— Поехали домой, — сказал я Витьку после того, как мы обогнули очередной торчащий из воды куст. — Антон, наверное, сидит сейчас в тепле и хлебает горячие щи.
Однако Витек послушался меня не сразу. Он объехал еще несколько маленьких островков и рощицу затопленного тальника и только после этого повернул к Оби. Очевидно, у него были какие-то соображения, но ими он со мной не поделился.
Приехав в поселок, мы сразу направились к дому Безрядьева. Жена Антона Таисья чистила на кухне картошку. Увидев меня вместе с Витьком, она настороженно подняла глаза.
— Где Антон? — спросил я без всяких предисловий. Я был уверен, что он дома.
Таисья сразу побледнела, ножик выпал из ее рук в чашку с картошкой.
— Да ты успокойся, — произнес Витек, положив руку ей на плечо и посмотрев прямо в глаза. — Ты что, не знаешь Антона? Ничего с ним не стало.
Она дернула плечом, сбрасывая руку Витька, и резко встала. Повернулась ко мне и обожгла меня острым, пытающим взглядом. Я развел руки, не зная, что ответить.
— Ты успокойся, — повторил Витек, отодвигая меня плечом, чтобы оказаться лицом к лицу с Таисьей. Очевидно, он думал, что она поверит ему больше, чем мне. — Антон вывернется из любой ситуации.
— Так почему же его нет с вами? — почти крича, спросила Таисья. — Куда он делся?
— Надо ехать за реку, — сказал я Витьку, отступая к порогу.
— Что с Антоном? — спросила Таисья, перескакивая взглядом с меня на Витька.
— Вашу лодку раздавило, — как можно спокойнее произнес Витек. — Антон поехал через разлив на резинке. Может, сидит где-нибудь на острове и считает селезней, которые пролетают мимо. Не кричи, еще ничего не случилось. Соберем сейчас мужиков и найдем твоего Безрядьева.
Витек толкнул меня локтем к двери и мы вышли. Таисья кинулась за нами.
— Я с вами поеду, — решительно заявила она.
— Чего тебе делать на реке в такую погоду? — спросил Витек. — Тебе жить надоело? Иди домой и жди нас.
Таисья остановилась, а мы спорым шагом направились к реке.
— Худо дело, паря, — сказал Витек, когда мы завернули за угол.
— Ты уверен? — спросил я.
Он молча бросил на меня быстрый взгляд и тут же отвел глаза в сторону. Только теперь до меня стало доходить, что с Антоном могла случиться беда.
Найти мужиков, которые бы поехали с нами искать Антона, оказалось нетрудно. Безрядьева все знали, а среди охотников он пользовался особым уважением. Вскоре к нам присоединились два соседа Витька и мы на трех лодках отправились через Обь.
Миновав озеро, на котором встречал открытие охоты Витек, мы разошлись по разным направлениям, договорившись встретиться на небольшом островке. Такие островки еще встречались на разливе и мы надеялись, что Антон может ждать помощи на одном из них. Несколько часов бороздили мы с Витьком дикую воду, израсходовав почти два бачка бензина. Я сидел на носу лодки и до боли в глазах всматривался в каждый кустик, в каждый островок. Но все было напрасно. Никаких следов Антона обнаружить не удалось. Наконец, Витек сбавил обороты мотора и, нагнувшись ко мне, крикнул:
— Что будем делать? — Он показал рукой на море воды, простиравшееся до горизонта.
Я пожал плечами. Все мое существо восставало против мысли о том, что Антона уже нет в живых. Но куда ехать, где его искать, я не знал. Витек повернул лодку к острову, на котором условились встретиться с другими мужиками. Его тоже не было видно на горизонте.
Когда мы добрались туда, мужики уже поджидали нас. Они развели костер и кипятили чай. Увидев нашу лодку, они встали у самой кромки воды в напряженном ожидании. Мы тоже с напряжением всматривались в группу людей, ожидающих нас. Нам всем казалось, что найти Антона посчастливится кому-то другому. Но стоило нашей лодке ткнуться носом в берег, напряжение сменилось тягостным разочарованием.
— Нигде? — в один голос спросили мужики.
— Нигде и ничего, — ответил Витек, опустив голову.
Настроение у всех было подавленным. Говорить не хотелось, каждого одолевала одна и та же мысль. Никто не верил, что Антон может утонуть. Его смерть была не только не логичной, просто нелепой. Стоило ли проходить через столько испытаний, выносить нечеловеческие тяготы и уйти из жизни тогда, когда все самое трудное осталось позади. Нет, я ни за что не поверю, что Безрядьева нет в живых. Он наверняка добрался до какого-нибудь острова и ждет помощи. Надо спешить, прока еще не поздно.
— Допивайте этот чай и поехали, — сказал я мужикам. Они сразу же повернулись ко мне.
— Куда ехать? — спросил Витек. — Мы объехали все, что могли.
В это время со стороны разлива раздался стук лодочного мотора. Мы насторожились. Лодка была очень далеко, но шла в нашу сторону. Она показалась на горизонте черной точкой и если бы не шум мотора, мы бы не разглядели ее. Мы напряглись, всматриваясь в горизонт. Прошла целая вечность, прежде чем лодка приблизилась. В ней сидели два человека. Они хотели пройти мимо, но мужики во главе с Витьком закричали, отчаянно махая руками, и лодка повернула к нам. Когда она приблизилась, мы увидели, что в ней сидят не двое, а один. За второго человека мы приняли резиновую лодку, край которой торчал из-за борта. У меня больно сжалось сердце.
