– Я так не думаю, – ответил Мэдден.
Билли обошел стул и приставил дуло пистолета к затылку Макса.
– У тебя есть еще один сын.
– Есть. Но ты и его искалечил, – сказал Мэдден, взводя курок.
– Я не про него. Про ребенка Джози Мидоуз. Если помнишь, она сбежала от тебя, будучи беременной. Беременной твоим ребенком. Опусти пистолет, Билли, и я тебе скажу, где она находится.
Глава 109
– Папа! – позвал Джеймс.
Шейми улыбнулся. Ему нравилось, как звучит это слово в устах сына. Даже если он проживет сто лет, он и тогда не устанет от сыновнего «папа».
– Да, Джеймс.
– А расскажи мне снова про Лоуренса. И про Ауду с Фейсалом. И про пустыню.
Шейми сидел у камина на старом мягком диване в домике в Бинси.
– Дружок, а не пора ли тебе спать?
– Всего одну историю. Папа, ну пожалуйста.
Шейми улыбнулся. Он был готов рассказать сыну хоть двадцать историй.
– Ты умылся? – спросил он сына.
– Да.
– Зубы почистил?
– Да.
– Тогда садись рядом, – похлопав по диванной подушке, сказал Шейми.
Джеймс, уже переодевшийся в пижаму, взобрался на диван вместе со своим плюшевым мишкой Велли.
Отец с сыном приехали сюда на неделю. Они вдвоем и больше никого. С момента появления Шейми в доме Фионы и Джо прошло несколько недель. Поначалу Джеймс держался настороженно, но постепенно оттаял и уже сам начал называть Шейми папой. Когда Шейми предложил ему съездить в Бинси и побродить по Котсуолду, Джеймс немедленно согласился.
– Едем! – закричал он.
Зима не торопилась отступать. Сознавая, что за городом еще холоднее, Шейми с Джеймсом отправились в магазины на Джермин-стрит, где купили теплые ботинки, краги, детский альпеншток, непромокаемый плащ, рукавицы и теплую шерстяную шапку. В домик они приехали три дня назад и с тех пор замечательно проводили время: готовили себе еду, гуляли, забредали в паб на ланч, разговаривали и сидели у камина. Шейми хотелось побольше ходить с Джеймсом, забираясь на окрестные холмы, но раны еще не вполне зажили.
– Если бы ты хоть раз увидел Лоуренса в пустыне, – начал свой рассказ Шейми, – тебе непременно захотелось бы оказаться на его месте и идти штурмовать Дамаск.
– Почему, папа?
– Слушай, и я тебе расскажу. Лоуренсу предстояло едва ли не самое крупное в его жизни сражение. Битва, исход которой повлияет на судьбу всех народов, живущих в тех местах. И не только в тех. Он намеревался захватить пустынный город, который турки превратили в неприступную крепость. В случае успеха он нанесет смертельный удар во врагам Англии и совершит ни много ни мало освобождение всей Аравии…
Джеймс сидел с широко распахнутыми глазами, замерев от внимания. Шейми продолжал рассказывать сыну, как выглядел лагерь Лоуренса накануне похода на Дамаск. Он рассказывал о громко ревущих верблюдах и тысячах свирепого вида бедуинских бойцов. Говорил, как Лоуренс ехал впереди арабских иррегулярных войск, сопровождаемый Фейсалом и Аудой. Не жалея красок, Шейми живописал Джеймсу, как выглядел каждый из троих. Все они были в джеллабах, с винтовками за спиной: величественный Фейсал, прирожденный воин Ауда с резкими чертами лица и сверлящими, соколиными глазами и, наконец, сам Лоуренс – англичанин до мозга костей, с синими глазами и непринужденной улыбкой, и в то же время – сын Аравии, целиком принадлежавший в тот момент пустыне и ее народу.
Джеймс узнал, что выступление в поход заняло многие часы, а когда армия двинулась, над ней висели облака пыли. Издали это было похоже на человеческое море, движущееся на Дамаск.
– Папа, а что там делал ты? – вдруг спросил Джеймс.
– Где? В лагере?
– Нет. В пустыне. Ты же морской капитан, правда? А в пустыне нет океанов.
– Это ты правильно подметил, Джеймс. Хвалю за наблюдательность. – (Джеймс гордо улыбнулся.) – Я разыскивал в пустыне своего друга. Этот друг очень храбро сражался бок о бок с майором Лоуренсом, но попал к туркам в плен, откуда бежал.
– И ты его нашел?
– Ее. Видишь ли, я сказал «друг», но на самом деле это была моя подруга. Я разыскал ее и привез к Лоуренсу в лагерь.
– Ее? – наморщил нос Джеймс. – Ты дружил с девчонкой?
– Дружил, – засмеялся Шейми.
Но смех быстро утих. Шейми перестал улыбаться, а в его голосе появились оттенки грусти. Что-то сталось с Уиллой. Шейми не видел ее с тех самых пор, как оставил в лагере с Фатимой. Что было с ней дальше, он не знал. Через несколько дней после их прощания он отправился в свое первое плавание на «Эксетере», оказавшееся и последним. Потом плен, больница. Альби к тому времени вернулся в Кембридж. Написав ему, Шейми узнал, что Уилла находится в Париже. Ее нынешнего адреса Альби не знал. Он сообщил, что однажды пытался увезти сестру домой, но все закончилось скандалом. С тех пор их переписка прекратилась. Альби дал Шейми последний из имевшихся ее адресов. Шейми сразу же написал, однако Уилла, должно быть, снова переехала, ибо письмо вернулось нераспечатанным. Он часто думал, слышала ли она о его гибели, а затем и о том, что он остался в живых. Шейми решил, что вскоре сам отправится в Париж, но не раньше, чем их с Джеймсом совместная жизнь войдет в колею. Он только-только появился в жизни сына и чувствовал, что не имеет права снова покидать малыша.
