— Я боялся, что ваш сын… будет огорчен.
— Труп похоронили?
— Нет, он до сих пор лежит в одном из подземных помещений.
— Отведите меня туда. Я хочу взглянуть.
Камни подземелья источали холод, потому тело еще не разложилось. Лицо трупа было серым, глаза напоминали темные провалы, губы казались черными, а шея посинела. Окинув взглядом неподвижную грудь, раскосматившиеся волосы, раскинутые руки и ноги, некогда красивое, а теперь изорванное платье с бурыми пятнами засохшей крови, Юйтан спросил:
— Перед казнью ее насиловали?
— Да.
— Пожалуй, моему сыну в самом деле лучше не спускаться сюда. Если он станет расспрашивать вас, молчите. Я сам с ним поговорю.
В тот же день Арвай принес Киану Янчу самые искренние извинения. Изысканные выражения перемежались поклонами: князь заверил юношу, что если б ему пришла в голову даже тень мысли о том, что перед ним представитель дворянского рода, с его головы не упал бы ни единый волос.
Киан смотрел холодно. Арвай не тронул бы дворянина, зато с легкостью разрушил жизнь и осквернил любовь воина, который служил ему верой и правдой.
— Я прощу вас с одним условием. Вы сохраните жизнь Дай-ану и отдадите мне Мэй.
Арвай молчал.
— Они мертвы? — резко спросил Киан.
— Дай-ан пока жив, хотя ваш отец велел его казнить. А девушка… Я не знаю, где она. Мы ее не нашли.
— Вы говорите правду?
Князь округлил глаза.
— Зачем мне лгать!
— Хорошо. Отца я беру на себя. Устройте Дай-ану побег. И… я хочу с ним поговорить.
Арвай поклонился.
— Как вам будет угодно.
Представ перед сыном наместника Гуандуна, Дай-ан поклонился так низко, как, должно быть, не кланялся ни разу в жизни. Когда он выпрямился, Киан коснулся его плеча и сказал:
— Ночью ты со своей семьей выйдешь через западные ворота. Не беспокойтесь, вас пропустят. Затаись на какое-то время. Что ты будешь делать потом — вернешься ли на службу к Арваю или нет, решай сам. К тому времени мы будем далеко отсюда.
Никогда прежде Дай-ан не встречал таких людей, как Киан Янчу. Любой другой бы на его месте без малейших раздумий отдал бы приказ казнить того, кто стал свидетелем его позора. Что-то подсказывало Дай-ану, что юноша вовсе не терял память. Киан Янчу всегда знал, кто он. Только зачем он это скрывал, почему прятался от отца? Из-за женщины, из-за красавицы Мэй? При всем желании Дай-ан не мог в это поверить.
— Я виноват перед вами, — выдавил он.
Киан покачал головой.
— Ты спас мне жизнь.
Услышав это, Дай-ан подумал о том, что было бы, если б он дал юноше пропуск, позволил ему и Мэй уехать, сбежать?
Словно прочитав его мысли, Киан сказал:
— Чтобы, я только не отдал за то, чтобы узнать, где сейчас Мэй!
Он отлично помнил: она надеялась спрятаться у Асян. Мог ли Дай-ан не знать, что творится в его доме? С некоторых пор Киан никому не доверял и боялся сболтнуть лишнее. Истина была страшнее самых ужасных предположений: если Мэй удалось бы схватить, Юйтан первым приказал бы тайком удавить ее в подземелье!
— Я не знаю, где она, господин. Я ничего о ней не слышал. Но вам лучше меня известно: то, что происходит в княжеских покоях, равно как и в подземной тюрьме, зачастую не предается огласке.
Когда князь решил отправиться в путь, Киан заупрямился. Он сказал, что не уедет, пока не найдет Мэй. События последних дней научили Юйтана растворять гнев в бесконечном терпении: он усадил сына рядом с собой, накрыл его нервно дрожащие пальцы своими широкими ладонями и сказал:
— Тебе пришлось много пережить, и я щадил твое сердце. И все же пришла пора сказать правду: этой женщины больше нет. Ее поймали и задушили, когда ты еще был пленником. Я видел тело.
Киан вскочил, как ужаленный. Его глаза сверкнули.
— Я тоже хочу его увидеть!
— Поздно. Труп сожгли.
— Это могла быть другая женщина!
— Не думаю. Зачем Арваю лгать?
— Он сказал мне, что Мэй не нашли.
— Я попросил его об этом.
Киан закрыл лицо руками. Мэй больше нет?! Он был не в силах в это поверить. Их любовь была воплощением лучшего, что есть в жизни могла ли она закончиться столь бессмысленно и жестоко? Он вспоминал взгляд девушки, равный нежному прикосновению или заветному слову, ее серебристый смех. Неужели все это отныне принадлежит только Небу?! Если так, ему придется познать оцепенение одиночества и плен мрака, покорность судьбе, таящую в себе бессильную злобу на жизнь.
Киан уехал, не зная о том, что Мэй жива, что все эти дни она провела в крохотной комнатке Асян. Сюда никто не заходил, и никому не могло прийти в голову, что младшая наложница осмелится укрыть у себя ту, которую разыскивал сам князь.
Асян приносила Мэй еду и скупые новости. О Куне ничего не было слышно. К князю приехали какие-то важные гости: может быть, из-за них он позабыл о пленнике?
