Но это так, между прочим, а совсем «не между прочим» – разговор Холли и Тифф, который я услышала. Они говорили о Бене. Холли всем видом давала понять, что они с ним нереально сблизились, стали прямо как родные и неразлей вода.
– Раньше мы с ним тоже были неразлейвода, а потом все заглохло, и, как говорится, в одну реку дважды не войдешь.
– Но тогда при чем тут Сибилла? Вот чего я не могу понять. Ну да, из-за этого щита она приобрела кое-какую ценность, но, на минуточку, на что вообще способна бестолковая целка? Или я не права?
Я ждала, что Холли встанет на защиту лучшей подружки, скажет, что та милая, забавная и умная, и вообще, какое Тифф дело до того, на что способна или не способна Сибилла, сексуально активна она или нет, и почему бы Бену (или кому-нибудь еще) не встречаться с ней. Но ничего подобного Холли не сказала.
И глазом не моргнув, она отозвалась:
– Уж я-то знаю! А откуда что возьмется? По всем приметам, она и дальше будет ломаться, пока мы здесь, это как пить дать. Бедный парень. На монастырь он не подписывался.
(Вообще-то подписался – по крайней мере, это сделали за него родители. Насколько я понимаю, поездка сюда означала полное отсутствие половой жизни, что бы там ни думали и ни говорили некоторые на этот счет.)
– Ага, – согласилась Холли.
– Она вообще соображает или нет? Я бы в секунду на него запрыгнула, если бы у нас этого еще не было.
– Как и любой нормальный человек. Мать у нее с приветом, задурила ей голову насчет секса.
– Странная она. А у тебя что с Беном? Может, стоило бы самой.
– Не хочу портить хорошую дружбу, – пробормотала Холли.
– Твою с Сибиллой?
– Мою с Беном.
– И правильно делаешь.
Они засмеялись.
Холли спросила:
– Я, наверное, выгляжу законченной стервой? Просто Сибилла иногда меня невозможно бесит.
(Еще какая стерва!!!)
– Да ладно тебе, – успокоила ее Тифф. – Я почти всех своих подруг на дух не переношу.
Снова смех. (Ага, обхохочешься.)
– В любом случае, продолжала она, – твои отношения с Винсентом – вопрос решенный на все сто. Я слышала, он собирается порвать с этой, как ее там, как только поедет домой на выходные.
– Посмотрим, – отозвалась Холли.
Сибилла не дура, она знает, какова Холли, но вместе с тем верит в особую дружбу между ними. Иными словами, она доверяет змее.
Холли довольно хорошо общается с Сибиллой, когда они вместе. Настолько, что все считают, будто бы они по-прежнему лучшие подруги, но на самом деле Холли, похоже, дезертировала с этого корабля.
Благодаря Сибилле она получила бесплатный билет в вожделенный круг самых популярных учеников и сумела протолкаться поближе к Бену, – по крайней мере, такой вывод я сделала из услышанного. Но поскольку Холли уже благополучно приземлилась, где хотела, осмотрелась и отряхнулась, она готова забыть, как именно и с чьей помощью там очутилась.
Так что теперь я располагаю информацией, которая мне не нужна. И никак не могу решить, стоит ли сказать Сибилле: «Твоя подруга не просто кажется злобной дрянью – она и есть дрянь», или молчать и ждать, когда все всплывет само собой. Как грязная пена.
64
воскресенье, 11 ноября
Час колдовства.
Призраков я не боюсь. Одного я даже жду с нетерпением.
Сибилла ненавидит все, что хотя бы слегка попахивает паранормальными явлениями. Холли цинична и недоверчива; ее просто так ни в чем не убедишь. Элайза легко переключается и на глупостях не зацикливается. Энни способна поверить во что угодно. И когда угодно. А Пиппа любит драматизировать.
Итак, взрыв просто не может не произойти. Завтра ровно пять недель, как мы прибыли сюда. Все уже утряслось. Мы притерлись друг к другу и научились избегать большинства ссор. Почти все стали более подтянутыми.
Наступило время весенней генуборки и инспекции корпусов. Кухонные шкафы опустошали и отмывали дочиста, матрасы переворачивали, и, как назло, именно Энни нашла слово «Мейзи», написанное на одной из планок ее кровати выцветшими чернилами, очень правдоподобным с виду каллиграфическим почерком. И завизжала так, словно увидела зверски умерщвленного таракана.
Мы все изучили находку. Видимо, надпись появилась еще до нашего приезда.
– Я ее не видела, – твердила Энни.
Пиппа воскликнула:
– Это меченая кровать!
– Меченая?
– Тот, кто спит на этой кровати в корпусе «Беннетт», связан с Мейзи особыми узами.
Энни заволновалась:
– Не нужны мне никакие узы! Давайте поменяемся.
Холли могла бы успокоить ее, решительно заявить, что все это чушь и бред, но я же вижу: она настроена на маленький и злой розыгрыш.
– Меня беспокоит не столько Мейзи, сколько ее кукла, – заявила она.
– Не надо, – взмолилась перепуганная Энни. – Как я могла не заметить надпись? Почему мне досталась эта койка?
– Ты же не знала эту историю, когда мы только приехали сюда, – ответила Холли с притворным сочувствием. – Не знала, какая тебе уготована участь: стать избранной.
