– Макграте?
Я не помню, где это.
– Ага. Разумеется, они поселят его в домике там. Он не самый лучший, но полностью обустроен.
– Домике? Значит, его не будет весь месяц.
То есть мне придется остаться дома одной на целый месяц. Разговор, который я подслушала между Джоной и Мари, начинает обретать для меня смысл.
Джона полагает, что не может принять это предложение из-за обещания, которое он дал мне. Но он рассказал об этом Мари, а если Джона обсуждает это с ней, то, значит, ему это интересно несмотря на то, что он сказал мне.
Джона и другие мужчины за столом снова разражаются громким смехом. Мне кажется, я не слышала, чтобы он так смеялся с тех пор, как… Ну, с тех пор, как он смеялся с моим отцом.
Меня охватывает чувство вины, когда в памяти всплывают слова Мари: «Ты счастлив, отказываясь от работы, потому что боишься оставить свою девушку одну? И как долго она собирается удерживать тебя в этом положении?»
Я удерживаю Джону от того, что ему хочется делать, и по какой причине? Потому что я – почти двадцатисемилетняя женщина – не хочу оставаться дома одна. И, разумеется, Джона сдержит свое слово, потому что такой уж он человек. Но оправданы ли мои причины?
Я знаю, что в те дни, когда Джона никуда не летит из-за погоды, он становится раздражительным и беспокойным, постоянно хмурится на облака, словно пытаясь их разогнать. Он ненавидит, когда ему не дают летать. Агнес говорит, что он всегда был таким – словно взвинченный ребенок, которому необходима ежедневная доза физических упражнений на свежем воздухе, чтобы стабилизировать настроение. Я рассмеялась, когда она привела это сравнение, но теперь понимаю, что она не ошиблась.
Как скоро он начнет обижаться на меня за это?
– Ах, черт… – Тоби склоняет голову и начинает тереть тряпкой столешницу.
– Что случилось?
Его серые глаза устремляются на дверь, и я вижу редкое раздражение на его лице.
– Не оглядывайся, но женщина, которая сейчас вошла – я же сказал, не смотри!
– Прости! Это автоматическая реакция, – смущенно морщусь я. – Та, что в кроп-топе с леопардовым принтом?
– Ага. Если под «кроп-топом» ты имеешь в виду короткую футболку. – Он наклоняется ближе. – Это Джесси Уинслоу. Ее муж работает на Северном склоне.
– Что это? Типа горнолыжного склона?
– Не-а. Так мы называем северную оконечность Аляски. Многие люди из здешних мест едут туда работать на нефтяных вышках. В общем, он уезжает туда примерно на две недели, и каждый раз, когда у него вахта, Джесси уходит в запой. Она приходит сюда и напивается вдрызг, а потом мой отец заставляет меня везти ее домой. Она лапает меня каждый раз!
Я снова оглядываюсь через плечо, чтобы получше рассмотреть женщину. Я бы дала ей около сорока, что на добрый десяток лет старше Тоби.
– Она выглядит милой.
Она определенно уделяет много времени своему внешнему виду, хотя ее джинсы и впиваются в тело, а облегающий топ смотрится на ее фигуре не самым лестным образом, однако если Джесси ищет внимания, то здесь она его точно получит.
– Знаешь, кто не милый? Ее муж весом в сто двадцать килограммов.
Я начинаю хохотать.
– Это не смешно! – заявляет Тоби, хотя сам изо всех сил старается не улыбаться.
– Ты прав, не смешно.
Но видеть его таким взволнованным – очень.
– Сегодня я ее не повезу. Она может взять такси, – произносит он с твердой решимостью в голосе, однако что-то подсказывает мне, что Тоби и раньше делал такие заявления.
Я бросаю еще один взгляд на замужнюю лисицу, прильнувшую к высокому суровому мужчине с кривым носом, который, видимо, ломали не один раз. Судя по ее румяным щекам и ленивому покачиванию бедер, я готова поспорить, что Джесси уже навеселе, и это заставляет меня задуматься о том, как она вообще сюда добралась.
– Может быть, сегодня вечером ей удастся найти желающих ее подвезти, – предполагаю я.
Характерный скрип двери раздается снова – сегодня вечером он стал почти фоновым шумом в «Пивном домике», – и брови Тоби поднимаются.
– Ого. А вот такое, думаю, случается впервые.
Я оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть, кто вошел.
И вздрагиваю при виде Роя Донована, стоящего в дверях и обозревающего толпу.
– Что он тут делает?
Я обращаю внимание на широкополую ковбойскую шляпу на его голове, чистую сине-красную фланелевую рубашку, синие джинсы, которые кажутся новыми, и ковбойские сапоги – наверняка начищенные.
– Без понятия.
Тоби бросает взгляд на стол с чили и свою мать, которая слишком занята болтовней, чтобы заметить нового гостя.
Но все остальные его замечают. Несколько голов поворачиваются к двери, и на их лицах застывает любопытство.
Острый взгляд Роя встречается с моим, и, сняв шляпу, Донован направляется прямо ко мне.
– Вот дерьмо, – бормочу я себе под нос, разворачиваясь к стойке и ища убежища в добром лице Тоби. К сожалению, в этот самый момент он бросает меня, чтобы обслужить кого-то на другом конце бара.