Асян не решалась расспрашивать господина: он мог что-нибудь заподозрить, к тому же в последние дни Дай-ан ходил сам не свой. Она старалась выскользнуть из дому, побродить по усадьбе и послушать, о чем говорят люди Арвая. И однажды увидела нечто ужасное. Там, где обычно выставляли трупы казненных, висела пустая кожа, содранная с еще живого человека. На свой страх и риск Асян спросила у одного из воинов, чьи это останки, и получила ответ:
— Того молодого воина, который обнажил меч против князя. Его пытали несколько дней, а потом прикончили.
Она не знала, как сказать Мэй правду, но ей все же пришлось это сделать. К удивлению Асян, подруга не заплакала. Она долго сидела, погруженная во внутреннюю тишину, полную непроницаемой, черной скорби.
Кун мертв. Он погиб жуткой мучительной смертью из-за любви к ней. Их счастье оказалось недолговечным, как бумажные фигурки, как цветы мэйхуа, что осыпаются и покрывают землю, подобно снегу. Отныне история их любви принадлежит прошлому, однако жизнь продолжается. Как же она будет жить?!
— Я пойду к князю. Пусть меня тоже казнят. Я хочу быть рядом с Куном.
Лицо Асян исказилось от страха. Она схватила подругу за руку.
— Не делай этого! Ты слишком молода, чтобы умирать! Кун велел тебе спрятаться, приказал бежать! И потом, если… если ты сдашься князю, тебя станут пытать, ты не выдержишь и сознаешься в том, кто тебя укрывал! Тогда Арвай убьет и меня, и всю семью моего господина!
Мэй долго молчала, при этом ее взгляд был холодным и далеким, как луна. Потом она промолвила:
— Ты права. Только мне все равно не выбраться отсюда.
— Выберешься. Господин впал в немилость, ночью мы тайком покинем усадьбу. Его жена берет с собой служанок, кроме того, y господина две почти взрослые дочери. Ты затеряешься в толпе женщин, никто не станет нас пересчитывать. А потом убежишь.
Мэй в самом деле удалось выйти вместе с семьей Дай-ана, а после, воспользовавшись суматохой, исчезнуть во тьме.
Она не знала, куда идти, ей казалось, что все дороги ведут в бездну, где она затеряется, как песчинка. Мир казался мертвым, без единого очага надежды и жизни: люди-куклы, дома-остовы. А главное — умерло ее сердце.
Тем временем Киан возвращался в то место, которое считал своим домом в течение семи лет, в ту жизнь, с которой некогда расстался без сожаления и печали. Теперь он думал о том, что, вероятно, парчовые обложки его любимых книг запылились, а содержимое тушечницы засохло. Он представил, как кисть порхает в пальцах, а мысли и чувства превращаются в слова. Отныне все его стихи будут посвящены Мэй. Он поклялся в вечной любви живой женщине, но будет верен и мертвой. Былые радости не оживят его сердце, лишь немного облегчат боль.
Решив нарушить долгое молчание, Киан спросил отца:
— Айжин в порядке?
Юйтан встрепенулся в седле.
— Да. Я велел конюхам ездить на нем, чтобы не застоялся, но первое время он не хотел никого подпускать. Он будет рад возвращению своего хозяина!
На лице Киана мелькнула тень улыбки.
— А Дин и Хао?
— Целы и невредимы. Я хотел отдать приказ отрубить им головы, но решил, что ты сам решишь их судьбу.
— Зачем лишать их жизни? Они ничего сделали!
— Разве они не совершили предательства, бросив тебя у стен Кантона?
— Если мне когда-нибудь доведется править, я положу конец бессмысленным казням! — В сердцах произнес Киан.
Юйтан нахмурился.
— Тебе хорошо известно, что знатные люди наделены мудростью и властью самим Небом.| Простолюдины невежественны и глупы от природы, потому их удел — тяжелый труд. А чтобы им не пришло в голову возмущаться, в них следует поддерживать дух покорности, это невозможно без насилия.
Киан усмехнулся. Перед отъездом Юйтан велел ему привязать к обрезанным волосам косу, сделанную из чужих волос, фальшивую, как вся его жизнь.
Он вновь подумал о своем обмане. Теперь эта некогда казавшаяся постыдной тайна были сродни изощренной мести.
Часть вторая
Глава 1
— Женщина не может принадлежать себе. Она всегда живет в подчинении у кого-то, — сказала Лин-Лин, но Тао не ответила.
Она сидела на низком табурете и обмахивалась круглым веером, отчего вокруг распространялся тонкий, манящий аромат жасмина. Ее волосы были сколоты на затылке и распущены на висках, длинные серьги касались плеч. Голубое платье украшал вьющийся серебристый рисунок, напоминавший водяные струи. На первый взгляд, Тао была хрупка и прекрасна, как фея, спустившаяся с Луны в мир людей, но толстый слой пудры скрывал жесткое выражение лица, а в глубине ярко подведенных глаз пряталось отчаяние.
Три года пролетели, как один день. Сегодня ей предстояло переселиться в дом мужчины, который заплатил за нее деньги. У нее не будет свадьбы, ей придется жить на положении не жены, а вещи.
Тао кое-что знала о том, кто купил ее тело. Его звали Ли Чжи, он был богатым торговцем и жил в собственном доме вместе с пожилой сварливой матерью и шестнадцатилетним бездельником-сыном. Его жена умерла несколько лет назад, и все это время к возмущению домочадцев Ли Чжи сожительствовал с