Непогода разбушевалась. Порывистый, завывающий ветер и яростные ливни нагрянули с юга, обрушив на лагерь потоки воды за считаные секунды. Пришлось надевать дождевики, собираясь в столовую. Нас кормили карри, а это наименьшее из зол, и ягодным пирогом, поэтому все вернулись в хорошем настроении.
Я писала письма, остальные делали уроки, что здесь обычно называют «подготовкой» и напоминанием: здесь особенная школа. Когда работа уже была в разгаре, вдруг погас свет. Мы видели, что и в других корпусах темно, значит, проблема не только у нас, но и на всей территории лагеря. Вскоре глаза привыкли к темноте, мы стали различать очертания друг друга, хотя из-за грозы было темнее, чем обычно. Холли воспользовалась тем, что свет отключили, и поинтересовалась вслух:
– Может, это знак?
– Какой еще знак? – с беспокойством спросила Сибилла.
– Что Мейзи придет сегодня в поисках убежища, – объяснила она не похожим на свой голосом – монотонным, как в трансе.
– Ой, не надо! Ведь темно же, – взмолилась Сибилла.
– Да это все из-за генератора, – вмешалась Элайза, – а мне еще сочинение дописывать. Надеюсь, они его скоро починят. – Она пристроила фонарик на банку джема и пыталась продолжать писать.
Пиппа заговорила:
– Такое случалось и раньше, перебои с электричеством всегда служили сигналом перед появлением Мейзи. Как будто она меняет электрический заряд вокруг.
– Ненавижу вас всех, – выпалила Энни. Сейчас же прекратите эти разговоры, или я на самом деле умру от страха.
Ветер менял направление. Потоки дождя мстительно хлестали по крыше. Деревья низко гнулись, ветки потрескивали, некоторые ломались. Атмосфера была тревожной как внутри корпуса, так и за его пределами.
Свет дали примерно через полчаса, и больше он не гас до самого отбоя, а в половине десятого мы легли спать и погасили лампы.
Примерно в полночь Энни во весь голос спросила:
– Что это? Люди, вы слышали? – Она явно собиралась разбудить всех, чтобы заручиться поддержкой, если призрак все-таки нагрянет с визитом.
– Я слышала шум – вибрировала труба, как бывало, когда открывали один из кранов в ванной.
Энни снова заговорила:
– А теперь слышали?
– Заткнись, – простонала Пиппа, раздраженная тем, что ее разбудили.
– Ничего, это ветер, – отозвалась Сиб, кажется, не веря самой себе.
К тому времени все мы уже не спали и отчетливо услышали шорох, потом в ванной открылся и снова закрылся кран.
Энни огляделась:
– К-кто это… мы же все здесь. – Она метнулась к выключателю, чтобы зажечь лампочку. Но генератор опять барахлил.
Пиппа прошептала:
– Мейзи? – Даже ее голос звучал испуганно.
– Может, это снаружи, – предположила Сибилла.
– Она у нас в ванной, – торопливо залепетала Холли. – Иди проверь, Энни, это же ты ей нужна!
– …она в ванной?
– Кто же еще, – спросила Холли. – Все остальные в постели.
Энни сидела на кровати, вглядываясь в темноту.
– Ой, нет, – потрясенно прошептала она.
Сибилла зарылась под одеяло.
В темноте дверь ванной медленно открылась, и Энни завизжала: из темноты возникла невысокая фигурка, которая что-то несла в руке.
От пронзительного визга заложило уши. Сибилла тоже завопила. Элайза заметалась в ужасе:
– ЧТО? Что такое?
Лампочка над кроватью Энни вспыхнула.
На пороге ванной стояла Элайза, вцепившись в грелку.
При виде ее Энни расхохоталась и одновременно заплакала.
– Дайте ей по башке, – посоветовала Холли.
Мне захотелось отвесить пощечину ей самой.
Белая и перепуганная Сибилла вынырнула из-под одеяла. Видимо, уснуть сегодня она не надеялась. Она спросила:
– Значит, это не призрак?
К этому времени уже все смеялись, плакали или и то, и другое, – кроме меня.
– Ох и кретинка, – заговорила Элайза, – мало мне паршивых месячных со спазмами, так еще приходится жить в долбаном сумасшедшем доме. Скорее бы уж выходные! Вырваться отсюда. Может, все-таки заткнетесь и дадите мне хоть немного поспать? Мне завтра на пробежку.
В комнате вспыхнул верхний свет, к нам ворвалась мисс Макинерни (ее безупречная стрижка «боб» выглядела шикарно даже среди ночи) и назначила нам всем «семерку» на следующее утро – за «эгоистичное, инфантильное и асоциальное поведение». Мы что, дети малые и не понимаем, что все окружающие днем заняты делом, а ночью им хочется выспаться? – ее основная мысль.
Как только все мы затихли, Пиппа прошептала «мама, мама», и скоро все вновь фыркали и давились смехом.
– Ненавижу вас всех! Я не шучу, – заныла Энни.
65
Когда мне было тринадцать лет, мама входила в какой-то комитет, который разрабатывал или утверждал программы полового воспитания, и едва я узнала, чем она занимается, сразу же взяла с нее клятву, что она никогда и ни за что не придет в мою школу с лекцией «Интересные факты для подростков» – я знала, что в нее входит излюбленная мамина классика: