Роза опять немного растерялась: о чем он говорит?
— Но никакой прибыли пока что нет…
— О, я уверен, ресторан этот будет прославлен и в Америке, и в Европе. Золото потечет рекой. И чтобы доказать вам свой дар предвидения, я вручаю вам сейчас мой первый инвестиционный взнос — двадцать тысяч долларов. — И Армандо протянул Розе чек,
— Я счастлива, сеньор Армандо, что вы так верите в меня. Деньги сейчас так кстати, но… Я не могу вам предложить сегодня больше десяти процентов…
— Не беспокойтесь, сеньора Роза, с меня достаточно будет и пяти.
— Но разве это выгодно для вас?
— Не беспокойтесь, я умею вкладывать деньги.
— Хорошо, сеньор Армандо. Тогда нам надо подняться наверх и оформить договор.
— Ах, сеньора, формальности могут подождать. А у меня всегда будет повод лишний раз увидеть вас.
— Но теперь-то и я должна знать, сеньор Армандо, где вас найти. Я должна буду иной раз посоветоваться с вами.
— Вот телефон, сеньора Роза. Звоните по нему в любое время дня и ночи. Не удивляйтесь, если никто не ответит. Но я всегда буду знать, что вы звонили, и тут же постараюсь соединиться с вами. Договорились?
— Да, сеньор Армандо.
— Зовите меня просто Армандо, мне это будет приятно.
— В таком случае и я для вас только Роза.
— Чудесно, Роза. Счастлив был познакомиться так близко.
— Вы уже уходите?
— Увы, есть некоторые дела. Но теперь мы будем видеться гораздо чаще. Я очень на это надеюсь, Роза.
— Конечно, Армандо. Как только приедет мой муж, он сейчас работает в Нью-Йорке, я непременно приглашу вас к нам в гости. Вы друг другу должны понравиться. И я попрошу вас кое-чему поучить Рикардо: как бизнесмен он еще очень неопытен. А я буду прогуливаться в саду с вашей женой, вы ведь, конечно, женаты, Армандо?
— Женат.
— И сколько у вас детей?
— Детей у меня нет, — сказал он почти равнодушно, но Роза заметила, как сразу обозначилась на его лбу продольная складка.
— Простите меня, Армандо, я не знала.
— Ничего-ничего, Роза, вам извиняться не надо.
— Все равно простите.
Она снова протянула ему руку, на этот раз он поцеловал ее. Потом поклонился и, не оглядываясь, пошел к выходу. Роза смотрела ему вслед и думала, как ей повезло с поклонником. И как он деликатен: не торопится с комплиментами ее таланту, репертуару, а ведь именно это его и привлекает. Или не только это? Неужели? Роза покраснела от таких мыслей и тряхнула головой, чтобы отбросить их. «Какая глупость! Он же женат и знает, что и я замужем. Конечно, если бы у меня не было Рикардо, то у такого, как Армандо, были бы шансы, но… Зачем думать о том, чего не может быть никогда!»
Глава двадцать пятая
Джулия с детства не делала никакого различия между вещами и слугами. И те и другие служили ей, а разница между ними была невелика: безмолвие полное и безмолвие частичное. Вещи можно было порвать, сломать, испортить. Служанки почти всегда заслуживали окрика, дерганья за волосы, пощечины. Со слугами-мужчинами церемониться тоже не приходилось. Но доктор Симада, меланхолический японец, был не слуга, он держался с подчеркнутым достоинством со всеми, даже с Армандо. Его нельзя было заставить, надо было очень вежливо просить каждый раз, когда возникала нужда в его услугах.
Симада был толст, лыс и очень ленив. Он жил в Мехико в своем доме и никуда оттуда не выходил, принимая посетителей лишь раз в неделю. Джулию возили к нему однажды, когда у нее вдруг появилась сильнейшая аллергия на цветы и она стала задыхаться. Симада-сан заглянул ей в зрачки, послушал пульс и дал пакетик с какой-то травой. Она попила отвар из этой травы, и через неделю от ее аллергии не осталось и следа. Джулия слышала, что доктор-японец может не только лечить. От иных его травок у человека могли отсохнуть руки и ноги. Но брат его не опасался, кажется, потому, что знал про Симаду что-то такое, о чем сам доктор предпочитал не помнить.
Как бы там ни было, но Армандо уговорил записного домоседа полететь с ними в эту скучную дыру, бывший замок сумасшедшего графа-охотника. Более того, Симаде чрезвычайно понравилась та задача, которую перед ним поставили. Он неустанно колдовал над своими травами и порошками, что-то смешивал, растворял, кипятил в металлических сосудах, похожих на маленькие кастрюльки.
Первые два дня, как Рикардо доставили сюда, он даже ночевал с ним в одной комнате. А потом лично давал ему пить свое варево, наблюдал, как Рикардо передвигается, вслушивался в то, что он говорит.
Наверное, Симада чувствовал себя почти богом. Да ведь почти так и было: он создавал нового человека, создавал для нее. Внешне Рикардо почти не изменился, лишь чуточку похудел, но это даже шло ему. Джулия сама раздела находящегося в наркотическом сне Рикардо и испытала сильнейшее возбуждение от зрелища его наготы: как он великолепно сложен, как прекрасен! И вот, благодаря кудеснику-японцу, этот избранный ею мужчина не только не брезгует ею, но даже не замечает ее горба.
