И все загалдели. Мисс Макинерни еще не знала никого из нас, поэтому никак не могла решить, то ли Майкл настроен серьезно, то ли нарочно заговаривает ей зубы. Она еще молодая, необстрелянная, потому лишь кивала своим аккуратным белобрысым каре с удивленным видом человека, который думал, что он уже в свободном полете, а оказалось, что и тут есть свои правила. Энни завопила: «Ну спасибочки, и на кой мне теперь это читать, если я уже знаю, что она умрет?»
Те из качков, что попротивнее, наезжали на Майкла, прицепившись к «гомосексуальным чувствам»: сам ты гомик, Кэссиди, а то бы тебе в голову не пришло, что Яго голубой. Сибилла, похоже, встревожилась за друга, а мне казалось, что всю эту гипотезу он состряпал экспромтом, лишь бы отвлечь внимание от нее. Майкл доказывал свою позицию, приводя прямые цитаты из текста, в итоге над ним ржали еще больше. Мисс Макинерни еле держалась на плаву, пытаясь утихомирить остальных и образумить ученика, не обидев его.
В конце концов она пригрозила лишить нас всех на неделю полагающегося нам «Майло»[13]. Все сразу умолкли: «Майло» – местная валюта, самый ходовой товар. В полной тишине мисс Макинерни объяснила Майклу, что для начала мы будем придерживаться более традиционного прочтения текста. Ее версия такова: Яго ожесточился потому, что чин лейтенанта получил не он, а Кассио, вот и решил подстроить ловушку, чтобы отомстить своему командиру Отелло.
И добавила, что будет просто счастлива по мере изучения нами пьесы выслушать дальнейшие интерпретации и версии.
На заметку: Майкл убеждается, что с Сибиллой все в порядке. Значит, отвлекал от нее внимание нарочно.
На заметку: Бен так и не заступился за Си-биллу.
На заметку: Холли постоянно, почти безотчетно демонстрирует потребность во внимании окружающих.
Да, я невольно заинтересовалась людьми. Фред, что это – первые симптомы тестирования новой реальности? Я знаю, ты бы не стал тревожиться по этому поводу. Но мне видится в этом что-то неправильное. Как будто я тебе изменяю.
27
В корпусе «Беннетт» загадочно попахивает. Как будто кто-то не ходит в душ. Но как такое может быть? Все по очереди занимают ванную. Или кто-то просто открывает воду и стоит рядом, продолжая вонять? Или корпус «Иллаворра» научился разливать по бутылкам запах немытого тела, а потом распылять его у нас в отместку за мучную бомбу?
Запахи здесь постоянно на повестке дня.
Приятные запахи: от лимонных и душистых эвкалиптов, которыми облагородили территорию и придали ей сходство с «естественным» ландшафтом.
Воздух в целом – во время походов и пробежек – кристально чист. Только благодаря ему я поняла, как довольна была, когда дышала токсичным воздухом большого города. Не могу дождаться, когда вернусь домой. К городу я приспособлена. Это моя естественная среда обитания. Немного отдохнуть на свежем воздухе, конечно, приятно. Но жить здесь постоянно я бы не хотела.
Самый мерзкий запах из всех здешних – дезодорант, которым пользуются мальчишки: почему-то он многократно усиливается. Может, потому, что между душем и уроками проходит меньше времени? И парни приносят зловоние из своих корпусов? И все-таки почему во все мужские дезодоранты добавляют какую-то вонючую дрянь? Это негуманно по отношению к тем, кому приходится ими пользоваться, но гораздо хуже для тех, кто вынужден сидеть в одном классе вместе с ними.
Обманчиво приятный, а на самом деле коварный запах – это сладкий перекус, «одиннадцатка», когда из булочной Хартсфилда привозят свежие кексы, чтобы раздать нам (ровно в одиннадцать), как будто и не было плотного завтрака всего несколько часов назад. Свежая выпечка аппетитно пахнет, но после нее чувствуешь себя сонным и под завязку нагрузившимся жирами и сахаром.
Характерный запах брожения – от компостной кучи. В нем есть секретный ингредиент: боязнь увидеть крыс, мышей и змей.
Острый и противный запах – это когда смердит костно-кровяной мукой из огорода, тогда всем нам хочется только одного: спасаться бегством и блевать.
Странновато-приятный, но какой-то какашечный запах – из курятника. У нас тут свои яйца от кур, которых держат на свободном выгуле, не хухры-мухры. Но на ночь курочек загоняют в большие клетки, чтобы на них не напали лисы.
Парфюм девчонок. Оказывается, хорошего тоже бывает слишком много. В нашем корпусе смешались все благовония Аравии. Вместе с тем противным загадочным телесным запашком. Раньше я обожала диоровский «Жадор», но Пиппа пшикается им так самозабвенно, что теперь я терпеть его не могу.
Давно пора провести собрание корпуса по поводу запахов.
Запах прачечной и сушилки – пальчики оближешь: здесь пахнет чистыми и сухими простынями и полотенцами. И горячими бутерами.
– Чем отдаришься? – спрашивает Холли, пока мы вынимаем из тостера поджаренные бутеры с швейцарским сыром и ветчиной.
