– Вы слышали о предложенной мне работе? – спросил Шейми.
– Слышал. Полагаю, ты отклонил предложение.
– Пока нет.
– Это почему же?
– Хорошая должность, хорошая работа на благо КГО. Место, которое очень значимо для меня и всех нас, – ответил Шейми. – Я могу согласиться. Почему бы и нет? Более интересных предложений мне не поступало, – многозначительно добавил он.
Они поговорили еще немного. Шейми согласился приехать в Портсмут, встретиться со своим старым капитаном и высказать искреннее суждение о корабле. Он был вполне уверен, что Шеклтон пригласит его войти в состав экспедиции.
Но согласится ли он сам? Несколько недель назад он бы согласился не раздумывая. Но это было до встречи с Дженни, до начала ухаживания за ней. До того, как они гуляли, взявшись за руки, и говорили о ее и его жизни. До того, как он крепко обнял ее и поцеловал в губы, чувствуя биение ее сердца рядом со своим. До того, как он задумался – впервые в жизни, – что рядом с ним может быть и другая женщина, а не только Уилла Олден.
Взглянув еще раз на корабль, Шейми быстро взобрался по веревочной лестнице и теперь стоял на палубе рядом с Шеклтоном.
– Толщина киля – семь футов. Толщина корпуса в разных местах от полутора до двух с половиной футов. Число переборок в два раза больше, чем на кораблях такого класса. Толщина носа в месте соприкосновения со льдом больше четырех футов, – говорил Шеклтон, упреждая вопросы Шейми.
Шейми восхищенно кивал, хотя и не слишком хотел показывать свое восхищение. Его бы больше устроило, если бы корабль имел недостатки: какой-нибудь жуткий изъян в проекте или в конструкции. Словом, что-то, дающее ему повод не отправиться в экспедицию, остаться в Лондоне и занять предложенную должность в КГО. Остаться с Дженни.
– А двигатель? – спросил Шейми.
– Паровой, на угле. Скорость более десяти узлов, – ответил Шеклтон.
Он продолжал рассказывать о многочисленных достоинствах корабля, рассчитанного на плавание в полярных условиях. Корабль был построен из дуба, норвежской ели и железного дерева. Экскурсия длилась больше часа. Шеклтон водил Шейми по палубе, затем они спустились вниз, где располагались капитанская каюта и каюты экипажа, моторный отсек, кухня. Потом осмотрели трюм и снова поднялись на палубу.
Шеклтон зажег сигарету, передал Шейми, а себе достал другую.
– Как понимаешь, парень, я позвал тебя сюда не ириски сосать.
– Я так и думал, сэр.
– Я собираюсь в новую экспедицию.
– Слышал об этом.
– Вы тогда нашли Южный полюс, но на этом исследование Антарктики не заканчивается. Я хочу совершить бросок через Антарктический континент. Две группы. Два корабля. «Эндьюранс» отправится к морю Уэдделла, высадит свою группу в заливе Фазеля, откуда они начнут путешествие через полюс, к морю Росса.
– А как же снаряжение и припасы? – перебил Шеклтона Шейми, сразу вспомнив, как много значили для успеха экспедиции Амундсена тщательное планирование необходимых запасов еды и питья, а также обеспеченность утепленными палатками и спальными мешками. – Группе, которая высадится на берегу моря Уэдделла, просто не хватит сил, чтобы тащить достаточные запасы всего необходимого через весь континент.
– Вот здесь в игру и вступит вторая группа, – улыбнулся Шеклтон. – Когда первая направится к морю Уэдделла, другой корабль доставит вторую группу к проливу Мак-Мердо в море Росса. Там они устроят базовый лагерь и совершат переход по берегу моря Росса, оставляя запасы продовольствия и топлива на ледяном шельфе Росса и леднике Бирдмора. Эти запасы помогут первой группе завершить переход. В какой-то момент обе группы встретятся, и первый трансантарктический бросок будет осуществлен.
Шейми задумался над планом Шеклтона.
– Это может удаться, – наконец сказал он.
– Может? Никаких «может». Мой план обязательно удастся! – прорычал Шеклон.
В голосе Эрнеста Шеклтона слышалось воодушевление. С таким же воодушевлением он когда-то читал лекцию в Королевском географическом обществе, покорившую Шейми, после чего семнадцатилетний парень решил взять Шеклтона измором и стать участником экспедиции на «Дискавери».
– Когда у вас, сэр, появляется цель, у вас словно вырастают крылья, – сказал Шейми.
– Цель – это все, парень. Ты это знаешь не хуже меня. Потому я и зову тебя с собой. В тебе еще остался прежний запал? Или позволишь Клементсу превратить тебя в конторского служащего?
Шейми засмеялся, но затем, к своему ужасу, обнаружил, что ему нечем ответить.
Остался ли во мне прежний запал? – мысленно спросил себя он.
Он вспомнил плавание на «Дискавери» и поход к Южному полюсу. Вспомнил суровую, завораживающую красоту Антарктики: серо-стальные моря, ледяные просторы и безграничность ночного неба. Никакого сравнения с небом Лондона или Нью-Йорка, где искусственное освещение и туман вперемешку с дымом затеняют звезды. Небо над Антарктикой было таким ясным, таким невыразимо безмятежным, словно он впервые увидел небеса. Ночами ему часто казалось: протяни руку – и он коснется звезд, собирая их, как пригоршни бриллиантов.
