сторону.
— У меня домик… маленький… в этом… в «затерянном городе»…
— Да ведь вы переехали. Ты и Роза…
Томаса вдруг разволновалась, приподнялась на постели и закричала:
— Не хочу ничего слышать! Не хочу!.. Внезапно вошедший Роке увел Паулетту.
— Оставьте ее в покое. Ей надо как следует отдохнуть. Паулетта стала объяснять ему, что это та самая женщина, которая когда-то бежала с ее дочерью Розой… Но Роке уже знал от врача, что женщина называла в бреду имя Розы.
— Мы вылечим ее, — сказал Роке. Паулетта благодарно прильнула к нему.
— Как ты добр ко мне! Я так благодарна тебе за то, что не отказываешь ей в гостеприимстве.
Он улыбнулся ей.
— Твое прошлое для меня — сильный удар. Но это позади.
И он нежно похлопал ее по руке.
Они ушли к себе. В своей уютной гостиной они просидели весь вечер, часто встречаясь глазами и думая о том, какое все-таки счастье выпало на их долю: быть вместе и так верить друг в друга. Они уже собирались готовиться ко сну, когда в гостиную вбежала растерянная Эдувигес.
— Томаса исчезла, — закричала она. — Нет ее одежды: она куда-то ушла!
Роке и Паулетта кинулись в комнату для гостей. Она и впрямь была пуста.
Дульсина по-прежнему испытывала острую необходимость поделиться новостью о своих чувствах к лиценциату Роблесу. Ей казалось, что у Кандиды было время прийти в себя от своего раздраженного уныния, и она вновь зашла к ней.
— Выслушай меня и не перебивай. Это очень для меня важно.
— Хорошо, я слушаю. Ты улыбаешься, стало быть, новость хорошая.
— Речь пойдет об одном мужчине…
— Ах вот как… Я его знаю?
— Конечно, милая. Он у нас бывает чуть ли не каждый день. Это лиценциат Роблес.
Кандида изумленно взглянула на нее.
— Ну и что ты хочешь сообщить мне о лиценциате Роблесе?
Дульсина в нервном возбуждении мелкими шагами прохаживалась по мягкому ковру.
— Во-первых, благодаря ему мы провели очень успешные банковские операции.
— Это я знаю. — Кандида не отрываясь смотрела на нее.
— А во-вторых… во-вторых, наше общение привело к тому, что… между нами возникла взаимная симпатия…
— Что ты имеешь в виду? — растерянно спросила Кандида.
— Ну как ты не понимаешь?.. Он человек свободный, я тоже свободная женщина. Почему же между нами не может возникнуть серьезная связь?.. Скажем, с перспективами брака?.. Что с тобой, Канди? Что ты так смотришь на меня?!..