просила саму себя и покраснела. — А любовь ли это была? Может, глупое обожание человека? Но как быстро оно улетучилось и забылось! Словно и не было его, и вспомнить нечего. Прозябала как снеговик в сугробе. Ждала, когда заметит, увидит, скажет хоть одно доброе слово. Да, напрасно ждала».
Ольга много раз ловила себя на мысли, что работала в инспекции лишь из-за Назарова. Давно могла бы уйти, но сердце не пускало. Вот только Александр Иванович ничего не понял и обидел домыслами. «Старый козел! — впервые про себя обругала человека. — Посмотрю, как закрутишься, узнав, что замуж выхожу. Вряд ли! Этому все равно. Что будет со мной. Может, даже поздравит и отпустит без мороки, ведь я на всю область, единственная баба, инспекторшей работала. Других малахольных не нашлось, но и моя карьера на Оссоре закончилась. Из инспекторов в жены переквалифицируюсь. Интересно, что труднее? А главное, как это у меня получится?».
Глава 9. УБЕГАЙ ОТ СМЕРТИ
Оля и не знала, в какой несчастливый день вернулась она в Усть-Большерецк.
Еще ранним утром позвонил в райотдел Рогачеву директор совхоза, вернувшийся из Октябрьского, и, заикаясь, сказал, что под мостом в реке увидел труп человека. Стас тут же поднял на ноги криминалиста, следователя и оперативников. Через час не только милиция, но и весь поселок знал, что из реки вытащили Димку Шинкарева. Конечно, он не сам утонул, кто-то круто помог парню.
— Но кто? — поползли слухи по домам, улицам. Никто не хотел предполагать, что Димку убили свои, поселковые. Его здесь знали много лет, с самого детства. Какой бы ни был, убить его ни у кого рука не поднялась бы, а вот чужие могли.
Чужими считали всех, приехавших в Усть-Большерецк недавно. Но главным виновником все поселковые, не сговариваясь, назвали Корнеева. Многие видели, как поселенец бил пацана за разбитые окна в своем и Ольгином доме, слышали, как ругал и грозил ему свернуть шею. Он даже гонялся за Димкой с багром, а тот убегал, хохоча, но, видно, споткнулся, упал, и поймал его поселенец. Не пожалел. «Откуда возьмется жалость у мужика, прошедшего зону? Да и кто ему Димка? Достал, вот и получил», — говорили поселковые.
До Гошки с Анной эти слухи дошли скоро. Их соседская старуха принесла, добавив:
— Еще про ту бабу говорят, какая у вас ошивалась и с Гошкой по рекам каталась. Что эта стерва тоже не сидела сложа руки и помогала с Димкой расправиться. Ить и она бегала за им с дрыном, аж по мосту его гоняла как зайца. А тем дрыном, ежли по башке, так убить, что плюнуть, можно без труда.
Георгий, услышав сказанное, помрачнел, задумался. Он как никто другой понимал, что к таким же вот выводам о смерти Димки может прийти милиция и прокуратура.
«Если б у них головенка имелась, а то ведь «парашу» на плечах таскают. А в ней что доброго сыщут? Надо мне послать их к Егору. Пусть он им повторит, что мне говорил. Может, тряхнут кодлу? Расколят. Не может быть, чтоб они не знали ничего. Да и тех двух «метелок» потрясти. Если я смолчу, возьмут самого за жопу, как последнего фраера, и докажи потом, что не мочил потроха! Если по поселку поползли слухи, жди, что скоро мусора с наручниками объявятся. Им лишь бы дело закрыть, чтоб «висячки» не было», — собирается Гоша в милицию и только взялся за ручку двери, та распахнулась настежь.
В дом вихрем влетела Ольга, чуть не сшибла поселенца с ног:
— Привет, козлик! А вот и я возникла! — чмокнула в щеку звонко. — Чего хмурый? Иль опять кто-то за яйцы поймал на речке?
— Ага, угадала! Димка Шинкарев всплыл.
— Слава Богу, сыскался!
— Мертвый! Всплыл то из-под твоего моста. Поселковые на нас с тобой указывают, мол, свои не трогали, а вот чужие били, гоняли, грозили голову свернуть, вот и утопили пацана! — чернело лицо Гоши.
— Когда его нашли?
— Сегодня, рано утром, так поселковые тарахтят. Хочу к Стасу сходить, у меня есть что ему сказать! — хмурился поселенец.
— У меня тоже есть что тебе сказать!
— Валяй! Уж заодно сри на душу!
— Я замуж выхожу, слышь, Гошка!
— Да что ты! Олька, лярва, как это здорово! Он хоть путний мужик? — перестал кружить бабу, опустил на пол, позвал из сарая Анну, — пыли домой скорей! Ольга приехала. Я чуть позже сам в сарае уберу!
— Замуж! Девочка ты наша! Скоро тож семейной сделаешься? Кто он?
— В Питере жить будешь?
— Он мне ключи отдавал от квартиры и сотовый телефон подарил. Сегодня позвоню ему вечером, скажу, что добралась хорошо. Завтра поеду в Октябрьский, повезу заявление об увольнении.
— Назаров с ума сойдет!
— Теперь уж поздно. Обидел он меня. Все, что было к нему, отгорело.
— И правильно! Зачем тебе плесень?
— Вот круто завязалось! Все в Питер сорвемся из этой глуши! — радовалась Анна.
— Погодите, девки! Мне вон прищемили хвост. Теперь пока разберутся со жмуром, могут и нас приморить.