Чаще всего Шейми вспоминались смертельно опасные переходы к полюсу. Первый раз, идя с Шеклтоном, они были вынуждены повернуть назад, когда до полюса оставалась какая-то сотня миль. Не сделай они этого, экспедиция погибла бы. Во второй раз, с Амундсеном, они достигли полюса. А сколько сил отнимала каждая экспедиция. После экспедиции прошло два года, но только сейчас он более или менее вернулся к нормальной жизни. Экспедиция, в которую звал его Шеклтон, отнимет еще два, а то и три. К моменту возвращения он станет заметно старше. А как же Дженни? Станет ли она его дожидаться? И хотелось ли ему, чтобы она ждала?
– Ну так как, парень? – напирал Шеклтон.
Шейми беспомощно пожал плечами:
– Можно мне подумать, сэр? Боюсь, сейчас я не знаю.
– Не знаешь? – недоверчиво переспросил Шеклтон. – Как это ты не знаешь? Черт тебя побери, парень, где твое сердце?!
Хороший вопрос, подумал Шейми. В самом деле, где? Оставил на Килиманджаро? Потерял в ледяных антарктических океанах? Или его сердце находилось в Лондоне, с Дженни Уилкотт?
Глядя поверх Шеклтона, на соседние корабли, покачивающиеся у причала, Шейми с болезненной грустью понял, что знает ответ. Признаваться в этом не хотелось, поскольку всегда так мучительно желать то, чего ты никогда не получишь, но ответ он знал. Его сердце по-прежнему находилось там, где было всегда, храня верность необузданной, бесстрашной девчонке. Девчонке, которую он никогда не увидит снова. Как он хотел избавиться от этой привязанности.
– Дело в женщине, да? – вздохнув, спросил Шеклтон.
– Да, – коротко ответил Шейми.
– Так женись на ней, уложи в постель и плыви со мной.
Шейми засмеялся:
– Жаль, что не все так просто, сэр.
– Послушай, парень, сейчас только март, – уже мягче заговорил Шеклтон. – Я отплыву не раньше августа, если не позже. Не торопись. Все хорошенько обдумай. Я хочу, чтобы ты был в составе экспедиции. Сам знаешь. Но ты должен поступать так, как лучше для тебя.
– Да, сэр. Спасибо. Я подумаю, – сказал он Шеклтону.
Если бы я знал, что́ для меня лучше, мысленно добавил он.
Глава 15
Макс фон Брандт глубоко затянулся сигаретой и медленно выпустил дым. Облако дыма было сейчас как нельзя кстати, помогая маскировать зловоние.
Он сидел на единственном стуле комнаты, занимаемой им в «Даффинс». Напротив, на кровати, сидела Глэдис Бигелоу. Она вздрагивала от рыданий. Ее дважды вытошнило прямо на кровать и, судя по всему, вскоре вытошнит снова. Макс сорвал с кровати одеяло, простыни, прихватил подушку и снес вниз, бросив в мусорный бак. Однако запах блевотины все равно сохранялся.
Посередине комнаты на столе лежало то, что вызвало потоки слез Глэдис, – отвратительные, непристойные фотографии. Снимки запечатлели женщину на постели: нагую, с разведенными ногами. Лицо женщины было отчетливо видимым. Максу эти фотографии были хорошо знакомы, ведь он сам их делал несколько дней назад.
– Смилуйтесь, – всхлипывала Глэдис. – Я не могу. Не могу это сделать. Пощадите.
Макс снова затянулся и сказал:
– У вас нет выбора. Если откажетесь, я отправлю снимки Джорджу Бёрджессу. Вы немедленно лишитесь работы, а при вашей подмоченной репутации новой вам будет не найти. А ведь эта работа – смысл вашей жизни, Глэдис. Вы сами мне это говорили, и не раз. Что еще у вас есть? Семья? Муж? Нет. И вероятно, не будет, если эти снимки станут достоянием общественности.
– Я покончу с собой, – сдавленно произнесла Глэдис. – Спрыгну с Тауэрского моста.
– А кто потом будет присматривать за вашей больной матерью? – спросил Макс. – Кто будет оплачивать счета за ее лечение? Покупать ей еду? Оплачивать жилье? Кто будет по воскресеньям вывозить ее коляску в парк? Эти прогулки так много значат для нее. Всю неделю она с нетерпением ждет воскресенья. Вашу мать заберут в приют для одиноких стариков. Думаете, там станут с ней возиться? Хорошо, если не забудут покормить.
Глэдис закрыла лицо руками. Из горла вырвался стон, полный душевной муки, чем-то похожий на стон раненого зверя. У нее снова начались рвотные судороги, однако исторгать было уже нечего.
Макс положил сигарету на край пепельницы и скрестил руки на груди. Его самого почти выворачивало от этой убогой комнаты в меблирашках, от запаха блевотины и отчаяния. Он ненадолго закрыл глаза и мысленно представил место, куда хотел перенестись: первозданное, свободное, куда еще не дотянулись человеческие руки.
Это было место сверкающей белизны, чистоты и холода. Называлось оно Эверест – крыша мира. Однажды, когда вся эта европейская мерзость закончится, он туда вернется и, быть может, разыщет Уиллу Олден, первозданную и прекрасную, как сама гора. Такая надежда помогала ему жить.
От воспоминания о далеких местах и той странной женщине ему захотелось встать и уйти. Покинуть жалкую комнату, в которой он сидел, и жалкую, зареванную девицу. Убраться из этого убогого Уайтчепела. Появляясь здесь, он каждый раз рисковал жизнью. Макс это знал. Он слышал, что парни из Кембриджа продолжают за ним охотиться, и его встреча с ними – лишь вопрос времени. Нет, пусть все идет так, как должно. Исчезнуть прежде, чем он выполнит порученное задание, означало бы подставить под удар жизни других людей. Миллионы жизней. И потому он оставался.