Пробуждение оказалось скорым и страшным. Тяжелое прикосновение к ее губам, тяжесть в запястьях рук и железный обруч выше щиколоток ног. Роза открыла глаза, и из груди ее вырвался крик: три гадкие черные маски склонились над нею. Две крепкие ладони прижали ее руки, как прессом, к одеялу; две клешни сжимали ноги; а жирные пальцы, уже сорвавшие лифчик с ее груди, тянулись к трусикам.
Роза инстинктивно выгнулась всем телом, мешая этим пальцам, и снова попыталась закричать.
— Кричи-кричи, красотка, — негромко и весело сказала маска с жирными пальцами, — все равно никто не услышит, да и зачем тебе кричать? Ты сейчас получишь большое удовольствие, даже целых три, одно за другим. А трусы тебе не нужны, дурочка!
И он сделал новую попытку снять их.
Роза ощутила, что рот ее чем-то залеплен. Она снова выгнулась, черные пальцы ухватились за край ее трусиков, черная маска оказалась вблизи ее правой коленки, и Роза, насколько могла, двинула ею.
— O-о, стерва! — Эта маска отпрянула от нее. — Прямо в глаз! Ну я тебе сейчас устрою!..
Каким-то инстинктом Роза поняла, что ей не поднять этот пресс на руках, тогда она дернулась, скользя по одеялу. Левая рука ее на мгновение освободилась, подлетела ко рту, и острые ноготки, царапая кожу, наполовину сдернули со рта клейкую ленту. «Паула! На помощь!» — хотела крикнуть Роза, но вырвалось лишь «а-а», и в ту же секунду жирные ладони зажали ей рот. Последовал сильный удар в ее грудь коленом, и она снова оказалась поверженной — в том же положении и с заклеенным ртом.
Роза продолжала отчаянно сопротивляться, изгибаться, биться всем телом, но нападавшие уже освоились и действовали более слаженно.
— А вот и наши трусишки! Такие синенькие, такие маленькие, как это они только налезают на такую хорошую попку! — Жирные пальцы потрясли порванными трусами, отбросили их в сторону, обхватили сжатые колени Розы и стали их с напряжением разнимать. — Не прячь свою красоту, дура, сейчас тебя мой мальчик обрадует… О-о!..
Потные противные руки оторвались от колен Розы, и склонявшаяся над ней квадратная фигура полетела вверх тормашками. Мгновенно ослабли, а потом и вовсе отпустили ее зажимы на руках и ногах. Роза сгруппировалась, вскочила и увидела Паулу, которая носилась, как метеор, между тремя противниками, нанося им ощутимые удары.
Роза мгновенно ощутила себя дикой девчонкой с Вилья-Руин и, не обращая внимания на свою полную наготу, кинулась на подмогу подруге. Вдвоем, применяя выпады ногами, они сначала хорошо держались против троицы в черных масках, а потом все увереннее стали теснить их. Роза изловчилась и сильно, как по футбольному мячу, ударила в промежность того насильника, который сорвал с нее одежду. Он охнул и осел на траву. Двое других оставили попытки нападения и рванули через кусты к забору. Вгорячах Роза кинулась бежать за ними, но колючие ветви быстро охладили ее пыл. Она вернулась и побежала по тропинке. Паула последовала за нею.
Они догнали противников лишь тогда, когда те уже подтягивались на ограде и спрыгивали на другую сторону. Паула полезла наверх, а Роза остановилась, вдруг осознав, в каком она виде. Покачала головой, сдернула наконец-то пластырь и опустилась на траву у стены.
— Все! Сели в черный «мерседес», номер отсюда не разглядеть. Уезжают! — прерывисто дыша, комментировала Паула, сидя на заборе. — Но там, в саду, остался третий! Побежали, Роза!
И они снова побежали по тропинке, но никого не обнаружили ни на месте их сражения, ни в ближних, ни в дальних зарослях. Прошли в беседку, у входа в которую валялся учебник Паулы. Роза села на скамью и стала осматривать себя.
Когда она подняла глаза, то увидела, что Паула сидит у входа, держит на коленях книжку и беззвучно плачет.
— Паула! Что с тобой? Все уже позади, мы их победили. Если бы не ты, то они могли бы сотворить со мной самое страшное!
— Ах, Роза! — девушка отвечала сквозь рыдания. — Если бы не я, то ничего подобного вообще бы не могло быть!..
— Что ты такое говоришь? Перестань сейчас же! Это у тебя нервное, я сама сейчас вся внутри дрожу…
— Нет, Роза! Я, наверное, никогда не стану настоящим полицейским Фабила накажет меня, и правильно сделает.
— Да что с тобой, Паула? Ты была на высоте, ты самый лучший полицейский.
— Ты просто очень добра и ничего не понимаешь. Я нарушила две основные инструкций. Я должна была не покидать тебя ни на секунду, а я ушла от тебя в беседку, и не в первый раз. У меня всегда должно было быть оружие при себе, а оно лежит в твоем автомобиле.
— Но ведь ты услышала меня и пришла на помощь без всякого оружия.
— А если бы ты не успела, не смогла крикнуть?… И был бы у меня пистолет, мы бы взяли их, хотя бы одного. Уже сейчас лейтенант Фабила допрашивал бы негодяя и что-то узнал от него.
— Да не переживай ты так, Паула. Давай сделаем просто: ничего твоему Фабиле не скажем. Вот и все.
— Да что ты, Роза! Так будет хуже всего!