— А мы при чем? — удивилась Ольга.
— Это нам ведомо, но не легавым!
— Не ходи ты к ним! Пусть сами ищут, не оправдывайся, коль не виноват! — удержала Гошку Анна. Тот послушался.
Через час в дверь постучали оперативники и велели поселенцу срочно прийти в милицию к следователю. Поселенец не заставил себя ждать. Он мигом оделся и через пяток минут вошел к следователю.
— Что ж ты отмочил, барбос? Убил мальчишку и спокойно живешь, вроде на тебе вины нет? Думал, надежно упрятал? А он всплыл!
— Никого я не убивал! Зачем мне этот засранец?
— Ну, так ты грозил ему!
— И что с того? Мне весь поселок грозил, и я брехался. Было, тыздились, махались круто, а все же живые! С чего на меня наезд? За свои подлянки получал он по соплям пару раз, но большего не заслужил. Да и не стал бы с «зеленью» разборку устраивать. У меня воля уже в руках вот-вот будет! А вот с лесником Егором вам стоило бы встретиться и поговорить о Димке. Может, сыщете, кто грохнул пацана, покуда виноватые не смылись из поселка.
— Ты это о ком?
— О его кодле! Она его завалила!
— Гоша, кому мозги сушишь? Эти ребята с ним с самого раннего детства дружили. Не разлучались никогда. Им не делить, ни ссориться не из-за чего.
— Девки были с ними! — прервал Гоша.
— Какие девки? При чем здесь они?
— Напились они там, подрались меж собой!
— Кто?
— Пацаны! Потом Димку волоком тащили в лодку.
— Почему раньше не сказал? Только теперь придумал? Хочешь мальчишек вместо себя подставить? — следователь неожиданно поддел под подбородок и стал бить ногами упавшего поселенца.
Корнеев не помнил, как оказался в камере. Он стучал в двери, звал оперативников, Стаса, но никто не подошел, не стал слушать человека.
Поселенец сидел на холодном бетонном полу. От бессилия сжимал кулаки.
— Будьте прокляты, мусора поганые! Чтоб вы сдохли все до единой падлы! Чтоб вас самих на зоне сявки запетушили! — орал мужик на всю камеру.
Из коридора не доносилось ни звука. Вокруг могильная, звенящая тишина. Ни одного голоса, ни одного звука не проникло в камеру.
Сколько Гошка пробыл в ней, он не знал. Ему в окошко просунули кусок хлеба и кружку воды. Охранник тут же ушел, закрыв Корнеева на все замки.
Поселенец не знал и не мог видеть, что творилось вокруг.
Совсем неподалеку от милиции, в морге, собралась вся милиция и прокуратура. Все они окружили стол, на котором лежал труп Димки Шинкарева. Вплотную прижался к столу старший Шинкарев и смотрел на сына.
— Павел Павлович, присядьте к окну. Мне надо установить причину смерти, — попросил патологоанатом, вооружившись лупой, микроскопом, скальпелем, придвинув к себе банки с какими-то растворами, журнал и стал внимательно изучать труп, сантиметр за сантиметром.
— Голова рассечена стеклянной бутылкой, — говорил тихо.
— Пивной, конечно, — дополнил криминалист. — Вот эти пятна от ударов, полученных еще при жизни. Вот и на боках они, и на голове, на шее и на лице.
— Не один тут вламывал! Кодла расстаралась, — говорил криминалист.
— А вот и ножевые ранения. Три разных лезвия. Тут даже перочинный был в ходу.
— Пацаны, его кодла. Надо брать, пока не поздно! — спохватился следователь.
— Куда мылишься, чмо?
— Держи вот этого!
— Пакуй всех в машину! — спешили опера, заталкивали ребят в тесный кузов.
Очень быстро их привезли в милицию, разбросали по камерам, а оперативники доставили в отдел двух учительниц, приехавших в поселок по приглашению отдела образования.
Еще по дороге в милицию обе девицы возмущались дремучестью местных органов и грозили, что покинут глухомань, как только выйдут из милиции.
— Вы хотя бы подумали об учительском авторитете! Разве мыслимо вести нас через весь поселок, на виду у всех жителей, учеников? Вам плевать, а нам после такого входить в класс, работать с детьми! Вы потом будете извиняться перед нами, но ученики этого не услышат.
— Имейте в виду, сегодняшним поступком вы выкопали под Рогачева большую яму! И не только под него! Под всех!
Оперативники не реагировали. Они вели девок молча. Доставив их в кабинет к следователю, тихо вышли и вздохнули за дверью:
— Уф-ф, черт! Еле сдержался, чтоб не вломить стерве по соплям. Пусть бы умылась своим дерьмом! Еще нас быдлом назвала!
— Обе суки отпетые! Та, которую я вел, вовсе матом крыла. Вот тебе и учителя! — расхохотались оперативники.
В милиции допоздна горел свет. Во всех кабинетах шла напряженная работа.
Даже без заключения судмедэксперта было понятно, что Димка Шинкарев умер не своей смертью, что и подтверждал осмотр внешних и внутренних органов.
— Смотрите, даже шило применялось!
— Да уж! Мочили злобно, жестоко! — согласился эксперт с патологоанатомом, указав на запекшуюся кровь на внутренних органах.
— Всей бандой метелили, озверело топтались по пацану. Но за что так яростно? — недоумевали оба.
— Колись сам, пока я тебе не помог открыть пасть! Тогда не так взвоешь! — подошел следователь к самому старшему из ребят.
—