Гоша слушал и никак не мог понять, что хочет навязать ему милиция.
— Решили мы доверить тебе главное богатство нашего края…
— А если пропью его? — перебил поселенец.
— Не советую! Ты всегда под контролем останешься! Помни о том! — посуровел Рогачев и продолжил, — рыбинспектором будешь работать!
— Вот ни хрена себе! Решили мою тыкву подставить вместо своих, поселковых! Какое там доверие? Надоело каленые получать от начальства за «висячки»! Прежних двух инспекторов замокрили, а вот самих мокрушников не надыбали. Мне Бондарев о том все «лопухи» прогудел.
— Так ты отказываешься от этой работы?
— Сначала хочу знать, какой навар буду иметь и положняк? Дарма свою репу не подставлю. Это верняк! Мне плевать на лозунги про доверие. Я — не лох! Какая наличка будет?
— Оклад там невысокий, но одному прожить можно, — назвал сумму Стас.
Гошка даже отвернулся:
— Да вы издеваетесь! Рисковать, так хоть знать за что? А это даже вслух назвать стыдно. Такое подай нищему, он в морду даст. Ни одну сучонку такой получкой в подворотню не заманишь! А ведь я — мужик!
— Послушай, Гоша, я и сам получаю столько и не жалуюсь, не кривляюсь и не торгуюсь. Мои подчиненные получают еще меньше!
— Вот потому мы имеемся! Из наших «малин» кенты не линяют, а вот из ментовок бегут. И знаете, куда? Конечно, к нам! У нас на всех — один пахан. Кентов и в ходке держим, не даем пропасть. Навар поровну. И никаких лозунгов! Дышим кайфово! Мы живучие! Знаем, за что мучаемся, и что ждет за воротами зоны…
— Ты что меня агитируешь? — рассмеялся Рогачев.
— Нет, не фалую! Но как-то надо додышать до воли, — канючил Гоша.
— Я предложил тебе работу, но не устроил оклад, хотя его не я определил. Зря хлопотал о тебе! Иди! Теперь уж пойдешь на первую подвернувшуюся. Может, участковый приткнет на стройку, но я отказываюсь тобой заниматься! Никогда бы не поверил, что
откажешься! Хотел лично отвести на катер, показать свою лодку, оружие, — глянул на Гошу.
У того, как у мальчишки, глаза горели:
— А спецуху выдают?
— Инспекторам рыбнадзора два комплекта формы выдается, зимняя и летняя, но ты тут уже ни при чем! Другой будет.
— А премии там бывают?
— Конечно! По итогам работы!
— И сколько премиальных? — вспотел Гоша.
— В размере оклада.
— Каждый месяц?
— Естественно! — подтвердил Рогачев.
— Тогда согласен! Пошли смотреть лодку с катером и «пушку».
— Э-э, нет! Слишком долго торговался. Я передумал!
— Как так? Сам сказал лишь половину, а когда я узнал все — другое дело! Сами посудите: лодка, катер, «пушка», форма, а главное — премия. Знай такое сразу, раздумывать не стал бы. Это ваш недогляд, вернее, недосказ. Я готовый, хоть теперь согласный! — подскочил со стула Корнеев.
— Ты хоть знаешь, кто такой рыбинспектор, и для чего он нужен району? — перебил Рогачев.
— То как же? Фраеров стану за задницы брать, если будут ловить рыбу без разрешения!
— Даже если оно есть, надо смотреть, чем ловят и сколько? Нельзя допускать отлова молоди, особенно нужно следить, чтоб не применяли взрывчатку, глушение рыбы, сброс в реку нечистот, всяких отходов. Во время нереста лососевых зорко следить, чтоб путь к нерестилищам не перегородили сетями браконьеры, — говорил Стас.
— Заметано! Допер! — с готовностью отозвался поселенец.
— Но учти, я работу рыбинспектора знаю только понаслышке. Все инструкции можно получить в инспекции рыбнадзора в Октябрьском. Взять тебя на работу или нет, решат там при собеседовании с тобой. Я им тебя предложил. Скажу сразу, согласились очень неохотно, да и то под наши гарантии, лично под мои! Так что сам понимаешь, сорвешься — меня подставишь! Понял?
— Само собой! — кивнул Гоша.
— Никаких скидок и поблажек! Работа — она свои требования имеет. Жалости не должно быть! Поверь, попадись ты на браконьерстве любому из поселковых, никто не пощадил бы! Или сорвали б с тебя все до нитки! Помни о том! Конечно, работа рисковая! Будь осторожен! Не забывай, у каждого только одна жизнь. Я хочу, чтоб ты дожил до воли.
— Спасибо, — ответил Георгий.
— Еще одно хочу сказать: как только тебя возьмут, если вообще примут на работу, зайдешь к нам, подберем тебе бронежилет. Без него на реку ни шагу! Поначалу тяжеловато, потом привыкнешь. Безопасность важнее! Кстати, сам не Появляйся в инспекции, только с кем-то из наших, — предупредил Рогачев.
— А как я без документов поеду? Меня никто не примет, не станут слушать. Головастики в Октябрьский не пропустят. Эти пограничники на каждом шагу! — вспомнилось Гоше недавнее.
— Короче, завтра в восемь утра будь уже здесь, в милиции. Повезем тебя в рыбинспекцию. Понял?
— Дошло.
— Там и решится: быть или не быть?