Они гуляют с Рикардо по саду, он позволяет ласкать и целовать себя, он обнимает Джулию и говорит нежные слова. Но жаль, что этих часов у нее так мало. После завтрака, обеда и ужина, приправленного травами Симады, Рикардо крепко спит. А. после сна вяловат и заторможен. Ей же хочется более крепких объятий, более решительных проявлений чувств. И хуже всего ночью. От Джулии идет жар, как от печки. Она видит, что он проснулся, тормошит-тормошит Рикардо, прижимается к нему, целует его везде. А он прохладен, почти не возбуждается, только гладит ее и говорит, что она красивая. Нет, это чистое мучение, а не любовь. И сколько так будет продолжаться? Да, доктор Симада не слуга, его нельзя заставить. Но раз Франческотти платит ему большие деньги, его можно попросить изменить кое-что и исправить.
Джулия еще раз посмотрела на заснувшего после обеда Рикардо, вздохнула, поднялась с кресла и прошла в комнату напротив.
— Дульсина! Сделай одолжение, посиди с Рикардо, пока я схожу к доктору.
— Что-нибудь случилось? — рыхлая, расползшаяся, переставшая за собой следить Дульсина все последнее время демонстрировала ей свою преданность. По правде говоря один ее вид начинал уже раздражать Джулию.
— Ровным счетом ничего,
— Но я подумала, раз ты идешь к доктору…
— Мне неинтересно, что ты подумала!
— Извини, Джулия. Я, конечно, посижу. А вдруг он проснется и узнает меня?
— Не узнает! Сколько раз он уже тебя видел и в саду, и за столом.
— А вдруг?
— Нажмешь на кнопку звонка, придет доктор.
— А вдруг он кинется меня душить?
— Убежишь. Послушай, Дульсина: мне некогда отвечать на твои дурацкие вопросы.
— Ну ответь лишь на один, последний. С дикаркой твой брат ничего еще не сделал?
— Откуда мне знать?
— Но ведь ты каждый вечер с ним разговариваешь!
— Ну и что! Когда брат найдет нужным, он и сделает, и сообщит.
— Что-то очень уж долго!
— Замолчи, Дульсина! Армандо — гений, он придумал все это с Рикардо, он мне подарил твоего сводного брата! Он лучше всех все знает!
— Да я ведь его и не критикую, я только…
— Все! Бегом к Рикардо!..
Джулия вышла из громоздкого полупустого здания. Чудак-доктор не согласился проживать в вычурном творении сумасшедшего аристократа и поселился в глубине сада во флигеле для слуг. Там и оборудовал себе что-то вроде лаборатории, там и обедал, причем готовил себе сам, пренебрегая талантом повара, которого привезла с собой Джулия. Она никогда еще не была в этом домике и чувствовала себя не слишком уверенно.
К счастью, оказалось, что входить во флигель не нужно. Симада сидел в глубоком старинном кресле, вынесенном из дома, прямо на улице, возле акаций. Ноги в теплых носках он положил на низенькую бархатную скамеечку, которую привез с собой из Мехико, глаза его были полуприкрыты, на губах блуждала улыбка. Японец никак не отреагировал на ее появление, поэтому Джулия, остановившись в двух шагах, сдержанно кашлянула. Симада открыл глаза, улыбка его исчезла, но он не встал, не предложил ей пройти в комнаты. По-прежнему сидел и молчал.
— Симада-сан, — произнесла Джулия как можно более почтительно, — прошу извинить меня, если я нарушила ваш покой, но мне совершенно необходимо поговорить с вами.
Доктор продолжал молчать, но Джулия видела, что он слышит ее. Большего по его невозмутимому виду понять было невозможно. Так что она не могла сообразить, сердится он или нет.
— Я очень благодарна вам, доктор. Вы — настоящий волшебник. То, что происходит с Рикардо, настоящее чудо. Но, возможно, брат Армандо не все сумел объяснить вам, сказал… не до конца. Мне бы хотелось, чтобы Рикардо полюбил меня больше, полюбил по-настоящему. Вы меня понимаете, Симада-сан?
Проклятый японец продолжал молчать, даже не кивнул ей. Джулия закусила губу и почти крикнула ему в лицо:
— Я хочу, чтобы Рикардо взял меня, как мужчина берет женщину!
Симада скривился, потом дотронулся до ушей, словно им было больно. И заговорила ровной, невыразительной интонацией:
— Сеньорита беспокоится совершенно зря. Он захочет и возьмет ее как женщину. Это произойдет обязательно.
— Но когда же? — вскрикнула Джулия.
— Пожалуйста, не шумите. Почему вы, мексиканцы, такие громкие? Говорить лучше тихо.
— Извините, Симада-сан, — сбавила голос Джулия, — но я очень хотела бы знать, когда это произойдет.
— Точно вам не скажет никто. Ведь никто в мире ничем подобным еще не занимался. Но по моим соображениям, не раньше, чем через месяц-полтора.
— Так долго?
— На самом деле это очень быстро, сеньорита.
— Но разве вы, доктор, не можете ему подсыпать что-то такое, от чего его мужская сила проснется? Я сама читала, что подобные средства существуют.
— Вы хотите получить мужчину на одну-две ночи или на более продолжительный срок?
— Как вас понять, доктор?
— Так и понять. Я могу применить стимуляторы, но не могу гарантировать последствия. Насилие над организмом человека, вмешательство в этот организм имеют, увы, свои пределы. Вы понимаете, сеньорита, что сейчас происходит с этим вашим Рикардо? Хотя бы приблизительно?