– Значит, она была тебе очень хорошей подругой, если ты искал ее по всей пустыне, – заключил Джеймс.
– Ты прав. Очень хорошей, хотя и девчонка, – заговорщическим тоном произнес Шейми.
– Мама тоже была девчонкой, – сказал Джеймс. – Ты любил свою подругу так, как маму?
Шейми осекся на полуслове. Вся его прежняя боль вернулась. Вспомнились былые ошибки и предательства. Он думал о печали, раскаянии, чувстве вины и чувстве потери. Об этом и взрослому-то человеку не расскажешь, не говоря уже о маленьком мальчишке!
– Вот что, дружище, эту историю я расскажу тебе в другой раз. А сейчас тебе пора ложиться спать. Время уже позднее.
– Ладно, – согласился Джеймс и поцеловал Шейми в щеку. – Папа, я люблю тебя.
Шейми оторопел. Эти слова Джеймс произнес впервые. Шейми наклонился к сыну и тихо произнес:
– И я тебя люблю, Джеймс.
Они сидели – отец и сын – и смотрели на огонь. Шейми забыл о том, что Джеймсу пора ложиться. Забыл недавние мучительные мысли и чувства.
Впервые за долгое время он не думал о прошлом и обо всех своих потерях. Он думал только о настоящем, о том, что у него есть и насколько это превосходило заслуженное им. Шейми молился о том, чтобы ни в коем случае не потерять обретенное.
Глава 110
– Это вранье! – заявил Билли Мэдден. – Ты состряпал эту историю ради спасения своей шкуры.
– Я не вру. Развяжи меня, и я расскажу тебе больше, – пообещал Макс, надеясь убедить Билли в правдивости своих слов и спасти себе жизнь.
– А может, я просто выбью из тебя это твое «больше». Надежный способ сделать тебя разговорчивым.
– Ты чувствуешь себя сильным. Во всяком случае, горилла, с которой ты пришел, так думает. Знай, Билли: я способен выдержать избиение. В моей работе это один из необходимейших навыков. Если слишком дашь волю кулакам, глядишь, и убьешь меня. И это станет твоим величайшим несчастьем. О твоем сыне знают всего двое, и я один из них. Джози тоже знает, где находится мальчишка, зато ты не знаешь, где сейчас она. А убьешь меня – так вообще не узнаешь.
Мэдден бросил задумчивый взгляд на Макса, а потом распорядился:
– Бенни, развяжи его.
Едва с него сняли веревки, Макс встал.
– Условие первое: он должен уйти из номера. – Макс кивнул на Бенни. – Затем ты разрядишь свой пистолет и отдашь мне патроны.
Мэдден выполнил оба условия.
Когда Бенни отправился в холл отеля, а патроны оказались у Макса в кармане, он посмотрел на Мэддена:
– Слушай внимательно. Дважды повторять не буду. Когда расскажу все, ты тоже уйдешь. – (Мэдден кивнул.) – Джози в Париже. Я следил за ней. Она там актриса, выступает под сценическим псевдонимом Жозефина Лавальер. Работает в мюзик-холле «Бобино» на Монпарнасе. От тебя она сбежала в четырнадцатом году, будучи беременной. Потом родила сына, отдала его, а сама отправилась на континент.
– Отдала? Кому? Он в Лондоне? В приюте?
– Нет. Ребенка она отдала своей подруге. Та женщина умерла. Мальчишка жив и здоров. Он живет с мужем этой женщины, которого считает своим отцом.
– Какой женщины? Перестань темнить и назови имя ее мужа!
– Извини, Билли, но этого я не сделаю. Так я выиграю немного времени. Считай это моим страховым полисом от повторения сегодняшней истории. Пока я знаю, где твой сын, ты меня не убьешь.
– Я все равно тебя убью, фон Брандт. Но сначала разыщу эту суку Джози и выбью из нее имена тех, кому она отдала моего сына. Потом вернусь и займусь тобой. Прикончу тебя тихой ночью, когда ты меньше всего будешь этого ждать.
– Я так не думаю. За то время, пока ты в Париже разыскиваешь Джози, а потом возвращаешься в Лондон, я успею вернуться в Берлин. Настоятельно не советую пытаться меня искать там. У меня в Берлине много друзей.
Билли Мэдден молча встал и вышел, хлопнув дверью. Макс запер дверь на ключ. Пройдя в гостиную, он поднял валявшуюся на полу веревку, смотал и убрал в портфель. От нее он избавится потом. Затем он прошел в ванную, взял салфетку, намочил и стер кровь со стены.
Сделав это, Макс вернулся в ванную и внимательно осмотрел лицо. Ллойд-Джорджу, Бонару Лоу и другим приглашенным на обед он скажет, что у него произошла уличная стычка с незнакомым мужчиной. Тот потерял во Франции сына и хотел расквитаться за это с немцем. Макса он узнал по фотографиям в газете. Этот рассказ будет не так уж далек от правды.
Умывшись, Макс налил себе виски. Ему требовалось успокоить нервы, ведь он едва не получил сегодня пулю в голову. Глотая виски, он подумал, что неплохо бы убить Билли Мэддена. Не мешкая. Этим же вечером. Но он понимал, что такое невозможно. Рядом с Мэдденом всегда находился кто-то из его подручных, если не двое или трое. Сегодняшняя история сделала лицо Макса слишком заметным, чтобы беспрепятственно разгуливать по Лондону. Даже если воспользоваться гримом, найдется ли у него время на расправу с Мэдденом? Его вечера были заполнены обедами и приемами. Сейчас он должен играть роль цивилизованного дипломата и не устраивать тайных вылазок в Восточный Лондон.