– Где. Находится. Евангелическая миссия. – Голос Зака звучит жестко, хрипло и грубо, как умеет говорить только он.
Долбаный охранник!
Минуту спустя они стоят перед скромной входной дверью Евангелической миссии в начале Стадсгатан. Над головой гудят гигантские кондиционеры и вытяжки, установленные на бетонную крышу, а запах бензина и мусора достигает предела.
Несколько наркоманов кучкой сидят у лестницы, пялясь на Малин и Зака, потом один из них выкрикивает, обнажая беззубый рот:
– Ага, вот и полицейские к нам в гости пожаловали!
Женщина среднего возраста, с прекрасной фигурой, по имени Мадлен Адельчерн, одетая в белую блузку и синие джинсы, ведет их по ночлежке. Желтый линолеум матово блестит в свете ламп дневного света, темнокожие уборщики вовсю намывают пустые спальни. В столовой какой-то мужчина убирает остатки обеда.
– С обеда до восьми вечера у нас закрыто, – поясняет Мадлен Адельчерн, проводя их в свой маленький кабинет, где окна, ведущие в узкую шахту, забраны решетками.
– Наши посетители могут поужинать у нас, затем мы предоставляем им спальные места, если они в трезвом виде, – в порядке живой очереди. Каждую ночь у нас полный аншлаг.
Мадлен Адельчерн садится за крошечный письменный стол и словно ощущает недоумение Малин по поводу того, что такая женщина, как она, может делать в таком месте, в этом кабинете.
Стульев для посетителей тут нет, так что они с Заком остаются стоять.
– Я вижу, что вы удивлены, – произносит Мадлен Адельчерн. – Я из так называемой приличной семьи. У нас есть деньги. Но нет ничего более пустого, чем деньги. По образованию я социальный работник, и здесь я чувствую, что могу принести реальную пользу, работая с людьми, которым пришлось в жизни тяжелее, чем мне. Все просто. За счет денег можно набить брюхо, но не утешить душу.
Малин чувствует, что настала ее очередь уронить челюсть на грудь.
– Я не имела в виду…
Зак ухмыляется, стоя рядом с ней:
– Именно это ты и имела в виду.
– Я не святая, – отвечает Мадлен Адельчерн и улыбается. – Я живу на широкую ногу.
Тут у Зака возникает желание перейти к конкретике, двигаться дальше.
– Что вам известно о Юсефине Марлоу? Она имеет обыкновение приходить сюда?
– Я не связана обязательством сохранять тайну, но я оберегаю частную жизнь наших посетителей.
– Да нет, всё в порядке, – отвечает Малин. – Мы хотим как лучше, мы не намерены ее забирать – только задать ей несколько вопросов.
Мадлен Адельчерн не спрашивает, о каком деле идет речь, только кивает в ответ.
– Я знаю, кто такая Юсефина, откуда она родом. Могу сказать, что я узнаю в ней себя – хотя бегство в ее случае имело куда более радикальный характер.
– Что вы имеете в виду? – переспрашивает Малин.
– Я хотела сказать, что есть существенная разница – работать с бездомными, чтобы разобраться в себе, или самой стать бездомной.
– Она часто приходит сюда? – спрашивает Зак.
– Иногда, – отвечает Адельчерн. – Несколько раз в неделю приходит поужинать, но никогда не остается ночевать.
– А где же она спит?
– Не знаю. Может быть, где-то в метро.
– Вы сказали, что знаете ее историю. Рассказывайте! – говорит Малин.
– Я сказала, что оберегаю…
– Речь идет об убийстве, – говорит Малин. – Это все, что я могу сказать.
И она видит, как зрачки Мадлен Адельчерн сужаются от страха.
– Она дочь Юсефа Куртзона. Героинистка. Я помню ее с тех пор, как начала работать здесь, и, честно говоря, удивлена, что она до сих пор жива. Юсефина совсем опустившаяся и, возможно, тяжело больна.
– Она порвала со своей семьей? – спрашивает Малин.
– Полагаю, что да.
– Почему? – спрашивает Зак.
– Не знаю. Понятия не имею, но атмосфера в таких местах, где все вертится вокруг денег, может быть слишком удушливой. В один прекрасный день ты просто понимаешь, что больше не можешь, что тебе невыносимы алчность и жажда власти, которые куда сильнее, чем любовь, и ты начинаешь искать пути бегства. И если в этот момент тебе в руки попадет героин, может показаться, что это отличный способ сбежать.
– Как вы думаете, она появится сегодня вечером? – спрашивает Малин.
Мадлен Адельчерн качает головой.
– Непредсказуемо.
– А те, сидящие снаружи, – как вы думаете, кто-нибудь из них знает, где она?
– Вы можете их спросить, но не уверена, что они особо рвутся с вами пообщаться.
И действительно, никто из мужчин и женщин, столпившихся снаружи в ожидании открытия ночлежки, не желает разговаривать с ними или отвечать на вопросы по поводу Юсефины Марлоу, так что они снова заходят внутрь. Мадлен Адельчерн предлагает им подождать на протертых диванах в холле и приносит им по чашечке кофе, прежде чем снова удалиться в свой офис.
Плакаты на стенах, рассказывающие о СПИДе и риске его распространения, о симптомах туберкулеза и необходимости обратиться за медицинской помощью, чтобы не заразить других.
