…Лейтенант стремительно проследовал по кишке входа в таверну «Сан Хуан де Летран», расстегнул кобуру и остановился у входа в зал. Глаза его еще привыкали к полутемноте, когда он заметил детектива Кастро, сидящего за стойкой бара почти спиной к нему. «Слава богу, — облегченно вздохнул Фабила, — ничего не случилось». Молодое лицо собеседника Бенито было повернуто к нему и освещено настенным бра. Вне всякого сомнения, это был разыскиваемый ими Хуан Весельчак. «Где лучше его взять, прямо у стойки или на выходе?» Но Рамон не успел принять решение. Он увидел, как Весельчак, широко улыбаясь, подносит зажигалку к губам Кастро, как будто дает тому прикурить. И сразу частный детектив обрушивается с высокого сиденья без спинки.
В три прыжка Фабила оказывается у стойки, с лету сверху вниз бьет кулаком по физиономии Весельчака. Тот падает на пол рядом с Кастро, а подоспевший Серхио садится на него верхом, заламывает ему руки и профессиональным движением защелкивает на них наручники. Рамон наклоняется над Бенито:
— Так и есть — «синдром Матеоса». Но теперь хоть понятно, как они это делают…
— Серхио, обыщи его, мне нужна зажигалка! — Сержант выворачивает карманы Весельчака, сыплется всякая мелочь, но зажигалки среди брелков с ключами, сигарет, жвачки и прочей ерунды нет. Фабила осматривает пол вокруг. Пусто. Куда же она могла деться? Через мгновение лейтенант проходит за стойку, отодвигает в сторонку обалдевшего бармена, наклоняется и видит искомое рядом с коробкой баночного пива. Он достает свой большой носовой платок, поднимает им зажигалку, заворачивает ее в ткань и кладет во внутренний карман. Выходит из-за стойки, снова наклоняется над Кастро, бережно прикасается к нему, нащупывает блокнот, расстегивает пиджак и достает его. Потом показывает бармену на телефон, тот ставит аппарат перед лейтенантом. Фабила набирает номер отдела:
— Франсиско? Говорит лейтенант Фабила. Немедленно две машины к таверне «Сан Хуан де Летран»!
Это в районе Северного канала. Одна заберет задержанного, глаз с него не спускать! Вторая доставит потерпевшего в госпиталь профессора Матеоса. Это все. Было ли мне сообщение из Нью-Йорка?
И мрачнея с каждым словом Франсиско, Рамон выслушал то, что удалось узнать американской полиции. Рикардо Линарес был приглашен на работу в фирму, которая существует, скорее всего, только на бумаге. Не удалось найти никаких следов деятельности этой фирмы, равно и самих коммерсантов. Две недели назад Линарес вылетел в Новый Орлеан, но ни в одном из отелей этого города не останавливался. Местонахождение его неизвестно.
Фабила подошел к Хуану Весельчаку. Убийца сидел в кресле развалясь, с безмятежным видом, никак не реагируя на Серхио и пистолет в руке сержанта.
— Скоро твой босс Франческотти тоже наденет такие браслеты! — сказал лейтенант.
Весельчак посмотрел на Рамона как на пустое место, облизал кровоточащую губу, презрительно улыбнулся и сплюнул прямо на ботинок офицера. Фабила поднял кулак для удара, но сумел остановить себя в последний момент. Злость полицейского должна находить иную разрядку. Он вытер ботинок о штанину гангстера, сел за освещенный столик и стал листать блокнот детектива Кастро.
Увлекшись разработкой досье Бернардо Кальдерона Пачеко, полицейские пустили почти на самотек поиски предполагаемой таинственной лаборатории. Послали соответствующие запросы в разные ведомства, и только. Наверное, они не слишком верили в существование бандитского научного центра. А Бенито Элиас Кастро, скромный частный детектив, в одиночку проделал огромную розыскную работу. Верный своему чутью и обязательствам перед женой пропавшего ученого, день за днем, час за часом Кастро колесил по Мехико, встречаясь и беседуя с летчиками и механиками больших и малых авиапредприятий. Пухлый, заполненный убористым почерком, блокнот детектива говорил Фабиле о многом. Теперь-то, когда работяга Бенито был распростерт на полу таверны «Сан Хуан де Летран», лейтенант ничуть не сомневался в существовании места, где изготовили штучки, отправившие уже стольких людей в госпиталь Матеоса. И если Кастро не ошибся и действительно нашел подход к лаборатории, то это переломит весь ход их забуксовавшей операции против клана Франческотти.
Фабила едва дождался появления Франсиско и еще трех полицейских. Отдал на ходу необходимые распоряжения, сел в свой автомобиль и поехал по адресу, указанному в блокноте детектива последним…
— Эмильяно Сесенья, — коротко представился седой худощавый мужчина лет пятидесяти, сам открывший и закрывший дверь, несмотря на то что левая его рука была в гипсе. — А вы и есть сеньор Кастро?
— Я лейтенант Рамон Фабила из Центральной уголовной полиции. Мой друг частный детектив Бенито Кастро только что тяжело ранен преступником, но меня интересует тот же вопрос.
— Ну что ж… — Сесенья раздумывал недолго. — Может, так еще и лучше. Я сам бывший военный летчик. Проходите, лейтенант, у меня все готово.
