– Тысячу извинений, – смущенно пробормотала блондинка. – Это все из-за синяка. Тот глаз заплыл, а этим я вижу хуже.
Она крепко держалась за руку преподобного Уилкотта.
– Ничего страшного, – успокоил ее Шейми. – Вам незачем извиняться.
– Мистер Финнеган, познакомьтесь с моей дочерью Дженни Уилкотт, – представил ее священник. – Дженни, и ты познакомься с Шеймусом Финнеганом, братом Фионы и всемирно известным путешественником. Он отыскал проход к Южному полюсу.
– Очень рад знакомству с вами, мисс Уилкотт, – сказал Шейми.
– Взаимно, мистер Финнеган. Как вас угораздило попасть с Южного полюса в Холлоуэй? Должно быть, вас постигло чудовищное несчастье.
Раньше, чем Шейми сумел ответить, Кейти потянула его за рукав:
– Дядя Шейми, мы уходим. Ты с нами?
Шейми ответил, что да, затем снова повернулся к Уилкоттам:
– Мисс Уилкотт, возьмите меня за руку. Когда вас поддерживают с обеих сторон, вам легче будет идти. Знаю по собственному опыту. Я пережил снежную слепоту. Это было во время первой экспедиции в Антарктику. Меня водили, как ягненка.
Дженни взяла Шейми за руку. Вдвоем с отцом они вывели ее из приемной в длинный угрюмый проход, ведущий из тюрьмы на улицу.
– Фиона рассказала нам о ваших злоключениях, – сказал Шейми, пока они шли по коридору. – Скорее всего, вы и есть та Дженни, которая пела «Abide with Me»?
– Дженни, ты пела? – удивился преподобный Уилкотт. – Ты говорила мне про насильственное кормление, но этот момент упустила. Я рад, что ты выбрала этот прекрасный старый гимн. Должно быть, он несколько утешил ту несчастную.
– Знаешь, папа, мною двигало не столько утешение, сколько желание противостоять, – ответила Дженни. – Да, я пела той женщине. Но и ее мучительницам тоже. Пусть знают: что бы они с нами ни делали, им нас не сломить.
– Что такое насильственное кормление? – спросил Шейми. – И почему надзирательницы вдруг стали насильственно кормить узницу?
– Мистер Финнеган, а вы что, не читаете лондонских газет? – задала встречный вопрос Дженни, в голосе которой появилось раздражение.
– Конечно же читаю. Но их нелегко достать в Нью-Йорке, Бостоне или в Чикаго, не говоря уже о Южном полюсе. Я вернулся в Лондон всего месяц назад.
– Простите, мистер Финнеган. Я вторично вынуждена извиняться перед вами. Сегодня был очень напряженный день, – сказала Дженни.
– И я вам второй раз говорю, мисс Уилкотт, вам не за что извиняться.
Говоря, Шейми повернулся к Дженни и посмотрел на ее синяк. Ему показалось, что ее глаз заплыл еще сильнее. Он знал, насколько болезненными бывают такие синяки.
– Женщина, которую насильно кормили надзирательницы, тоже принадлежит к движению борцов за права женщин, – начала Дженни. – Она повредила экипаж мистера Асквита, за что ее и арестовали. Она находится в тюрьме уже месяц и намерена голодать, пока не умрет.
– Зачем ей это понадобилось?
– В знак протеста. И чтобы привлечь внимание к борьбе за женское равноправие. Молодая женщина, уморившая себя голодом в тюрьме. Газетчики сделают из этого проникновенные статьи, на которые откликнется общественное мнение. Мистеру Асквиту и его правительству станет очень не по себе.
– Но если женщина не хочет есть, ее нельзя заставить.
Дженни повернулась к Шейми и оглядела его здоровым глазом:
– Представьте себе, можно. Это варварская процедура, мистер Финнеган. Вы уверены, что хотите узнать о ней?
Ее вопрос и этот оценивающий взгляд взбудоражили Шейми. Неужели она думает, что он не совладает с услышанным? Он справился с Африкой и Антарктикой. Совладал с цингой, снежной слепотой и обморожением. Совладает и с рассказом о варварской процедуре.
– Да, мисс Уилкотт, я уверен, – сказал Шейми.
– Тогда слушайте. Узницу, объявившую голодовку, сначала нужно лишить возможности сопротивляться. Для этого ее туго пеленают, завернув в одеяло. Тогда уже не побрыкаешься и руками не помашешь. Естественно, узница не желала покоряться надзирательницам и тюремному врачу и сопротивлялась единственным доступным ей образом – плотно сжав губы. Иногда узникам в рот вгоняют металлический расширитель, насильственно раздвигая губы, и таким образом кормят. А иногда в ноздрю вставляют резиновую трубку и проталкивают в глотку. Думаю, мне не надо объяснять, насколько это болезненно. Потом врач вводит через трубку питание. Обычно это молоко с размолотой в порошок овсянкой. Если женщина в этот момент лежит спокойно, она может дышать. Если нет… возникают другие сложности. Когда требуемое количество пищи влито в пищевод, трубку убирают и узницу развязывают. Если она исторгает пищу, врач повторяет процедуру.
У Шейми забурлило в животе.
– Вы правы, мисс Уилкотт. Процедура и вправду жуткая.
Шейми поймал и выдержал ее взгляд. И тут до него дошло: Дженни знала о насильственном кормлении не с чужих слов. Мысль о возможных причинах подобных знаний заставила его содрогнуться.
– С вами ее тоже проводили, да? – спросил он.
Он тут же пожалел о своем вопросе. Такие вопросы не задают женщине, с которой едва успел познакомиться.
