— Кого я и выручил, так это Лурдес. Иначе бы Роза ее убила. Лулу была в черном парике, чтобы ее не могли узнать. Но Роза, сорвала с нее парик и задал ей такую трепку!
Рохелио вдруг начал хохотать. Рикардо смотрел на брата с возмущением.
— Как ты можешь смеяться, Рохелио? Ты что, не понимаешь, что произошло?
— Смеюсь, потому что уж очень живо припомнилось, как Роза колотила Лулу… А упрекать меня ты не вправе, потому что сам во всем виноват. Разве мы с Кандидой не предупреждали тебя, чем может кончиться ваш с Леонелой поход в ресторан?
Рикардо замолчал и повесил голову. Потом спросил:
— Роза… очень сердится? Рохелио стал серьезным.
— «Сердится» — совсем не то слово, которым можно определить ее состояние… Она… она разрушена. Она не может понять, что это за прощальный ужин, на котором расстающиеся, вместо того, чтобы прощаться, прижимаются друг к другу и целуются.
Рикардо тут же собрался ехать к Розе. Брат стал убеждать его не делать этого, разговор с Розой ни к чему сейчас не приведет: это пустая трата времени и нервов.
— Я скажу ей, что это дело рук Дульсины!
— И Леонелы, — спокойно добавил Рохелио.
— Леонела тут ни при чем!
Рохелио посмотрел на него хмуро и одновременно сожалеюще:
— Ты так думаешь? Обнимала, целовала тебя — и ни при чем? Какое невинное создание!.. Ты должен наконец понять: она хотела поссорить тебя с Розой. И она этого добилась.
Дульсине пора было бы заняться домом, наведением порядка, счетами. Вся эта история с Федерико, потом тюрьма… Дела оказались запущенными, а кроме нее, никто в доме ими не занимался.
Но о каких делах могла идти речь, когда события в доме Линаресов развивались так бурно. Только что Леопольдина сообщила Дульсине две последние новости.
Во-первых, дикарка вернула молодому сеньору Рикардо все его подарки. И это была, безусловно, хорошая новость, означающая, что затея с рестораном, предпринятая Дульсиной, дала свои плоды.
Во-вторых, молодой сеньор Рикардо собрался уходить, а сеньорита Леонела остановила его в прихожей и спросила, куда это он собирается. И молодой сеньор не постеснялся ей сказать, что идет просить прощения у Розы. Так прямо и сказал: иду, говорит, просить у Розы прощения!.. Эта новость была значительно хуже. Неизвестно, как все обернется…
В дверь постучали, и вошел Рохелио. Все-таки прямота ее братца — малоприятная черта! Вот и сейчас он безо всяких предисловий прямо с порога спросил:
— Когда ты устанешь от своих подлостей, Дульсина? Она кинулась в бой.
— Я всего-навсего защищаю семейство Линаресов от нравов «затерянного города».
— Да уж и «затерянного города» давно нет, а ты все продолжаешь делать зло!
— Меня вынуждают к этому!
Рохелио не удавалось убедить ее в том, что ей незачем соваться в жизнь Рикардо и Розы. А все потому, что Дульсина считала позором спокойно смотреть на то, как одним из членов их семьи помыкает девчонка из Вилья-Руин, дикарка.
— Позорно было заключать брак с лиценциатом Робле-сом! — парировал Рохелио.
— Мы говорим не о лиценциате! — попыталась оборвать его Дульсина.
Но Рохелио тоже вошел в раж.
— Нет уж, позволь мне сказать! Твой брак с Роблесом — позорен, жесток и кровав! Ты знала, как он надругался над твоей сестрой, и встала на его сторону. Ты знала, что он нас обкрадывает, и тем не менее согласилась выйти за него замуж. Даже сама настояла на этом!
Дульсина вдруг совершенно внешне успокоилась и ледяным голосом произнесла:
— Хорошенький способ — переводить разговор на другую тему, когда не знаешь, что сказать!.. Мы говорили не о Федерико, а о Рикардо и его грязнуле… И не пытайся вывести меня из себя. Я и не такое видала. И спокойна как никогда!
Рохелио понял, что убеждать ее в чем-нибудь бесполезно, и обругал себя за бесплодную трату времени.
Стук в дверь не прекращался.
— Открой ему, Розита, а то он всю ночь будет стучать.
— А мне какое дело? Пусть стучит, пока руки не отсохнут!.. Заявился, видите ли…
— Тогда я сама открою, — Томаса поднялась с постели и, ворча, надела халат.
— Делай, что хочешь, а я тогда запрусь в комнате Хустины. Влетев в дом, Рикардо обвел глазами комнату.
— А где Роза?
— Она не хочет с вами разговаривать и заперлась в другой комнате, — ответила Томаса.
Он стал стучать в другую дверь.
— Роза, любовь моя, мне надо поговорить с тобой, открой!
Из-за двери послышался непримиримый голос Розы:
— Твоя любовь — это не я.
— Я хочу попросить у тебя прощения!
— Бог простит. А я тебя прощать устала.
— Но Рохелио же объяснил тебе, что к чему!
— А мне объяснять не надо. Я тупая, тупая, а уж свиданье от дружеской беседы отличу.
— Мы только танцевали!
— Да твоя жаба чуть из платья своего не выскочила! Рикардо помолчал и потом растерянным тоном, в другое
время заставившим бы Розу расхохотаться, пробормотал:
— Это просто платье такое… вечернее…
— Ага! И поцелуй тоже такой… вечерний!
— Да это же совсем безобидный поцелуй!.. Ну, от избытка чувств…
— Вот-вот, от избытка! А у тебя не нашлось избытка силы, чтобы стукнуть ее — пусть не бесстыдничает!
Он снова стал повторять ей, что они с Леонелой виделись в последний раз, что Роза должна верить ему: она для него единственная на свете.
— Говори, говори, — донеслось из-за двери, — Я уши заткнула!
Он твердил, что нельзя же так, что они все-таки муж и жена.
До его ушей доносилась только одна фраза:
— Не слышу, не слышу ничего…
Потом она перешла в рыдания. Рикардо беспомощно повернулся к Томасе и Каридад, которые с любопытством наблюдали за его бесплодными попытками.
— Донья Томаса, убедите хоть вы ее! — попросил он.
— Юноша, — ответила Томаса, — разве вы не знаете Розиту? Не родилось такого человека, который бы сдвинул ее, когда она уперлась.
Он бессильно опустился на стул, стоящий у стола.
— Я, наверно, допустил некоторое легкомыслие, но не разбиваться же из-за этого нашему браку!
Томаса развела руками:
— Для вас — легкомыслие, для Розы — измена.
Он помолчал. Потом с надеждой взглянул на Томасу:
— Может, это только сейчас, сгоряча, она так?.. Может, завтра, когда она придет в себя…
Томаса в сомнении покачала головой.
— Ну, так скоро она не опомнится…
Каридад решила, что настал и ее черед высказаться.
— Вы уж простите, юноша, но эту ссору, на свою голову, вы затеяли, а не она. Теперь уж чего раскаиваться? Поздно!..
Он не возразил. Томаса заметила, как по лицу его покатились слезы.
Рохелио не ждал ничего хорошего от поездки Рикардо к Розе. И, выслушав рассказ брата, нисколько не удивился тому, что услышал.
Рикардо считал поведение Розы капризом и упрекал ее в неспособности вникнуть в суть происшедшего, Рохелио пытался заставить его понять, что Роза больше чувствует, чем рассуждает, а случившееся достаточно серьезно, чтобы обвинять ее в капризах.
Постоянное утверждение Рикардо, что он и Роза — в конце концов, муж и жена, вызвало раздраженное замечание Рохелио, что муж и жена должны жить под одной крышей. Рикардо замолчал. Было видно, что он в полной растерянности и не знает, что делать.
Неожиданное появление Дульсины не прибавило веселья атмосфере, воцарившейся в комнате. Остановившись посреди комнаты, она звенящим от негодования голосом сообщила, обращаясь к Рикардо:
— Только что наш братец Рохелио позволил себе заявить, что он стыдится нашего с ним родства…
Рикардо не дал ей договорить. Он поднял голову и произнес:
— Целиком разделяю его чувства.
Дульсина, видимо, не ожидала такой реакции. Тем не менее она не проявила никакой растерянности.
— Никто из вас не может понять, что я защищаю доброе имя нашей семьи, на которое всем здесь, очевидно, наплевать. Но когда-нибудь, Рикардо, ты первый поблагодаришь меня за то, что я сделала для тебя!..
Рикардо очень хотелось поскорей остаться одному. И когда он наконец получил такую возможность, то с облегчением вздохнул. Даже Рохелио не хочет его понять!..
Но одиночество Рикардо длилось недолго. Он никак не ожидал появления Леонелы. Она заметила это по его лицу. Предупредив его вопрос жестом чуть поднятой руки, она сказала:
— Я пришла только для того, чтобы узнать, помирился ли ты с Розой?
— Она отказалась со мной разговаривать.
Леонела присела на кресло, стоявшее у самых дверей, как бы давая понять, что готова уйти в любую минуту.
— Не вини Розу, — спокойно сказала она. — Я на ее месте поступила бы точно так же.
Рикардо с удивлением посмотрел на нее.
— Это меня нисколько не утешает.
Но Леонелу явно привело сюда не желание узнать о реакции Розы на просьбу Рикардо о прощении.
— Я хотела бы помочь тебе, помочь тебе вернуть Розу. Удивление Рикардо росло.
— Твое благородство… выглядит несколько странно, — произнес он.
Она пожала плечами.
— Я сильно изменилась, Рикардо. «Страдание облагораживает человека» — это, кажется, Оскар Уайльд?.. К тому же я чувствую себя виновницей того, что произошло, невольной, конечно, но все-таки виновницей.
— Да, — согласился он. — Ты и впрямь изменилась. Ты совсем не такая, как прежде.
Она посмотрела на него с трогательной доверчивостью:
— Но я была и осталась растяпой, не умеющей ничего добиваться. Тут мне далеко до Розы… Но не будем об этом… Я хотела бы поговорить с Розой. Где она живет?
И в Рикардо вдруг пробудилась надежда.
— Тебя может отвезти Хаиме. Он знает. Леонела поднялась.
— Вот и хорошо. Завтра же я повидаюсь с ней… Спи спокойно.
— Не обещаю, — ответил он.
Леонела шла по коридору в свою комнату. Губы ее были решительно сжаты. Шаг был упруг и тверд, будто она шла не ко сну, а на битву.
Сколько бы ни избегала Дульсина звонка Федерико, но она не могла вовсе не снимать телефонной трубки. И однажды она услышала голос лиценциата Роблеса: