– Фи, ты уверена? – спросил Джо, узнав о ее решении.
– Уверена, – без тени сомнения, без колебаний и слез ответила она.
Да, чайная империя была ее детищем, взращенным с любовью. Но еще больше она любила своих детей. Чарли остро нуждался в ее заботе, как и маленький племянник Джеймс.
Фиона стала проводить в Уикершем-Холле как можно больше времени. Она приезжала туда с Джеймсом, а иногда брала и близнецов, останавливаясь в Брэмблсе. Вместе с Чарли и младшими детьми она занималась работой, до которой у госпитального садовника не доходили руки. Они сажали и пололи, обрезали сухие ветки, собирали плоды, а затем стали готовить деревья к зиме. Они высадили двести луковиц крокуса, триста луковиц тюльпанов и пятьсот луковиц нарциссов.
С наступлением осени у всех появилось крепнущее чувство, что война скоро закончится. В нее вступили американцы, воюющие на стороне союзников. Это серьезно повлияло на расклад сил. Все говорило за то, что кайзеру долго не продержаться. С каждым днем крепли надежды Фионы на скорое окончание войны, а это означало благополучное возвращение ее брата Шейми.
А потом настал ужасный день, когда к ним неожиданно приехал Джо. Фиона сразу поняла причину его появления. Ей было незачем читать привезенную им телеграмму. Она уже все прочла в его глазах.
– Фиона, я не нахожу слов, – тихо сказал муж. – Я сам поверить не могу.
Чарли был первым, кто подошел к ней, кто обнял ее.
– Не плачь, ма, – произнес он, когда она опустилась на стул и зарыдала от горя.
Фиона горевала не только о потере брата. Она горевала по Джеймсу, за считаные недели потерявшего родителей и деда.
– Успокойся, ма, – нежно повторял Чарли.
Те же слова повторяла ему она, когда он не мог есть или спать, когда его одолевали кошмары.
Сид тоже горевал по брату. Сильно. Гибель Шейми подхлестнула его решение вернуться в Америку. В Пойнт-Рейес, никак не связанный с воспоминаниями о Шейми. Вместо себя Индия оставила доктора Рид, которой передала все свои полномочия, после чего с Сидом и детьми отплыла из Саутгемптона в Америку. Они благополучно добрались до Нью-Йорка, а затем и до их горячо любимого Пойнт-Рейеса. Фиона ужасно по ним скучала, но понимала их желание уехать из Англии.
Спустя несколько недель из Хайфы прибыли личные вещи Шейми. И больше ничего. Останки Шейми покоились на дне моря. Поэтому Фиона просто заказала надгробный камень, который поставили рядом с могилой Дженни, на уайтчепельском кладбище, где покоились Финнеганы. Они с Чарли посадили между могилами желтую розу. Желтую, чтобы помнить. Она знала, что и без розы никогда не забудет горячо любимого брата. Сейчас он находился с их родителями, сестренкой Эйлин и своей женой Дженни.
Навещая семейные могилы, Фиона всякий раз просила родителей обнять за нее Шейми – эту несчастную, неугомонную душу. Судьба не пожелала подарить ему счастье. Несколько лет назад казалось, что он обрел счастье, встретив Дженни и женившись на ней. Но очень скоро к его счастью примешалась печаль, и былое беспокойство вспыхнуло снова. Фиона знала, что на похоронах адмирала Олдена Шейми вновь встретился с Уиллой. Пусть он и женился на Дженни, но пережить расставание с Уиллой так и не смог. Фиона понимала, сколько душевной боли это приносило брату. Когда-то она сама прошла через такую же боль. Давным-давно, в Нью-Йорке, думая, что Джо потерян для нее навсегда, она едва не вышла замуж за Уильяма Макклейна, человека, которого, как ей казалось, она любила. Случись это, она бы навсегда лишилась счастья узнать настоящую любовь. Она едва могла себе вообразить жизнь без Джо. Фиона думала об этом, и ее сердце снова сжималось от боли за брата. За его несостоявшуюся совместную жизнь с Уиллой, его единственной настоящей любовью.
Фиона оглянулась на елку. Джеймсу помогали восемь пациентов плюс Джо. Однако из коробки достали и развесили еще не все игрушки. Пациенты радовались возможности собраться возле елки, завести граммофон, угоститься горячим шоколадом и подогретым сидром с пряностями. Для многих из них это было первое настоящее Рождество за минувшие четыре года.
Праздник был желанной переменой не только для ветеранов, но и для семьи Фионы. В начале декабря Джо пришлось побороться за сохранение своего представительства от Хакни. Прежний премьер-министр ушел в отставку, но Джо сохранил не только место в парламенте, но и получил повышение. Дэвид Ллойд-Джордж, новый премьер-министр, назначил его главой лейбористской партии. Сэм Уилсон, в избирательной кампании которого Кейти принимала столь активное участие, победил на выборах. Лейбористы в целом получили много новых мест. Борьба была напряженной, и Джо с Кейти изрядно устали. Они заслужили несколько дней отдыха.
– Вот тебе еще игрушка, – сказала Фиона, подавая Джеймсу очередную фигурку, вынутую из ящика. – Ты заставил всех ребят украшать елку, а сам ни одной игрушки не повесил. Давай наверстывай.
– Тетя Фи, это ангел, – сказал малыш, восторженно глядя на фарфорового ангела.
– Да.
– У меня мамочка – ангел. И папочка тоже. Они теперь на небесах.
Фионе пришлось выждать, пока сможет ответить без дрожи в голосе.
