– Я не могу выполнить вашу просьбу, мистер фон Брандт. Не могу что-то утаивать от своего мужа, – покачав головой, решительно заявила Дженни.
Макс было решил, что заручился ее согласием. Нет, она оказалась упрямее, чем он думал. Ничего, у него есть способ сделать ее сговорчивой. Макс надеялся, что этого не понадобится. Увы, понадобилось.
– Я понимаю ваше упорное нежелание, миссис Финнеган. – Макс больше не разыгрывал искреннюю заботу о Дженни, говорил спокойно, но с предельной серьезностью. – Тогда давайте обсудим это с вашим мужем. Возможно, он охотно согласится отправиться в Бинси, где в вашем уютном домике мы и побеседуем вчетвером: вы, я, он и мисс Мидоуз. Я ездил туда на прошлой неделе. Очаровательная деревушка. Я останавливался в «Королевской голове».
У Дженни округлились глаза.
– Нет, – прошептала она, поднося руку к губам. – Прекратите. Прошу вас, прекратите.
Однако Макс и не думал останавливаться.
– Естественно, если у нас дойдет до этой встречи, вам придется рассказать мужу не только о моем предложении. Вам нужно будет объяснить ему присутствие мисс Мидоуз в вашем доме. Он узнает кое-что об особенностях вашей беременности. Я сам узнал о них несколько недель назад, в кабинете Харриет Хэтчер, пока она отлучалась в уборную. Ваша история болезни лежала у нее на столе. Вам придется объяснить мужу, что́ скрывается у вас под юбкой. Это ведь не ребенок, правда, миссис Финнеган? Точнее, больше не ребенок. Во всяком случае, об этом говорила жена доктора Кобба жене владельца паба, когда миссис Керриган стирала ее белье. Они думали, что их никто не слышит, но окно моей комнаты выходило во двор. Разумеется, миссис Кобб считает, что ребенка потеряла Джози Мидоуз. На редкость умный трюк, должен вам сказать. Ваш? Или Джози придумала?
– Боже мой! – воскликнула Дженни, лицо которой исказилось от ужаса. – Вы чудовище! Чудовище.
– Где-то через полчаса у вашего мужа заканчивается рабочий день. Миссис Финнеган, еще раз спрашиваю: вы мне поможете? Или я расскажу ему о том, что творится в Бинси.
Дженни посмотрела на алтарь, на распятие со статуей Христа. Потом перевела взгляд на руку, где блестело обручальное кольцо.
– Я помогу вам, – сказала она. – А Бог поможет мне.
– Благодарю вас, миссис Финнеган. Относительно темы, с которой мы начали разговор… Я сделаю все, что в моих силах. Незамедлительно. Всего хорошего.
– Всего хорошего, мистер фон Брандт, – одеревеневшим языком произнесла Дженни.
Макс быстро вышел из церкви и зашагал в западном направлении, в сторону Сент-Катрин-Докс, где надеялся поймать кеб. Поскорее убраться отсюда, пока его не увидели и не опознали.
Идя, он думал о Сараеве. О решимости кайзера начать войну. О стремительном вооружении обеих сторон. Война обязательно начнется. В этом он был уверен. Макс видел войну и ее последствия, а потому хотел, чтобы новая стала быстрой и решительной, с минимально возможным числом жертв.
Он думал обо всех молодых мужчинах Германии, рвущихся в бой. Об их сверстниках в Англии, Франции, России и Австрии, готовых сделать то же самое. Эти парни не представляли, что́ их ждет. С юнцами всегда так. Они считали войну увлекательным приключением, отчего тем, кто был старше и опытнее, было намного легче посылать их на бойню.
Разговор с Дженни благотворно повлиял на состояние Макса. Он чувствовал себя намного лучше, чем за минувший месяц. Наконец-то он восстановит цепь связи с Берлином. Очень вовремя. В Берлине начинали волноваться и сомневаться в нем, чего он совсем не хотел.
Спасибо Богу за хороших людей, снова подумал Макс, забравшись в кеб. Хорошие люди умеют любить, они добры и щедры. Они полны благих намерений. Взять ту же Дженни Финнеган. Она всего лишь хотела спасти свой брак, подарив мужу ребенка и надеясь вернуть его любовь. Макс откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Какая странная закономерность: людей почему-то всегда губят не худшие, а именно благие намерения, подумалось ему.
Глава 42
– Мадам, полагаю… – Мистер Фостер не договорил.
Фиона вскочила со стула, выбежала из гостиной и понеслась по коридору в холл.
Входная дверь была открыта настежь. Кучер с помощником дворецкого вносили в дом чемоданы. Гувернантка мисс Саймон успокаивала взбудораженных младших детей Фионы. Посередине холла стояла усталая светловолосая женщина, держа за руку маленького мальчика, на руках – младенец. Рядом с ней стояла красивая девочка-подросток, тоже светловолосая, гибкая, с большими серыми глазами.
Фиона бросилась к ним. Одной рукой она обняла женщину, прижав к себе ее и младенца, а другой – девочку и мальчика. В ответ женщина обняла Фиону. Фиона слышала, как та тяжело дышит, изо всех сил пытаясь не заплакать. У Фионы покатились слезы по щекам.
– Индия, дорогая, – сказала она, разжимая руки, – как я рада тебя видеть! Слава Богу, что ты и дети благополучно добрались до Лондона.
Индия Бакстер кивнула, попыталась ответить, но тут же залилась слезами:
– Фиона, прости. Ведь обещала же себе больше не плакать по Мод. Особенно в присутствии детей.