Гоша возвращался домой возбужденный. «Завтра все решится! А как? Может, примут на работу, а вдруг не захотят и откажут? — думал человек. — Да с чего
бы такое? Чем хуже поселковых? Даже лучше этих
гадов! Они все при бабах, в семьях дышат на всем готовом, а сыщи среди них путевых мужиков? Одних алкашей сколько наберется! Да и психов полно! Баб, детей колотят нещадно. Разве это мужики? За бухание душузаложить готовы. Только никому не надочужого дерьма! То — не мужик, который себе выпивон не может обеспечить. Если мужик — вкалывай и купи! Что? Баба не дает на бутылку? По соплям вмажь ей, живо сыщет мозги! В ментовке засветила? Вышвырни ее на двор! Пусть там дышит шалава. Нормальная баба сама мужику покупать должна поддачу. А если нет, не нужна такая, — размышлял Гоша, подходя к дому, и увидел, что на крыльце его ждет Степка.
Поселенец давно не видел мальчишку и, приметив, обрадовался. Об Анне почти не вспоминал, а вот
о пацане частенько думал.
— Что так долго не приходил? — подошел к Степке.
— Мамка не велела навязываться. Не пускала. Да и ты как растаял. Вовсе про нас забыл, — упрекнул мальчонка.
— Некогда было, сам понимаешь, кончилась зима, воду возить не надо. Другую работу мне предлагают. Завтра повезут в Октябрьский. Устраивать.
— В Октябрьский? Так ты уезжаешь от нас насовсем? — округлились глаза мальчугана.
— Нет! В рыбинспекцию поеду. Там ихняя контора. Принимают, оформляют, случается, выкидывают. Меня смотреть будут, подойду им или нет?
— Дядь Гош, не езди! Слышь, тех мужиков поселковые убили. Я сам видел, как дядьку хоронили. У него вся голова была в дырках от пуль, потому хоронили забинтованным. Вози лучше воду! Водовозов не убивают.
— Любого могут стрельнуть, — не согласился Гоша.
— И не любого! А только тех, кто мешает жить, — спорил Степка.
— Здесь, даже никого не дергая, можешь помехой стать, — взгрустнул поселенец.
— Ну, прошу, не ходи туда! Найди другое! — просил пацан.
— Там мне лодку, катер и пистолет обещали выдать. Менты бронежилет приготовили. Так что убить меня сложно будет, да и слово дал. Согласился.
— А ты передумай!
— Нельзя!
— Почему? — удивился пацан.
— Другого дела нет. А как жить без работы?
Степка вздохнул, вошел в открытую перед ним
дверь, разулся и присел на кухне.
Гошка быстро дополоскал белье, повесил его во дворе. Вдруг Степка спросил:
— Почему мамке не сказал постирать у тебя?
— Зачем? Сам справился.
— Чудные вы! Мамка вместе со мной сарай покрыла, крыша протекала. Тоже не стала тебя звать. Ты вместо тетки стираешь… Глупые совсем. Мамка с крыши чуть не упала, а ты в корыте возишься. Нет, я так не хочу! — отмахнулся мальчишка.
— Значит, не нужны мы друг другу, — вздохнул Гоша.
— Мамка сказала, что не хочет тебе навязываться. Я хотел за тобою сбегать, но не пустила. Не велела позорить. Сказала, что и так сплетен про вас много, а сама плакала. Отчего, не призналась, — засопел Степка.
Гошке неловко стало.
— Пока ты еще зеленый. Вот погоди, окрепнешь, станешь мужиком, сам все поймешь.
— А че понимать? — удивился пацан.
— Разные мы с твоей мамкой, потому не склеилось промеж нами ни хрена! — признался Гоша и добавил, — не потянуло друг к другу.
— Чахотки испугался?
— При чем здесь это? Она лечится! Но есть другое, что корнями в бабе сидит. Такое никак не вылечить, не вырвать. Срослась Анна с тем, свыклась, а мне — поперек души.
— Ты про что? Мамка у меня хорошая! — шмыгнул носом мальчишка.
— Я и не спорю! Хоть что-то должно быть в ней путевым, но, кроме того, она — баба! Ты глянь, что там от женщины осталось? Потные морщины и сплошная линялость. Ты глянь на ее волосы и ноги! Она с рождения не причесывалась. Чулки съезжают мешками с колен, ноги тянет за собою как старый хвост. Ни улыбки. Ни смеха, сплошная слякоть на лице. С такой бабой только на погосте сидеть. Глянув на нее, даже жмуры из могил слиняют с тоски. А уж жить с такой только отморозок или псих согласится. Я — нормальный мужик и хочу рядом увидеть такую же. Чтоб от ее смеха стекла дрожали, а улыбка стены грела, не только душу. С унылой бабой в свете не задерживаются, помирают. Нужно, чтоб баба жить заставила, а не была вечной плакальщицей. Понял, кент? — нарезал Гоша хлеб, колбасу и, поставив на стол тарелки, предложил Степке поесть. Но тот задумался и не услышал. Когда поселенец растормошил, мальчишка едва прикоснулся к еде и вскоре заторопился домой.
— Куда спешишь? Сегодня у меня весь день свободный, — сказал Корнеев.
— Маме помочь хочу! Может, меньше уставать станет, — пошел к двери и, оглянувшись на пороге, сказал, — эх, дядь Гош! Я тоже тебя не понял. Думал, в жизни разбираешься, а ты про нее не знаешь ни хрена! Может, оно и хорошо, что вы с мамкой разные. Ладно, пошел я к себе. Бывай, кореш! — махнул рукой, исчез за дверью.
Гоша и не подумал удержать его.
Утром Георгий проснулся чуть свет. Глянул на часы, всего шесть утра, совсем рано, но, вспомнив предстоящее, выскочил из постели. Побрился, умылся, оделся во все чистое, отглаженное еще с вечера