— Ну поступай, как знаешь, я все равно всегда буду на твоей стороне. В конце концов ты не суперагент, а начинающий сотрудник, стажер. Ведь так? А теперь вытри слезы и раздевайся: не могу же я вернуться в дом в таком виде/
Роза надела мужскую рубашку Паулы, и она оказалась ей почти до колен. Вместе они прошли на лужайку. Роза подобрала разорванные трусики и лифчик и завернула их в одеяло, с тем чтобы потом незаметно выбросить. Когда они подходили к дому, Паула сказала:
— Роза, извини, но сейчас мы должны будем поехать к лейтенанту Фабиле и все ему рассказать. Лучше, конечно, вызвать его на место происшествия, но, думаю, ты не захочешь, чтобы обо всем узнали в доме.
— Не захочу. Больше того, запомни: все мои синяки и ссадины получены сегодня в спортивном зале — неудачно провели тренировку.
— Хорошо, Роза. Так мы едем?
— Едем, Паула. Немедленно едем, но сначала не к твоему Фабиле, а совсем в другое место — по ходу дела я тебе расскажу…
Роза оделась в брючный костюм, быстро наложила макияж, достала из потайного ящичка стола все, какие там были, наличные деньги, сунула их в сумочку и спустилась в детскую комнату.
Долорес и Мерседес уже покормили детей и собирались укладывать их для послеобеденного отдыха.
— Мария, Мигель, Артуро! Ребятки, вы очень хотите спать? — весело и громко сказала Роза.
— Нет, нет! — дружно закричали дети. — Мама, мы хотим играть с тобой!
— Чудесно! Пять минут вам на сборы, и мы поедем в парк Чапультепек, немного погуляем там, а потом поедем далеко-далеко на настоящем поезде…
Няня и служанка смотрели на Розу с недоумением и укоризненно. Роза подошла к ним и шепнула:
— Я потом вам все объясню. Возьмите с собой запас одежды, но минимальный, на одну легкую сумочку. Все, что понадобится, купите в другом месте. А теперь, мои дорогие, быстро собирайте детей для прогулки и сами собирайтесь…
Легкой непринужденной походкой, почти танцуя, Роза шла в гараж. Любой, кто увидел бы ее в эту минуту, решил, что она очень счастлива и довольна жизнью. Но это был просто способ, ее собственное средство спасения от горьких переживаний жизни: чем хуже приходится, тем бодрее надо держаться. «Все, — думала она, — больше меня никто и никогда не застанет врасплох!»
Глава двадцатая
Еще со вчерашнего вечера Армандо Мартинес Франческотти находился в дурном расположении духа. Его капитан Альтамирано, как обычно, докладывал о разных делах и в самом конце доклада упомянул, как о забавном курьезе, о том, что по приказанию Джулии три ее охранника должны были изнасиловать некую сеньору, но не смогли справиться с ней и ее подружкой. Сердце Армандо дрогнуло.
— Вот как? — сказал он, стараясь не показывать виду, что очень заинтересован. — Но я ведь отдавал приказ, чтобы никто из моих людей не выполнял странные прихоти моей сестры, не спросив моего разрешения.
— Я полагал, дон Армандо, — с печалью в голосе, все же уловив раздражение хозяина, отвечал Альтамирано, — что к прямой охране вашей сестры это не относится.
— Это относится ко всем, кто получает мои деньги, — жестко сказал Франческотти. — Или вы думаете, что Джулия им платит из своих?
— Нет, сеньор. Простите, это моя ошибка.
— Больше на эту тему мы говорить не будем, Альтамирано. Но отныне я хочу заранее, понимаете, заранее знать не только о делах, но и о намерениях моей сестры. Вы поняли меня, капитан?
— Понял, сеньор. Но значит ли это, что я могу поставить подслушивающие устройства? И даже в спальне сеньориты Джулии?! — сказал и сам испугался своих слов Альтамирано.
— Меня не интересует, как вы будете это делать. Я должен быть в курсе всего и заранее. Вот и все. Что тут непонятного? — Франческотти начал потихоньку закипать. — Вы знаете подробности?
— Подробности чего, дон Армандо?
— Этого, как вы говорите, забавного происшествия.
— Нет, сеньор, только сам факт. — Альтамирано искренне недоумевал: зачем дону Франческотти знать какую-то ерунду, о которой он мог бы и не упомянуть.
— Плохо, капитан, очень плохо. Видно, стареете. Все, что связано с семьей, крайне важно для всех ее членов.
— Я могу узнать все подробности, дон Армандо. Это нетрудно. Потом… У сеньориты Джулии есть кассета. По ее приказу четвертый охранник все там снимал на пленку.
— Даже так? — Глаза Армандо расширились. — Чтобы к тому времени, как я завтра проснусь, пленка была у меня. Вы свободны, Альтамирано, до свиданья.
…И вот он проснулся, стоял под холодным душем, вспоминал вчерашний разговор и хмурился. В сущности, он зря обидел верного, доказавшего преданность много раз Альтамирано, который юношей служил еще его отцу. Да еще помянул про возраст. Капитан прекрасно выполняет свои обязанности, а предыдущий его приказ касался, по сути дела, лишь умельцев семьи, специальных киллеров, таких как Хуан Весельчак. Телохранители, по традиции, составляли как бы продолжение того, кого они охраняли, и в число его людей конечно же не входили. Это было его собственное упущение. Но Армандо повелел вчера днем и ночью следить за Джулией — это было уже совершеннейшим нарушением традиций. Что подумает Альтамирано?… Да наплевать, что он подумает!