Я вздыхаю. Пришло время правды.
– Вообще-то, Мюриэль, я ищу способ избавиться от всей этой ягоды, потому что не ем клубнику, а Джона никак не сможет переварить столько джема за зиму, не заработав себе сахарного диабета.
Хотя я как-то застала его у холодильника, когда он ел прошлогодний джем ложкой из банки, так что, возможно, я ошибаюсь.
Мюриэль садится на пятки и хмуро смотрит на меня.
– Это ужасно много клубники для человека, который ее не ест, Калла.
Я фыркаю.
– Да быть того не может.
– Ты должна была сказать мне раньше.
– Вы должны были спросить меня раньше, – мягко отвечаю я, но все же отвечаю.
Я чувствую на себе ее проницательный взгляд, пока продолжаю искать под широкими зелеными листьями красные ягоды.
Она усмехается.
– Колетт всегда говорила, что я пру напролом.
И я не могу не улыбнуться.
– Думаю, Колетт бы мне понравилась.
– Да… она была хорошей.
Набравшись смелости, я решаю идти дальше.
– Мюриэль, нам нужна хорошая маркетинговая кампания для этого зимнего карнавала, если вы хотите, чтобы он был успешным.
– Эмили уже работает над афишей…
– Афишей, Мюриэль? Нет. – Я качаю головой. – Это то, что годится для стен, а листовки всегда попадают в мусорное ведро. Если карнавал действительно так важен, как вы говорите, то нам нужно что-то большее.
Она открывает рот, чтобы возразить мне, сказать, что я не знаю, о чем говорю, но колеблется.
– И что же ты предлагаешь?
– То шоу фейерверков, на которое вы просили Джона найти больше денег? Вы говорили, что это самое большое зимнее фейерверк-шоу на всей Аляске. Это так?
– Конечно! – восклицает Мюриэль с возмущением, как будто я даже не должна была сомневаться в этом.
– Тогда давайте сделаем его еще больше и назовем самым большим зимним шоу во всей истории Аляски. Люди здесь так гордятся своим наследием, что мы должны дать им повод для праздника.
Мюриэль открывает рот, но я прерываю ее прежде, чем она успевает опровергнуть мои слова или отмахнуться от них.
– Может, я и не местная, но это то, в чем я хорошо разбираюсь, Мюриэль. Любая из вас может организовать эти гонки за флигелем. – Я решительно выдвигаю челюсть вперед. – Если люди в последние несколько лет перестали приходить, значит, пришло время что-то менять. И я могу сделать это. Я могу внести свежие идеи и могу заинтересовать молодое поколение. К тому же если мои усилия не окупятся, то вы ничего не потеряете. – Я пожимаю плечами. – Мне же не платят за это.
Она нахмуривает брови, обдумывая мое предложение.
– Мне нужно поговорить с Эмили. Она у нас занимается делами…
– Я сама поговорю с ней. – Что-то подсказывает мне, что я смогу найти более вежливый и творческий подход, чем Мюриэль. – Эмили и я можем работать вместе.
Она хмыкает.
– Ну, что я могу сказать… Мне не терпится увидеть, что вы там придумаете.
Я улыбаюсь, вновь возвращаясь к своему клубничному кустику. Думаю, мне тоже не терпится. Теперь у меня есть задача, цель, и это очень похоже на меня.
– Тоби сказал, что Рой тебя достает. Вы поссорились на прошлой неделе?
Я подавляю стон. Этот разговор был неизбежен. Я лишь гадала, произойдет ли он до или после того, как Мюриэль потребует, чтобы я достала свое новое ружье, чтобы она научила меня стрелять.
Я украдкой бросаю взгляд, чтобы убедиться, что наш тихий часовой на своем месте, сидит у линии деревьев. С прошлой недели Оскар стал приходить сюда каждое утро, как будто он знает, что в это время я снова буду здесь, заниматься садом.
– Ага.
– И с тех пор ты к нему не ездила?
– Тоби сказал, что будет ездить к нему вместо меня, пока здесь Диана.
– А разве Диана не уехала вчера? – спрашивает Мюриэль знающим тоном.
Я перехожу к новому растению. Колени уже начинают болеть. Я вспоминаю, что видела поролоновую подушечку, похожую на подставку Мюриэль, когда убиралась в доме. И жалею, что выбросила ее.
– Мы с Роем работаем над нашими отношениями.
С помощью яиц и деревянных осликов.
– Хмм…
Я не поднимаю голову, отщипывая ягоды с куста, и кладу их в корзину, готовясь к новой лекции о помощи ближнему, даже если этот ближний – неисправимый засранец.
– Я когда-нибудь рассказывала тебе, как Рой пришел помогать нам искать моего мальчика Дикона?
Мои перепачканные красным пальцы замирают на ягоде. За те месяцы, что я знаю Мюриэль, единственным человеком, о котором она никогда не упоминала, был ее пропавший сын. Я поднимаю голову, встречая ее стальной серый взгляд.
– Нет. Не рассказывали.
Она снова отворачивается к своему кустику.
