Джози знала: разработанный ею план решит проблемы их обеих, но ей не удавалось убедить в этом Дженни. Она несколько раз пыталась объяснить, как они поступят, но, охваченная безутешным горем, Дженни отказывалась слушать, говоря, что это невозможно. Сейчас Джози решила сделать еще одну попытку.
– Самое трудно уже позади. Остальное пойдет как по маслу, – сказала Джози. – Доктор Кобб думает, что ты – Джози Мидоуз, а я – Дженни Финнеган. Он все это аккуратно записал себе на карточку и убрал в шкаф.
Беседу с доктором Коббом Джози взяла на себя. Она сказала, что к ней на неделю приехала погостить ее подруга миссис Джози Мидоуз. Они возвращались с рынка, когда миссис Мидоуз пожаловалась на сильные боли в области живота.
Доктору Коббу не понадобилось много времени на подтверждение величайшего страха Дженни: у нее действительно произошел выкидыш. Деревенский врач произвел лишь беглый осмотр, дал лауданум и предупредил, что судороги будут продолжаться еще несколько часов, пока матка не исторгнет все. Он посочувствовал Дженни, однако назвал выкидыши не столь уж редким явлением и выразил надежду, что в течение года она сможет забеременеть снова.
– Нам всего-навсего нужно действовать в том же духе, – сказала Джози.
– Как, Джози? Я потеряла ребенка. Даже если я никому не скажу, об этом все и так узнают. Мой живот не будет расти.
– Будет. А подушки на что? Подсунешь себе под юбку.
Дженни покачала головой:
– Джози, это невозможно. Из твоей затеи ничего не получится.
– Послушай меня! Все получится. У нас в театре полно таких пьесок с подкладными животами. В первом действии девчонка уходит под руку с каким-нибудь хмырем, наплетшим ей о любви. А во втором – возвращается в слезах и с приличным пузом. Начнешь с маленьких подушек и будешь менять. Пусть видят, что живот у тебя растет. Я тебе покажу, как это делается. Сложнее всего с твоим мужем. В смысле, если он захочет близости. Тебе придется ему отказать. Скажешь, что плохо себя чувствуешь и что это может повредить ребенку. Сошлешься на доктора.
– В этом-то как раз и не будет сложности, – горестно вздохнула Дженни. – Муж не хочет близости. Во всяком случае, со мной.
– Тогда все в порядке. Остальное – пустяки. Будешь несколько месяцев подряд разыгрывать этот спектакль. Захочешь отдохнуть – приедешь сюда. Через несколько месяцев родится ребенок. Доктор Кобб примет роды и выпишет свидетельство о рождении. Фамилия у младенца будет Финнеган. Только имя ребенку придумай заранее. Когда я буду на сносях, дам тебе знать. Ты сразу же приедешь в Бинси. Пару дней не будешь писать домой. Потом позвонишь мужу из здешнего паба. Скажешь, что споткнулась, упала, начались схватки и ребенок родился преждевременно. Тут, как водится у мужчин, твой муж засуетится, крылышками захлопает, скажет, что немедленно едет в Бинси за тобой и ребенком. Ты его охладишь. Скажешь, что роды прошли легко, ты прекрасно себя чувствуешь и не хочешь отрывать его от работы, а потому попросила одну местную девицу проводить тебя в Лондон и дотащить твои вещи.
– Местную девицу? Какую? – не поняла Дженни.
– Меня, естественно, – ответила Джози. – Я к этому времени раздобуду одежонку попроще, чтобы сойти за крестьянскую девку, нацеплю капор и поеду с тобой в Лондон. С мужем твоим я ни разу не встречалась, и он не узнает, кто я на самом деле. Конечно, он мог видеть афиши «Земы», но там я выступала в парике и почти голая. Уверена, он меня не узнает. Ты ему заранее сообщишь, когда поезд придет на вокзал Паддингтон, и попросишь встретить. Он встретит. Я поздравлю его с первенцем, попрощаюсь и сделаю вид, будто тороплюсь на поезд, чтобы вернуться в Бинси, а на самом деле поеду к побережью и там сяду на паром до Кале. – Джози помолчала, давая Дженни переварить сказанное, затем добавила: – Когда твой муж увидит ребенка, которого он так хотел, то обрадуется и, глядишь, вспомнит про свои свадебные клятвы. И обе мы будем не внакладе. У тебя – муж и ребенок. А у меня – Париж, где я скроюсь от Билли Мэддена. Я буду знать, что мое дитя растет не в жутком приюте, а у самой лучшей женщины в мире, достойной называться матерью.
– И ты всерьез считаешь, что это получится? – прошептала Дженни.
– Конечно.
– А если ребенок будет совсем не похож ни на меня, ни на Шейми?
– Послушай, мы с тобой обе блондинки. И глаза у нас одинаковые, светло-карие. Если ребенок будет похож на меня, он будет похож и на тебя.
– И все равно это очень рискованно. Слишком многое может пойти не так.
– Нет, дорогуша. Слишком многое пойдет как надо.
Дженни пристально посмотрела на Джози, и впервые за весь этот длинный и тяжелый день Джози увидела в ее глазах искорку. Крохотную, слабенькую, но искорку.
– Ну? – спросила Джози, стискивая ей руку.