Малин достает телефон, звонит Свену Шёману, и он рассказывает о работе, проделанной за день, – что другим так пока и не удалось установить ничего нового ни по одной из версий. Они проверили переписку Юнатана Людвигссона по электронной почте и звонки по мобильному, но не нашли ничего, указывающего на его связь со взрывом бомбы.
Приезжал эксперт по физиогномистике из университета, сравнил походку Людвигссона с видеозаписью у банкомата и практически сразу констатировал, что он не мог быть тем мужчиной с велосипедом возле банка. В принципе, с него можно снять подозрения в причастности к взрыву.
– Хотя мы и засадим его за хранение оружия и угрозу насилием, а также, возможно, за мошенничество, – говорит Свен.
Кроме того, они связались с оперативной группой национального управления, занимающегося организованной преступностью, и хотя поступали сигналы об увеличении напряженности между двумя наиболее влиятельными группировками, ничто не указывает на то, что бомба была заложена с целью убить Дика Стенссона. Так что эта версия также отпадает.
СЭПО на них не выходила.
– В каком-то смысле мы зашли в тупик, – признался Свен. – Мы продолжаем работать. Юхану пока не удалось разыскать адреса никого из Куртзонов, но мы ищем. В стране они не прописаны, но жилье у них тут где-то есть, в этом я уверен почти на все сто. В фирме Куртзона отвечают, что не знают, где находится Юсеф, – или отказываются выдавать такую информацию. А у вас какие успехи?
– Мы сидим в ночлежке Евангелической миссии. Ждем, не появится ли Юсефина Марлоу.
– Хорошо. О семействе Вигерё мы тоже не узнали ничего нового. Мы посмотрели также материалы дела по ДТП, в котором погиб Понтус Вигерё, но там нет ничего интересного. Машина давно отправлена на металлолом, а отчеты службы спасения и наши собственные очень немногословны. Якобы у него прокололась шина и он съехал с дороги. Тогда не было никаких причин подозревать, что это преступление, возможно, и сейчас их тоже нет.
– Не уверена, – задумчиво произносит Малин.
– Я тоже не уверен.
Слова Свена ставят Малин в тупик. Повисает пауза.
– Вы собираетесь ночевать в Стокгольме? – спрашивает Свен, и через маленькое окошко, ведущее во двор, Малин вдруг замечает, как снаружи стемнело, как тихие, но неумолимые сумерки начали занимать город.
Внезапно у нее возникает мысль, что они даже не задумались, где будут ночевать, но остаться им придется, ибо они отнюдь не закончили прорабатывать эту версию, и она думает о пластиковой карточке в бумажнике – на счету не так много денег, но их хватит на оплату приличного гостиничного номера. Ей не придется ночевать на улице, в общественном туалете или в вонючей постели в ночлежке.
– Мы остаемся. Что-нибудь найдем.
– Хорошо, – отвечает Свен. – А все остальное в порядке?
В порядке? Далеко не в порядке. Пока все еще больше запуталось, но, возможно, они на верном пути.
– В порядке, – говорит Малин. – Созвонимся, если что-нибудь случится.
Зак, сидящий рядом с ней на диване, закрыл глаза. Она слышит, как он похрапывает, и ощущает, как сама потихоньку погружается в сон. Закрыв глаза, Малин снова видит перед собой мальчика, мужчину, крошечное тельце в безликой больничной палате; он так одинок, и она хочет подойти к нему и погладить его по щеке, но не решается, не хочет отнять у него то единственное, чем он владеет, – его одиночество.
Бип-бип!
Писк телефона будит ее.
Это эсэмэска от Юхана.
Она нажимает на кнопку, чтобы прочитать сообщение.
Юсеф Куртзон. Страндвеген, 42.
Как Юхану все же удалось откопать адрес? Плевать. Может быть, он обнаружил квартиру, которой владеет предприятие?
Часы на телефоне показывают, что скоро восемь. Ночлежка открывается через двенадцать минут, за окнами уже выстроилась большая очередь. Самые причудливые существа Стогкольма пришли сюда, чтобы наполнить желудок и, возможно, поспать в теплой постели на чистых простынях.
Женщин всего несколько. Может быть, одна из них – Юсефина Марлоу?
Зак открывает глаза, потягивается и жалуется на боль в спине.
Адельчерн заходит в холл, смотрит в окно.
– Вам повезло, – говорит она. – В самом конце очереди я вижу Юсефину Марлоу. Но не выходите к ней, дождитесь, пока она сама войдет сюда. Иначе велик риск, что она развернется и уйдет, увидев вас.
Малин смотрит на Юсефину Марлоу.
У нее большие темные глаза. Как у девочек, только у нее нет той невинности во взгляде, как у них.
Глава 43
Бёрье Сверд и Вальдемар Экенберг сидят в кухне на вилле Бёрье, чувствуя, как сиденья черных барных стульев натирают задницу. Они потягивают теплый виски, животы отяжелели от бефстроганова из колбасы с рисом, только что приготовленного Бёрье.
Отработав целый день, пытаясь тянуть за различные ниточки после очередных никуда не ведущих сигналов от общественности, оба почувствовали, что на сегодня хватит. Сидя на своих рабочих местах в открытом офисном пространстве, усталые и потные, они смотрели друг