И поясняет – в ответ на мой недоуменный взгляд:
– Он же тебе цветы на подушку кладет!
Бен как-то исхитрился пробраться в наш корпус и положил на мою подушку горсть цветов банксии – вместе с муравьями, но я не в претензии.
– Может, ничем?
– Рехнулась? Ты хоть соображаешь, что у тебя – не у кого-нибудь, а у тебя! – самый симпатичный парень на ближайшие десять тысяч квадратных километров? И тебе жалко осыпать его знаками внимания? Чтобы весь мир знал, что тебе не все равно?
Лично я бы предпочла, чтобы весь мир ничего не заметил, а про лавину из знаков внимания так и вообще не думала.
– Ну, я могу поблагодарить его открыткой.
– Ты же не в детском саду, Сиб.
– Тогда не знаю.
Холли извлекает откуда-то пакет шоколадных драже «Клинкерс» с разноцветной хрустящей начинкой.
– Та-дам! Я тут случайно узнала, что это его любимая вкусняшка. Не считая тебя, конечно.
– Правда? И никакая я не его…
– Ну ты что, неужели не можешь просто стать его девушкой, а не рассуждать? Расспроси его. Узнай получше.
– По-моему, быстрее будет расспросить тебя, – выпаливаю я первую пошлятину, какая только пришла в голову, надеясь, что и так сойдет. Холли отдает мне конфеты.
– Пусть твой двинутый дружок проведет тебя к ним в корпус. На этой неделе у них вахта «Тех-обслуживание». Завтра же утром и сходишь, после завтрака.
– Значит… думаешь, надо положить их ему на подушку? – Я разглядываю пластиковую упаковку: на миленький символ любви она не тянет.
– Да нет же, глупая, придумай что-нибудь прикольное – спрячь их ему в наволочку, в ботинок, в плавки… включи фантазию!
– А если он подумает, что это глупо?
– Да уж прямо.
– Я бы лучше не рисковала… – Я вдруг с облегчением вспоминаю: – Мы же договорились, что ничего не будем афишировать!
Холли слегка смущается.
– Могла бы и предупредить.
– А я и предупреждала! Ты что, уже кому-то рассказала?
– Только одному человеку… или двум, – подумав, она добавляет: – Самое большее – трем-четырем.
– Супер, значит, весь лагерь в курсе.
– Тебе радоваться надо. Лови волну, пока можешь, детка.
– Нам здесь не положено заводить «отношения».
– Спросит кто-нибудь из учителей – скажешь, что у тебя их нет. Господи, делов-то!
Я задумчиво смотрю на пакет драже.
– А вдруг я ненароком обижу его? Вдруг он сочтет мою реакцию несерьезной и ничем не мотивированной?
Холли фыркает.
– До такого способна додуматься только твоя долбанутая семейка.
Что бы я делала, если бы не Холли – эксперт по кодексу подросткового поведения?
– Хочешь еще бутер?
– Нет.
– Точно?
Я-то не против. Только не хочу показаться обжорой.
– Точно. Если буду пихать в себя что попало, отращу здоровенную задницу.
– На то нас и нарядили в спортивные штаны, чтобы любая задница влезла – разве нет?
– Знаешь, Горгона бы сказала: «Не распускайтесь, девочки. Для вас это удобная возможность не разожраться, а подкачаться».
Мы обе смеемся: именно так она бы и сказала.
– Ну и ладно, а я повторю, – и я кладу между двумя кусками хлеба ветчину и сыр.
Горгона – это мать Холли. Эффектная, тоненькая, загорелая и ехидная. Обычно мамы или морят голодом, или закармливают детей, так вот она из тех, кто морит голодом: «Может, вам еще брызнуть лимонного сока в зеленый салат, девочки?» А моя мама закармливает (и слава богу!): «Подложить вам еще ньокки, девочки?»
Может, поэтому нас и отпустили в эту глушь: родительские наставления уже въелись в нас до мозга костей, а значит, мы не пропадем.
28
пятница, 19 октября
Ты сказал бы, что это чушь, и я тоже так считаю, но до меня только что дошло: у нас ведь не было ни единого Дня святого Валентина.
До 14 февраля еще далеко, а я почему-то забеспокоилась. Время остановилось (для тебя) и летит (для меня) так, как ему вздумается.
Так что вот тебе от меня маленькая стрела, направленная прямо в твое неподвижное сердце. Потому что ты до сих пор прямо в моем подвижном сердце, ясно? Кощунство? Ты бы оценил.
Сибилла о чем-то спрашивает Майкла украдкой, отведя его в сторонку. Поначалу вид у него радостный… ему доверяют? А потом грустный… или нет, скорее безропотно смирившийся.
А, еще: тебе понравилось бы наблюдать, как Холли кое-как вымучивает из себя улыбку, услышав от Сибиллы, что к тому плакату на щите прилагается еще и рекламная кампания в журнале.
Люблю-целую.
29
суббота, 20 октября
Кристина Россетти«Когда меня не станет»
Когда меня не станет,
Не трать ни слов, ни слез.
Пускай трава могильный холм
Укроет вместо роз.
И ни к чему, любимый,
Мне верности обет:
Ты, если хочешь, помни,
А если нет – так нет.
Там, где не потревожит
Меня ни дождь, ни зной,