За рулем мотора сидел Кузьма Шегайкин. Он уезжал на охоту в тот же день, что и мы с Антоном. Я хорошо помнил, что никакой резиновой лодки у него не было. Это знал и Витек с друзьями. Витек уже открыл рот, чтобы задать вопрос, но Шегайкин опередил его.
— Во, бля, трофей выловил, дак трофей, — сказал он, перешагнув через борт, и показал рукой на резиновую лодку.
Одного взгляда на нее мне было достаточно, чтобы узнать посудину, на которой уплыл Антон. Я сам привязывал к ней крышку ниппеля шнурком от ботинка. Этот шнурок и сейчас блестел металлическим наконечником.
— Где ты ее выловил? — спросил Витек, сдвинув брови.
— На большой воде, где же еще? — ответил Шегайкин и насторожился. — Вижу, чернеет что-то у куста. Сначала подумал, покойник. Даже страшно стало. А когда подъехал, вижу, бля, лодка.
— Ты хорошо осмотрел этот куст?
— А чего его смотреть? Одна макушка торчит. Она вот этим зацепилась, — Кузьма показал на шнурок. — Принесло, видать, откуда-то. А чего ты спрашиваешь?
— Антон Безрядьев на ней уехал, — все так же не поднимая головы, ответил Витек.
— Куда уехал? — не понял Шегайкин.
Мы рассказали Кузьме о том, что случилось на охоте со мной и Антоном. Он сразу сник и сгорбился, втянув голову в узкие плечи. Уже почти сошедший с его лица синяк проступил под глазом черной узкой полоской.
— Когда я уезжал на охоту, Антон сказал мне: живешь ты, Шегайкин, бестолково и так же бестолково помрешь. А надо же, как все наоборот получилось, — горестно заметил Кузьма, словно пожалел, что в этой лодке оказался Безрядьев, а не он сам.
— Да не хорони ты его, — сказал Витек. — Поехали туда, где нашел лодку.
Над дикой водой уже давно разлилась белая ночь. Острова и кусты выступали из нее словно сумеречные приведения. Мы кидались к каждому из них, надеясь увидеть Антона. Но уже вскоре поняли, что этому не суждено сбыться. Даже если бы Безрядьев выплыл и ухватился руками за куст, продержаться столько времени в ледяной воде он не мог. Устав от бесполезных поисков, Витек дал команду возвращаться домой.
— Завтра прочешем это место кошками, — сказал он и, покачав головой, в который раз повторил. — Ах, Антон, Антон…
Витек прибавил обороты мотора и лодка, застучав днищем по гребешкам волн, направилась к Оби. Я все еще смотрел по сторонам, на что-то надеясь, хотя надеяться было не на что. Я был совершенно подавлен. Меня угнетало чувство вины перед Антоном, и я знал, что теперь не избавлюсь от него всю жизнь.
Как же я посмотрю в глаза Таисье, Вовке? Что скажу Кате? Ведь я все время был рядом с Антоном. Почему в этой лодке поплыл он, а не я? Ведь мне первому пришла в голову мысль отправиться на ней в путь. Я все еще жадно всматривался в пространство до самого горизонта. Но кругом была только вода да редкие кусты, торчащие из нее.
Мне вдруг опять вспомнилась Новоселовка, по которой Антон тосковал всю жизнь. И сразу пришла неожиданная мысль. Не льдина и не дикая вода стали причиной его гибели. В этом было виновато время, выпавшее на его детство. Это оно породило сухоруковых, оно позволяло вершить произвол в отношении невинных. Оно отсрочило жестокий и несправедливый приговор, а теперь привело его в исполнение.
Но тут же подумалось о другом. Будь на месте Сухорукова иной человек, Безрядьевы так и остались бы землепашцами. Ведь и в то время были люди, сохранившие чистыми совесть и достоинство. Времена смуты выплескивают на поверхность пену. Когда отменяется совесть, карьеру на костях других делают подлецы.
Что я могу сделать для Безрядьева теперь, чтобы исправить несправедливость хотя бы задним числом? Рассказать людям о том, кто такой Сухоруков? Но они знают это и без меня. Знают и молчат потому, что не верят в справедливость. Простой человек как раньше, так и сейчас никому не нужен.
Я до сих пор не помню, как мы с Витьком приехали в поселок, что говорил я жене Антона. Помню только ее расширившиеся зрачки и сразу ставшее белым, словно известь, лицо.
Я отдал ей всех уток, которых мы настреляли вместе с Антоном, отдал обоих гусей. Отдал все, что могло напоминать мне об охоте. Никогда в жизни я больше не возьму в руки ружье.
Потом мне пришлось повторять свой рассказ в милиции. Вместе со следователем, Витьком и Шегайкиным мы снова на трех моторках ездили на то место, где Кузьма нашел резиновую лодку Безрядьева. Мы прочесали кошками все окрестности, но найти утонувшего человека в такое половодье можно было лишь при особом стечении обстоятельств. Нам это не удалось. Потратив на поиски целый день, мы вернулись назад.
Когда я рассказал обо всем Кате, она стала убеждать меня, чтобы я взял отпуск и хотя бы на месяц уехал из поселка.
— Тебе надо прийти в себя, — сказала она. — У тебя до сих пор трясутся руки. А, может, тебе совсем уехать отсюда?