Дженни кивнула и тоже сжала руку подруги.
Глава 40
– Приятного вам вечера, мистер Бристоу. Благополучного пути домой, – сказал сэр Дэвид Эрскин, парламентский пристав палаты общин.
– И вам, пристав, приятного вечера, – ответил Джо.
Он проехал на своей коляске через зал Святого Стефана, выбрался наружу и покатил в сторону лужайки со статуей Кромвеля. Вечер встретил Джо приятным теплом. На небе перемигивались бесчисленные звезды. Замечательный летний вечер. В такую пору только радоваться жизни. Однако Джо не замечал всего этого. Только что закончилось затянувшееся заседание палаты общин. Днем пришло известие: Австро-Венгрия объявила войну Сербии. Боясь самого худшего – неминуемого вступления Германии в войну, – настороженная Британия находилась в постоянном контакте с Францией и Россией, ее партнерами по Тройственному союзу, разрабатывая меры сдерживания кайзера на случай, если тот объявит войну. К счастью, Антанта возникла задолго до убийства Франца Фердинанда.
В конце прошлого века Франция, проигравшая Франко-прусскую войну 1870 года и потерявшая Эльзас и Лотарингию, заключила союз с Россией. Обе страны объединяло недоверие к кайзеру. Россию особенно беспокоило сближение Германии с Турцией. У русского царя были все основания опасаться потепления германо-турецких отношений. Если в Турции появится германский плацдарм, кайзер попытается установить контроль над проливами Босфор и Дарданеллы, и тогда русские могут лишиться прохода из Черного моря в Средиземное. Это подрывало внешнюю торговлю России.
У Англии с Францией был свой договор, называемый «Сердечным согласием». Обе страны подписали его в 1904 году, положив конец многолетним распрям по поводу колониальных территорий в Африке. Их союз с Россией виделся многообещающим. Соответствующее соглашение между Англией и Россией было подписано в 1907 году. Если Германия будет угрожать Франции или России, Англия придет им на помощь, равно как и они обязывались помогать ей.
Помимо выработки общей стратегии с союзниками, премьер-министр обратился к фельдмаршалу Горацио Китченеру. Этот человек, отличившийся во время крупных военных конфликтов последних десятилетий, сочетал в себе талант военачальника и государственного деятеля. Асквит предложил ему занять пост военного министра.
Джо приходилось беседовать с Китченером. В отличие от большинства советников Асквита, фельдмаршал не ожидал, что война с Германией закончится быстрой и легкой победой. Он сделал мрачное предсказание, которое многим очень не понравилось. По мнению Китченера, война продлится по меньшей мере года три и будет сопровождаться тяжелыми потерями. После этого Джо с удвоенной энергией стал противостоять всем призывам к войне, которые раздавались в стенах палаты общин.
Но его доводы никто не слушал. Джо это понимал, равно как и те, кто разделял его взгляды. В один из дней Китченер произнес речь в палате общин, а затем выслушал многочисленные выступления парламентариев. У них с Джо состоялся разговор в парламентской столовой.
– Не тратьте на них свой пыл, старина, – посоветовал он Джо. – Они не прислушиваются ко мне. Они бы не прислушались и к самому Богу, если бы Господу хватило терпения сидеть в палате общин и выслушивать бесконечные разглагольствования Черчилля. Они получат свою войну.
Чутье подсказывало Китченеру: война начнется уже скоро. Осенью, если не раньше.
Усталый, подавленный, Джо пересек лужайку со статуей Кромвеля и подъехал к веренице экипажей, стоящих на улице. Среди них он заметил и свой. Значит, его кучер Том где-то поблизости. Может, отлучился за водой для лошадей или пошел поболтать с другими кучерами. Приближаясь к своему экипажу, Джо увидел девочку-цветочницу. Она ходила вдоль вереницы экипажей, безуспешно пытаясь продать букеты роз.
Джо остановился и стал наблюдать за юной цветочницей. Прохожие не обращали на нее ни малейшего внимания, не слыша ее призывов купить цветы и не видя ни дыр на ее башмаках, ни впалых щек. Эта несчастная девочка, которой едва ли было больше десяти, бродила по темным лондонским улицам, отчаянно пытаясь заработать несколько шиллингов. А люди, выросшие в роскошных домах и дворцах, имеющие все привилегии, какие давали им богатство и власть, двигали по картам мира свои воображаемые армии. Пока цветочница дрожала, кутаясь в поношенный платок, они подливали себе портвейн в хрустальные бокалы и закуривали сигары.
Эти люди думали о нарушении границ и захвате территорий. Об одержанных победах и сверкающих медалях. Но никто из них ни разу не подумал о ежедневной войне за выживание, которую вела маленькая цветочница. Их не волновала судьба этого ребенка и всех других детей из бедных семей в городах и деревнях Англии и Европы. Что будет с этими детьми, если их отцы погибнут на войне, если артиллерия разрушит их дома, а урожай и домашний скот разграбят чужеземные захватчики?
«Я сражался за будущее этого ребенка, – сказал себе Джо. – И потерпел поражение».
Ему захотелось подъехать к девочке и сказать, что он прилагал все усилия. Нет. Еще испугается, приняв его за сумасшедшего. Джо поступил по-другому: подозвал цветочницу и сказал, что хочет купить все ее цветы.