– Здесь занято? – спрашивает Рой с уже знакомым мне техасским акцентом, опуская руку на стул, где ранее сидел Джона.
Рой Донован не только здесь, но еще и хочет сесть рядом со мной.
– Э-э… – Я оборачиваюсь, чтобы привлечь внимание Джоны, надеясь, что он увидит, в каком затруднительном положении я нахожусь, но он занят оживленной беседой с Джеком. – Нет, – неохотно признаюсь я. – Здесь свободно.
– Не стоит слишком волноваться на мой счет. – Рой вешает ковбойскую шляпу на крючок на стене рядом с собой и садится на стул. Каблук сапога он ставит на перекладину для ног. – Хотел посмотреть, придешь ли ты сюда.
Правда? Почему? Я делаю большой глоток пива, в основном для того, чтобы не отвечать.
– Выглядишь чище, чем в последний раз, когда мы виделись.
– Ты тоже, – бросаю я в ответ.
Спасая меня от очередной реплики Роя, возвращается Тоби.
– Что тебе принести?
– Бутылку пива. Неважно, какого сорта, но чтобы было недорого.
– Хорошо. Сейчас принесу один «Куз».
Я бросаю на Тоби панический взгляд, умоляющий о помощи.
– Как там поживает твой пес, Рой? – спрашивает Тоби, доставая бутылку из холодильника.
– Неплохо. Он оправился и снова на лапах.
– Благодаря Калле.
Рой издает нечленораздельный звук.
Тоби ставит бутылку «Куз» перед Роем и новую бутылку «Короны» передо мной, подмигивая.
– Выглядишь так, будто готова выпить еще одну.
Думаю, мне понадобится еще двадцать до конца вечера, если этот разговор затянется.
– Вот. – Рой шлепает на стойку двадцатидолларовую купюру. Его обветренные руки выглядят неважно – кутикула топорщится, кожа морщинистая, костяшки пальцев потрескались. – За меня и нее.
– Э-э-э… Спасибо.
Я бросаю быстрый взгляд на Тоби, который отвечает мне не менее удивленным взглядом, прежде чем направиться к кассе. Я думала, что Рой ничего не дает и не делает по доброте душевной.
Рой пристально смотрит на бутылку в своей руке.
– Как поживает тот старый козел?
Мы что, пытаемся вести светскую беседу?
– Все еще жив.
Рой ухмыляется.
– Вы уже обрезали ему копыта?
– А это нужно делать?
Я содрогаюсь, представляя, как прикасаюсь к этим грязным конечностям.
Рой крутит бутылку в руках, но не пьет.
– Нужно следить за тем, чтобы козьи копыта были подрезаны, иначе животное может подхватить заразу. Бактерии и все такое.
– О. Отлично. Я скажу Джоне.
Я еще могу стерпеть, когда Зик ходит за мной по пятам, но уход за ним – не моя забота.
Взгляд Роя блуждает по фотографиям, прикрепленным к задней стене кнопками, и, кажется, он увлечен.
Значит, Мюриэль говорила, что у него была жена? Мне сложно представить, чтобы у Роя имелась другая, более мягкая сторона, которая смогла бы привести к любовным отношениям. С другой стороны, я ведь тоже не могла понять, что такого привлекательного есть в Джоне, когда впервые встретила этого сердитого йети.
– Возле вашего загона больше не рыскали животные? – неожиданно спрашивает Рой.
– Ты имеешь в виду своего маламута?
Глаза Роя сужаются, и на секунду я задумываюсь, не истратила ли всё его доброе расположение, которое заслужила.
– Не-а. Он на цепи, пока не поправится. Кроме того, ничего он не сделает этому старому козлу. – Рой смотрит через плечо на людей и усмехается. – Все эти приезжие лагерники хранят продукты и мусор неправильно, а это создает проблемы остальным. Вам двоим стоит держать свой мусор в помещении, – предупреждает он.
– Джона вырос на Аляске. Он знает, как тут что.
А я сама – в Торонто, где Тим и Сид залезали в наши мусорные баки при каждом удобном случае, так что я не так уж и несведуща, когда дело касается зверья.
– Мы держим его в мастерской.
– Калла! – доносится до меня сквозь шум хриплый голос Мюриэль. Она машет мне фартуком, который держит в руке, прежде чем ее взгляд натыкается на Роя, и ее глаза сужаются.
– Мама разве не упоминала, что собирается сегодня вечером припахать тебя к работе? – спрашивает Тоби с улыбкой.
– О… нет. Да ладно?
– Если она с чем и не шутит, так это с работой.
Я стону, поднимаясь со стула. Может быть, Мюриэль делает это, чтобы спасти меня от компании Роя? По «доброте душевной», которая для нее заключается в избавлении несчастных существ от страданий радикальным способом.
– Спасибо за пиво, – благодарю я, потому что, в отличие от Роя, не собираюсь быть откровенно грубой.
Его голова медленно покачивается, а внимание все еще сосредоточено на бутылке, которую он держит в руке.
Я предполагаю, что это единственный ответ, который я от него получу, и поэтому отворачиваюсь.
– Я знаю, что могу быть настоящей скотиной, – внезапно произносит он. – Но спасибо за то, что ты сделала для Оскара. – Его взгляд ненадолго встречается с моим, и этого достаточно, чтобы продемонстрировать мне искренность его слов, прежде чем он снова возвращается к своей бутылке.