– Да, проводили. Дважды, – не дрогнув, ответила Дженни.
Ее искренность поразила Шейми.
– Дорогая, быть может, ты найдешь более приятную тему для разговора с мистером Финнеганом? – мягко предложил дочери преподобный Уилкотт. – Смотри. Мы достигли выхода. Выбрались из логова льва на свет Божий. Совсем как пророк Даниил.
Шейми посмотрел вперед. Они достигли конца длинного каменного прохода и теперь находились вне тюрьмы. Его близкие еще не уехали. Быстро темнело. На улице уже горели фонари.
Фиона сидела на скамейке, закрыв глаза. Рядом пристроилась Кейти, лихорадочно строча в блокноте. Джо, скорее всего, отправился на поиски экипажа. Когда ехали сюда, улица была запружена экипажами, и кучер не смог подъехать к самой тюрьме. У скамейки Харриет Хэтчер курила очередную сигарету, а рядом стояли Макс и Мод. Макс что-то рассказывал, а Мод громко хохотала.
– Я пойду искать кеб. Мистер Финнеган, вы не побудете с Дженни, пока я хожу? – спросил преподобный Уилкотт.
Шейми охотно согласился.
– Мисс Уилкотт, вам лучше присесть, – сказал он.
Идя к скамейке, они миновали фонарь, и Шейми еще раз оглядел лицо Дженни, после чего присвистнул. Синяк и в самом деле стал еще больше и чернее. Шейми поморщился.
– Что, так плохо? – спросила Дженни.
– Не то слово. Ужасно.
– Ну спасибо, – засмеялась Дженни. – Большущее спасибо. А о таком словечке, как «тактичность», вы слышали?
Шейми тоже засмеялся. Посмотрев на Дженни сейчас, он увидел еще кое-что. Дженни была очень миловидной, чего не мог испортить даже синяк. Потянулись секунды неловкого молчания. Шейми вовсе не хотелось, чтобы их разговор на этом прервался, и он быстро нашел новую тему:
– Ваш отец вскользь упомянул, что возглавляет один из приходов Ист-Энда.
– Так оно и есть. В Уоппинге. Церковь Святого Николаса. Вы знакомы с этим святым?
– Нет.
Шейми вдруг испугался, что сейчас услышит скучный назидательный рассказ о жизни святого и совершённых Николасом чудесах, после чего ему настоятельно посоветуют ходить в церковь по воскресеньям, однако Дженни снова его удивила.
– Святой Николас – покровитель моряков, воров и проституток, – сказала она. – Для нас – просто идеальный святой, поскольку Уоппинг изобилует всеми тремя категориями. Видели бы вы Хай-стрит субботним вечером.
Шейми опять засмеялся:
– И давно вы живете в Уоппинге?
– Да вот уже двадцать пять лет. Во всяком случае, мой отец. Когда он взял этот приход, церковь находилась в запустении. Прихожан было совсем мало. Отец вдохнул в нее новую жизнь. Около двадцати лет назад мама открыла школу для детей с окрестных улиц. Шесть лет назад эстафета перешла ко мне. Сто процентов наших учеников остаются в школе до четырнадцати лет. А двадцать процентов выпускников затем идут в ремесленные школы. Конечно, в одиночку мы бы не потянули, – продолжала Дженни. – Знайте, мистер Финнеган: школа продолжает существовать в основном благодаря щедрым пожертвованиям ваших сестры и шурина. По сути, это не только моя, но и их школа. На их деньги мы сумели купить еще десять парт и классную доску.
Шейми очень заинтересовало то, чем занималась Дженни. Он хотел поподробнее расспросить ее, но они уже подошли к скамейке. Фиона и Кейти пододвинулись, освобождая место для Дженни. Харриет, Макс и Мод, докурив сигареты, тоже подошли к ним.
– Дженни, вы говорили о школе? – спросила Фиона, открыв усталые глаза.
– Да. Рассказывала вашему брату о ваших с Джо пожертвованиях.
Фиона устало улыбнулась и указала на афишу на стоящем омнибусе:
– Я тоже думала о школе. Смотрю, малышка Джози Мидоуз, ваша бывшая ученица, добилась неплохих успехов. «Принцесса Зема, самая загадочная загадка Древнего Египта». Загадочная и загадка. Оцените ее достижения.
Дженни взглянула на афишу и вздохнула:
– Полагаю, она достигла успехов. Если, конечно, считать успехами танцы в полуголом виде и заигрывание с преступным миром.
– С преступным миром? – переспросила Фиона.
– В полуголом виде? – подхватил Шейми.
– Принцесса Зема. Откуда мне известно это имя? – удивилась Харриет.
– Потому что оно красуется в Лондоне на каждой афишной тумбе, телефонном столбе и омнибусе, – качая головой, сказала Дженни. – А в главной роли – моя бывшая ученица Джози Мидоуз.
– В роли принцессы Земы, – сказала Фиона. – Восемьдесят экзотических танцовщиц, двадцать павлинов, две пантеры и питон воскрешают историю египетской принцессы, выкраденной из ее дворцовой спальни накануне свадьбы и проданной в рабство лживым, жестоким и преступным фараоном.
– Сюжет просто сказочный, – пошутил Макс.
– Боже мой, Фиона, а вы откуда все это знаете? Неужели смотрели постановку? – спросила Дженни.
Фиона покачала головой:
– Чарли, мой старший сын, принес домой афишу. Уж не знаю, где он ее раздобыл. Я сразу же отобрала. Весьма сомнительная афиша, если не сказать, непристойная.