– Когда нам позвонили и сказали, что его не могут найти, мы с Тедди сразу же запрыгнули в грузовик и поехали туда, чтобы встретиться с полицейскими. Но вскоре приехали и остальные. Друзья Дикона, наши постоянные жильцы из гостиницы, люди из окрестностей Трапперс Кроссинг. Казалось, собрались все. Приятно было посмотреть. Настоящее чувство общности, сплоченности. – Она грустно улыбается. – Официальные поиски Дикона продолжались семь дней. Основное внимание было уделено реке, потому что именно туда вели следы. Больное колено Тоби не позволяло ему долго ходить, поэтому они с Филом искали, как могли, с неба, а остальные добровольцы прочесывали берег реки. Но дни проходили безрезультатно.
Она плотно сжимает губы, а затем прочищает горло.
– Через неделю полицейские штата прекратили поиски, но мы продолжали. С каждым днем приходило все меньше и меньше людей. Мы понимали это. Людям нужно было возвращаться к своей жизни. По ночам быстро стало холодать. Вскоре даже Тедди сказал, что пора завязывать. И тогда появился Рой. – Она смеется, качая головой. – Он пришел с ружьем и в полном снаряжении, сказал, что приехал поохотиться на лося, и отправился в лес.
– Один?
– Рой все делает один. Но нет. – Она ухмыляется. – Сезон охоты на лося уже давно закончился, и даже Рой не настолько уперт, чтобы идти на него в межсезонье. Однако он был слишком упрям, чтобы признать, что знал, что я тоже буду упрямиться и не брошу поиски так скоро, потому он и придумал эту нелепую историю, зная, что я пойду за ним. И я пошла. Мы с Роем провели там еще девять дней – он в своей палатке, я в своей, – прочесывая лес в поисках моего мальчика, пока снег не сделал это дело бессмысленным.
Я пытаюсь представить себе Мюриэль и Роя вместе – проводящих девять дней вдвоем, в лесу, с оружием, – но у меня ничего не получается.
– И вы не ругались?
– О, конечно, мы ругались, – смеется она. – Когда мы не ругались? Это было больше для того, чтобы скоротать время, чем для чего-то еще. Но он ни разу не пожаловался на то, что был там. Ни разу не заикнулся о том, чтобы уйти. Он ждал, пока это скажу я.
– Это было… мило с его стороны.
И так не похоже на все, что я знала о Рое Доноване до сих пор.
– Ага. Мило. Это говорит в его пользу. Кто бы мог подумать, что Рой способен на такое? – Она фыркает. – Он – странный гусь, надо отдать ему должное. С ним нелегко иметь дело или даже полюбить. Но он отлично понимает, что хорошо, а что плохо, и делает правильный выбор, когда это имеет значение.
– Что сделало его таким?
– Я не знаю, есть ли в его поведении какая-то причина или логика. Я думаю, он всегда был таким, но о Рое Доноване мало кто что знает. Как ему вообще удалось завести жену – для меня загадка, если он вел себя с ней так же, как с нами.
– На каждого найдется свой человек, – повторяю я то, что не раз слышала от Саймона. – Думаю, у Роя были проблемы с зависимостью. Он сказал мне несколько вещей… – Мои слова затихают, я колеблюсь, продолжать ли мне.
Поступаю ли я плохо по отношению к Рою, говоря о нем с Мюриэль? Не ворвется ли она потом к нему в дом, уперев руки в бедра, чтобы расспросить? Есть ли мне вообще дело до этого?
– Да, у меня тоже сложилось такое впечатление. – Она хмуро смотрит на ягоду в своей руке, прежде чем бросить ее Зику через забор. – Он сказал мне, что у него были проблемы с законом в Техасе. Не знаю точно, что именно произошло, но знаю, что этого оказалось достаточно, чтобы его жена собралась и ушла, сказав ему держаться подальше.
И он приехал на Аляску. Полагаю, это настолько «подальше», насколько это вообще возможно в пределах одной страны.
– Он сам рассказал вам это?
Она усмехается.
– Девять дней – это большой срок, чтобы провести его с одним человеком. Мы довольно хорошо узнали друг друга.
– А вы знаете, что у него есть дочь?
Глаза Мюриэль быстро устремляются ко мне.
– Я знаю о ней. А как ты о ней узнала?
– Я видела фотографию в его доме, в тот день, когда пошла искать одеяло. И спросила его.
Она издает нечленораздельный звук.
– Полагаю, это и есть причина разногласий между вами.
– Да. Частично.
Мюриэль медленно кивает.
– В тот последний день, когда мне пришлось выбросить белый флаг и признать, что я, скорее всего, больше никогда не увижу Дикона живым, Рой упомянул, что у него есть дочь, которую он тоже больше никогда не увидит. – Ее брови хмурятся. – Думаю, он пытался по-своему утешить меня так. Но, разумеется, я совершила ошибку, сказав ему, что это не одно и то же. Что это был его выбор – бросить ее и что она жива и здорова, насколько ему известно. Что он может увидеть ее в любое время, если переступит через себя. А я? – Она качает головой. – Я не могу даже навестить могилу своего мальчика.
В ее голосе звучит едва заметная дрожь, и это выбивает меня из колеи. Мюриэль всегда была громкой, сильной и уверенной.
– В общем, Рой разозлился больше, чем когда-либо раньше, а это о чем-то да говорит. С тех пор у нас негласное соглашение. Я не упоминаю его девчонку, а он не говорит про Дикона. И это хорошо, потому что, видит Бог, если бы он сказал что-нибудь такое, я вытащила бы ружье и пристрелила его на месте.
Она откидывается на пятки, оценивая ряды растений, которые мы еще не обобрали.