Они прошли в небольшую, но очень светлую гостиную. На журнальном столике была разложена крупномасштабная карта незнакомой Фабиле местности. Отдельно лежала нарисованная от руки схема и несколько листочков с записями. Хозяин быстро, но по-военному точно показал на карте, где расположен аэродром, где научный центр, какая дорога их связывает. Объяснил схему аэродрома, систему его охраны, отдельно выделил диспетчерскую и пункт связи.
— В общем, все записано на этих листочках, лейтенант. А вот на этом расписаны координаты и ориентиры специально для летчиков, они поймут. Можно, конечно, попробовать сесть и на самом аэродроме, но тогда про вас тут же станет известно, по рации, по спецсвязи сообщат и доложат повсюду. Самое милое дело ночью на вертолете подлететь поближе, вот эта площадка хороша для посадки, укрыться в пролеске, а потом действовать по обстоятельствам.
— Скажите, сеньор Сесенья, а сами вы бывали на территории лаборатории?
— Нет, лейтенант. И никто из летчиков тоже. Но от водителей грузовиков, они часто мотаются взад-вперед, слышал, что туда невозможно проникнуть. Все утыкано телекамерами, охрана с боевым оружием, высокий забор под током и так далее. Не знаю, как вы, а я хорошо себе все это представляю: я летал на секретные военные базы. Этот центр их превосходит.
— Последний вопрос, сеньор Сесенья. Почему вы решились все это рассказать нам?
— Очень просто, лейтенант. Меня пристроил туда летать один мой сослуживец. Военная пенсия невелика, а тут сразу стали платить во много раз больше, чем в любом другом месте. Скоро я заметил, что меня тщательно проверяют, следят за каждым моим шагом. Но я военный человек, привык держать язык за зубами даже тогда, когда мне что-то не нравится. Да, признаться, долгое время я вообще считал, что все это ради государственных интересов, только маскируется под некое частное предприятие. На это тамошнее начальство даже намекало… Так вот. Как-то один новенький шофер подпил в баре и стал кричать, что он хоть и сидел в тюрьме, но человек честный и не желает служить уголовникам. Оказывается, он узнал в начальнике охраны центра и еще в ком-то своих бывших однокамерников, гангстеров-убийц. Наутро этого шофера нашли мертвым. Якобы сердечный приступ… Но я в это не поверил. Молчал, наблюдал и слушал. Никаких особых доказательств не нашел, но уверился про себя, что дело это нечистое. Все собирался куда-то сходить, удерживало то, что, кроме ощущений и догадок, предъявить нечего. А тут сломал руку, оказался дома, все равно мне больше не летать. И когда позвонил ваш друг Кастро, я ему, не раздумывая, кое-что выложил…
— Спасибо, сеньор Сесенья, вы нам очень помогли. Я могу все это, — Фабила показал рукой на карту, схему и записи, — взять с собой?
— Разумеется, лейтенант. Одна только просьба.
— Слушаю вас внимательно.
— Когда… если вам удастся что-то … словом, сообщите мне то, о чем можно будет сказать.
— Обещаю вам это, сеньор Сесенья…
Рамон уселся в «тойоту», повернул ключ зажигания и задумался. Куда же ему ехать? Служебные инструкции, в которых была своя логика, предписывали ему обратиться по цепочке. И через сутки его рапорт и полученные материалы достигнут самого верха. Или же не достигнут, если их важность подвергнут сомнению. Можно было наплевать на субординацию и сразу же прорываться к первому лицу. Фабила, учитывая важность ситуации, так бы и сделал, но… Но не сегодня, когда вместо генерала Негрете всем командует равнодушный Порфирио Присто. Выслушает ли он какого-то лейтенанта, поверит ли в его доводы? Нет, он не может принимать такое решение единолично. Пусть первым все узнает дядя Абелярдо. Как он скажет, так Рамон и сделает.
…Он не смог въехать к дяде, как обычно, посигналив привратнику. У самых ворот машину Фабилы остановили двое молодцов в камуфляже с короткими автоматами на груди. И несмотря на то что он был в форме офицера полиции и предъявил свое удостоверение, осмотрели машину и предложили ему сдать оружие на время пребывания в доме. Рамон подчинился и внутренне обрадовался: до сих пор он опасался за безопасность депутата Абелярдо Обрегона Фабилы.
Дядю он застал в кабинете не/одного. Напротив него сидел Эрнесто Рохас, а на столе стояла бутылка виски. Выглядели они оба усталыми и печальными. Рамон поздоровался, но дядя лишь кивнул, жестом показал ему на бутылку:
— Налей и помяни старика Пачеко.
— А где он? — от неожиданности лейтенант задал дурацкий вопрос.
— Надеюсь, что в раю, — тихо сказал дядя. — Ты разве не знаешь? Уже и по радио сообщили.
— Что случилось, дядя Абелярдо? Я не был на работе и ничего не знаю.
— Три часа назад старика буквально изрешетили пулями. Взорвали подвал на его ранчо, весь архив Пачеко сгорел… И как только узнали, сволочи?! Но ничего-ничего, все на дискетах, все у меня. А Эрнесто теперь будет жить и работать тут. Ничего они не добились, зря убили хорошего человека.
— Дядя Абелярдо! На этом они не остановятся, береги себя.
— Да уж приходится, хотя и противно. Как ты оцениваешь ход операции?