Маленький сын Индии, увидев мамины слезы, тоже заплакал. Следом заревела уставшая и успевшая описаться малышка.
– Наверняка мокрая, – устало сказала Индия. – И голодная. Я сейчас ее перепеленаю, а потом…
– Нет, Индия, ты сейчас будешь отдыхать. Мисс Саймон, а где Пиллоуи? – спросила Фиона.
– Я здесь, мэм, – ответил зычный женский голос.
Это была няня детей Фионы. По-настоящему ее звали миссис Пиллоуэр, но Кейти в раннем детстве окрестила ее Пиллоуи, потому что няня была большой, мягкой и уютной, как подушка[9].
– Я уже приготовила ванны. Одну – для мисс Шарлотты, другую – для малышей миссис Бакстер. Я их вымою, переодену, а потом отведу на кухню и угощу чем-нибудь вкусненьким.
– Идем, Шарлотта, – сказала Кейти, беря кузину за руку; девочки были почти ровесницами. – Ты будешь спать в моей комнате. Я покажу тебе, где она находится, потом пойдешь в ванную.
Шарлотта последовала за Кейти. Миссис Пиллоуэр протянула руку шестилетнему Уишу, но тот замотал головой.
– Я не хочу мыться и есть тоже не хочу, – заявил он, прячась за матерью.
Миссис Пиллоуэр уперла руки в свои могучие бока и грустно покачала головой:
– Не хочешь? Какая жалость! А наша повариха сделала ягодный пудинг и к нему – целое блюдо взбитых сливок. Теперь придется мне самой все это есть.
– Нет, Пиллоуи! Нет! – закричал Патрик, один из близнецов Фионы. – Мы тоже хотим пудинга!
– Я бы рада, мои утятки, но не могу. Мне нужно отмыть с дороги мастера Алоизиуса, а вы без меня в кухне успеете набедокурить. Повариха мне потом голову оторвет.
– Не упрямься, Уиш! – сказал Патрик. – Ну что тебе стоит помыться? Всего минутка, зато потом мы все будем лопать пудинг!
– Пудинг! Пудинг! Мы хотим пудинг! – подхватил его братишка Майкл.
– Пудинг, – с серьезным видом произнес Уиш, осторожно выходя из-за матери. – Пудинг, – уже решительнее повторил он.
– Вот и умница, сынок, – похвалила его миссис Пиллоуэр. – А теперь скажи, ты любишь, когда в сливки добавлено немного тростникового сахара? Я люблю. Тогда они приятно хрустят во рту. Иногда я туда кладу и несколько ягод малины.
– Я люблю малину, – робко признался Уиш.
– Конечно любишь! Кто ее не любит? Только ненормальные – вот кто. – Миссис Пиллоуэр помолчала и с наигранным беспокойством посмотрела на Уиша, словно ей в голову пришла тревожная мысль. – Ты ведь у нас не псих, правда? – спросила она.
Мальчик засмеялся и замотал головой.
– Я в этом и не сомневалась, – сказала миссис Пиллоуэр. – Но всегда не мешает спросить. Излишняя осторожность не помешает.
Она забрала у Индии Элизабет, а когда малышка захныкала, достала из кармана погремушку. Простенькая игрушка мгновенно вернула улыбку на детское личико.
– Да ты у нас насквозь мокрая! – Миссис Пиллоуэр повернулась к Индии и добавила: – Я их заберу на часик. Верну вымытыми и накормленными. Будут у меня как новенькие.
– Спасибо, миссис Пиллоуэр, – улыбнулась няне Индия. – Я вам очень благодарна.
Миссис Пиллоуэр удалилась наверх с Элизабет, Уишем и близнецами. Фиона повела Индию в гостиную, где уже был накрыт стол и женщин ожидал чай, сконы, кексы и печенье.
– Наверняка мистер Фостер позаботился, – увидев угощение, сказала Индия. – Как он?
– Здоров. Стареет понемногу, как и все мы. Бо́льшая часть тяжелой работы легла на плечи помощника, но мистер Фостер по-прежнему остается капитаном нашего корабля. И слава Богу! Без него здесь был бы полнейший хаос.
Женщины сели на диван. Фиона налила Индии чая. Индия устало привалилась к спинке.
– Чай великолепно соединяет тело с душой, – сказала Фиона. – Сара, наша горничная, разберет твои вещи. Потом, когда ты немного отдохнешь, я попрошу ее приготовить тебе ванну.
– Спасибо, Фиона. Как чудесно наконец-то оказаться здесь. Бывали дни, когда я думала, что не доберусь до Лондона. Две недели мы добирались из Калифорнии до Нью-Йорка, потом еще три плыли до Саутгемптона. Я больше не желаю иметь дело с поездами, пароходами и кебами. По крайней мере, пока дети не вырастут. Я и подумать не могла, что Уиш будет страдать морской болезнью. А вот Шарлотта великолепно переносит качку. Наверное, потому, что она постоянно плавает с Сидом на лодке.
– Как мой брат? – спросила Фиона.
– Здоров и счастлив, – улыбнулась Индия. – Весь в делах. Вот он принимает очередной приплод бычков, а уже в следующее мгновение прыгает в лодку, чтобы наловить рыбы к ужину. Впервые вижу, как человек столь быстро привык к новой жизни. Кажется, будто он родился в Пойнт-Рейесе. Мы все очень скучаем по нему. И так уже не виделись больше месяца. А теперь еще сколько времени пройдет, пока вернемся.
– Жаль, что он не приехал, – сказала Фиона.
– Он сам жалеет. Да и мы тоже. Но с его прошлым появляться в Лондоне небезопасно.