– Да, мой дорогой. Они там.
Она смотрела, как Джеймс вешает ангела на елку. Шейми было немногим больше, когда они потеряли родителей. Она заменила младшему брату и мать, и отца. Теперь она растила его сына.
Повесив ангела на елку, Джеймс повернулся к Фионе и сообщил:
– Тетя Фи, а я есть хочу. Стивен съел все пирожки с мясом.
Он выбежал из госпитальной гостиной, где стояла елка, и помчался по коридору на кухню.
– Джеймс, а ну вернись! Слышишь? Куда ты отправился, маленькая обезьянка? – крикнула ему вслед Фиона. – Будешь клянчить пирог у миссис Калверт? – Вздохнув, она спустилась со стремянки. – Чарли, дорогой, развесь еще несколько игрушек. Я пошла за Джеймсом.
Чарли кивнул.
Ну и непоседа наш Джеймс, думала Фиона, спеша по коридору. Совсем как Шейми в детстве. Вопреки словам Джеймса, она очень сомневалась, что ее брат попал на небеса. Там бы ему быстро наскучило. Он находился на Южном полюсе или на Северном. А может, на вершине Эвереста. Где бы он ни был, Фиона очень надеялась, что брат наконец-то обрел покой.
– Вот ты где! – воскликнула Фиона, войдя на кухню.
Джеймс сидел за рабочим столом поварихи, рядом с кузиной Кейти. Та пила чай, попутно делая макет нового номера «Боевого клича», который должен выйти на следующей неделе. Джеймс зачарованно следил, как повариха раскатывает тесто для пирожков.
– Надеюсь, ты не станешь мешать миссис Калверт, – сказала племяннику Фиона.
– Он мне ничуть не мешает, – ответила повариха. – Он смышленый и воспитанный малыш. Правда, дружок?
Джеймс кивнул с набитым ртом. Миссис Калверт приготовила еще два блюда с пирожками для гостиной.
– Миссис Бристоу, пусть Джеймс побудет здесь. Я совсем не возражаю. Наоборот, поможет мне тесто раскатывать.
– Вы уверены, миссис Калверт?
– Вполне.
– Хорошо. А то я хочу поскорее закончить с украшением елки.
Фиона взъерошила Джеймсу волосы, взяла тарелку с мясными пирожками и собралась уйти. Идя к двери, она машинально взглянула в окно и увидела немолодого, сурового вида мужчину, прогуливавшегося с одним из пациентов.
– А это кто? Не помню, чтобы этот человек появлялся здесь.
Кейти подняла голову и тоже посмотрела в окно:
– Так это же Билли Мэдден. Тот самый Билли Мэдден.
Фиона оцепенела:
– Кейти, а ты откуда знаешь?
– Я провожу немало времени в Лаймхаусе. Он тоже, – лукаво улыбнулась Кейти.
Фиона помнила, как в начале осени Билли Мэдден пытался расправиться с ее братом Сидом.
– Он приехал навестить сына. Младшего своего. Парня привезли на прошлой неделе, – сообщила миссис Калверт.
– Питер Мэдден, – вспомнила Фиона.
Она видела это имя в списке новых пациентов, но и представить не могла, что Питер окажется сыном Билли.
– Он самый, – подтвердила миссис Калверт. – Слышала, старший и средний сыновья Билли погибли на Сомме. Этот получил ранение в голову и повреждение мозга. Доктор Барнс считает его положение безнадежным. Говорит, что парень таким и останется на всю жизнь.
– Я знаю Питера, – сказал Джеймс. – Новенький. Очень тихий.
Фиона смотрела на ссутулившегося, побитого жизнью Мэддена, который вел своего молчаливого, по-старчески семенящего сына. Ей стало почти жаль его. Почти.
– Я слышала про него разные жуткие истории. – Миссис Калверт прервала работу и тоже взглянула на отца с сыном. – Но что-то не верится. Посмотрите на него… совсем не похож на страшного злодея. Наоборот, кажется, жизнь изрядно его помяла.
– Кого помяла? Кто злодей? – спросил Джеймс, подойдя к окну.
Фиону, продолжавшую следить за Мэдденом, прошиб озноб.
– Тетя Фи, кто злодей? – не успокаивался Джеймс. – Тот человек за окном? Он папа Питера? Он совсем не похож на злодея. Просто… грустный.
– Здесь нет злодеев, Джеймс, – сказала Фиона. – Ешь лучше пирожок.
Сама же она по-прежнему смотрела на Мэддена. Тот, держа сына за руку, указал на что-то вдали и улыбнулся. Фиона посмотрела в том направлении и увидела сокола, кружившего над полем.
Миссис Калверт думала, будто жизнь помяла Мэддена и он изменился. У Фионы такой уверенности не было. Люди, подобные Мэддену, никогда не меняются. Она хорошо это знала. Склонность к насилию остается в них всегда, таясь внутри, как свернувшаяся кольцами гадюка.
В кухне вдруг хлопнула наружная дверь, и уже в следующую секунду Фиона увидела, как по лужайке несется Джеймс. Он бежал прямо к Билли Мэддену, что-то сжимая в руках.
– Джеймс! – Поставив блюда с пирожками на подоконник, Фиона бросилась за ним. – Джеймс, вернись! – крикнула она, выбегая из кухни.
Но Джеймс уже подбежал к Билли Мэддену и потянул его за рукав куртки. Мэдден обернулся. Джеймс ему что-то подал. Подбежав ближе, Фиона увидела: это был пирожок с мясом. Второй пирожок Джеймс протянул Питеру.