Ну вот, только ностальгии мне и не хватало…
91
Энни, кажется, помешалась на грядущем астрономическом событии – лунном затмении.
Кого-то угораздило показать ей «Меланхолию» – отличный фильм, в котором курс, по которому движется планета Меланхолия, может или привести, или не привести к столкновению с планетой Земля. Внимание, спойлер: все-таки это был курс на столкновение, и в последней сцене Меланхолия ударяется об Землю, оглушительный «бум», вспышка, и все, всем спокойной ночи. Мы смотрели его в корпусе «Беннетт», сгрудившись вокруг макбука, и когда все кончилось, некоторое время сидели в потрясенном молчании.
В фильме один из героев делает простой прибор для того, чтобы следить за положением Меланхолии относительно Земли и измерять его: круглая проволочная петля на одном конце палки, если посмотреть сквозь нее, дает возможность определить, становится ли планета меньше (то есть удаляется) или больше (приближается) относительно окружности петли.
Так вот Энни сделала собственный измерительный прибор из проволочной петли и палки и постоянно беспокоится, что Луна столкнется с Землей.
Все мы по очереди в течение дня напоминаем ей, что «Меланхолия» – просто кино. Выдумка. Вообще нет такой планеты – Меланхолия. И Луна не врежется в Землю. И так далее.
Но эта девчонка считала – и наверняка втайне продолжает считать, – динозавров мифическими существами, так что ей не составит труда поверить, будто все мы пудрим ей мозги насчет опасности столкновения с Луной.
– Вот и в кино все верили, что Меланхолия никуда не врежется, а она врезалась! Откуда вам знать, что будет с Луной?
Ну и как вести спор, если в доказательство приводится сюжет художественного фильма?
Вдобавок она до сих пор не знает, что означает слово «буквально», а это не предвещает ничего хорошего для ее будущего – или нынешнего – изу-чения английского. К примеру, вернувшись после выходных с новой стрижкой, она твердила всем, кто соглашался слушать: «Я выгляжу буквально как кусок дерьма». Мы пытались объяснить ей: это означает, что она похожа на такую большую коричневую штуку в форме багета, без глаз, рук и ног. А она смотрела на нас, как на чокнутых, чем доводила всех до истерики и сама раздражалась все сильнее. «Вы что, обкурились? При чем тут вообще багет?»
– Ни при чем, – ответил Винсент. – Они просто не хотят говорить, что это значит, что ты выглядишь как гигантская какашка.
– А ты не суйся. Тебя вообще слушать противно, – заявила Энни. – Домой бы сейчас! От вас меня буквально тошнит.
– Да нет же, – начала объяснять Лу, – на самом деле «тошнит» тебя от нас совсем не буквально – если мы не вызвали у тебя жар или рвоту…
Энни совсем извелась от беспокойства, когда ее проволочная петля, кажется, показала, что Луна действительно приближается к Земле, то есть стала выглядеть больше по сравнению с окружностью проволочной петли.
Во время «одиннадцатки» Майкл отвел ее в сторону, и пока Энни нервно ела два ломтика лимонного пирога, подробно, с наглядными схемами объяснил ей про лунный цикл, – то есть проявил больше заботы и пообщался с ней теснее, чем обычно с малознакомыми людьми.
Он рассказал, что в тот момент, когда Луна выглядит на четырнадцать процентов больше и светит примерно на тридцать процентов ярче, чем обычно, она все равно находится на расстоянии примерно двухсот сорока тысяч миль от Земли.
– С каких это пор ты так внимателен к таким людям, как Энни? – спрашиваю я и в очередной раз втайне вздыхаю с облегчением, думая: как же хорошо, что он здесь. Он невредим. Слава тебе, вселенная.
Он смотрит на меня.
– Хороший вопрос. Строго говоря, это не так. Я объяснил ситуацию с Луной потому, что узнал: Энни беспокойством довела себя до бессонницы, а значит, и Луиза теперь не высыпается, потому что именно с ней Энни делится своими опасениями.
– Лу и Энни подруги?
– Пожалуй, не «подруги», но Луиза… сочувствует ей.
Она такой хороший человек, что находит время выслушать Энни, и замечает, что та в самом деле боится столкновения планет, призраков в ванной и прочего. Раньше я тоже была такой. Но в этом семестре очутилась среди тех, кто разговаривает с Энни только для того, чтобы посмеяться над ней.
92
воскресенье, 2 декабря
Наконец-то лунное затмение.
Мы с Сибиллой выходим последними и останавливаемся, озаренные инопланетным оранжевым светом Луны.
К телескопам очередь – благопристойная вереница увлеченных ботанов. Мое имя тоже есть в списке. Я хочу увидеть, как на поверхности Луны сдвинется тень. Времени у нас навалом.
Народ, далекий от науки, довольствуется тем, что стоит в сторонке, разглядывает Луну невооруженным глазом и передает друг другу несколько биноклей.
Холли так жутко замерзла, что жмется ко всем подряд. Девчоночий бред, который она несет, раздражает меня. Нет, ну в чем проблема? Холодно тебе? Так надень куртку.
Луну медленно закрывает тень Земли, свет тускнеет, мерцание каждой звезды становится ярче.
Пока ночная тьма сгущается, а все вокруг ахают, охают и не сводят с неба восторженных глаз, я успеваю заметить, как Холли поворачивает к Бену запрокинутое лицо.
Во время лунного затмения мы, Земля, заслоняем то, что находится прямо перед нашими глазами, – Луну.
93
Мы с Лу чуть не пропустили все – убирали кухню «Беннетта» после поедания кекса. Не дай бог забыть на кухне корпуса хотя бы одну липкую вилку: здешним муравьям неведом страх. Они как будто начитались рекламных материалов школы, и теперь максимально пользуются всеми возможностями, проявляют инициативу и демонстрируют лидерские качества, действуют сообща и радуются удобствам наших архитектурных сооружений.
Нам с Лу достался один на двоих, но довольно мощный бинокль. Скоро ее очередь смотреть в телескоп «Мид» на спортплощадке, вместе с другими поклонниками науки. Оказалось, затмение и вправду потрясающее, тут нет никаких преувеличений. Луна сияет красно-оранжевым светом, мы как будто стоим на новой планете. На меня нахлынула волна веры и надежды на то, что я все сумею уладить. Я как будто вздохнула свободно впервые за последние две недели. Несмотря на все опасения, я продержалась почти целый семестр в этой дикой глуши и выжила.
Оглядываюсь в поисках Бена и замечаю, что Майклу повезло очутиться у телескопа в самое лучшее время. Они с мистером Эпстайном обсуждают что-то так вдохновенно, будто попали в астрономический рай. Майкл подходит к нам с известием: он видел кратер Коперник и во время затмения Луна выглядит так, будто от нее кто-то отгрыз неровный кусок. Когда тень соскальзывает с поверхности сияющей Луны, становится чуть светлее, и я вижу Бена. Поднимаю руку, чтобы помахать ему, но в толпе он не замечает меня. Он стоит рядом с Холли, наклонив к ней голову.
Ревность больно жалит и вызывает паранойю.
Холли улыбается и смотрит на Бена снизу-вверх. Они просто болтают. Но я все равно чувствую легкий укол разочарования: рядом с ним должна стоять я.
94
За мгновение до того, как я проснулась в два часа ночи, я все поняла. По адреналиновому скачку. И боли в сердце.
Ревность больно жалит и вызывает паранойю.
Холли улыбалась Бену. Они просто болтали. Но когда она отошла от него, она разжала пальцы на его руке.
Оказалось, что эта деталь, которую я уловила периферическим зрением, врезалась мне в память, хоть в то время я и не придала ей значения.
Нет, люди все-таки не боги.
Я перехватила Бена перед самым завтраком. И если хотите, считайте меня дешевкой, но я применила ту же уловку, что и Холли. Нечестно? Само собой, только мне теперь плевать на такую честность.
– Она тебе сказала? – ему хватает совести выглядеть пристыженно, и в то же время он не верит, что Холли проболталась о том, какую игру они затеяли. – Вообще уже не понимаю, что происходит. Как-то все по-дурацки вышло. А как получилось, что она призналась?
– Вы условились ничего не говорить?
– Н-ну… да.
– У вас так много общего – то вы решаете что-то рассказать мне, то ничего не рассказывать, то оцениваете мои недостатки как лучшие подружки…
– Ладно, язви сколько хочешь, но может, на этом все-таки закончим? И пойдем дальше?
– И она поцеловала тебя, верно?
– Однозначно.
– И ты поцеловал ее в ответ, – говорю я твердо и риторически, как будто знаю, что это правда, и жду удара.
– Это она тебе сказала? У-у… знаешь, не ожидал.
– А я – еще меньше.
– Да уж, наверное, – он старается не смотреть мне в глаза, и это даже к лучшему, потому что я ни в коем случае не собираюсь намекать ему, каким подлым приемом воспользовалась.
Если бы в этот момент мне хватило дыхания закричать, звук мигом поглотила бы черная дыра моего разочарования. Я отворачиваюсь.
Он говорит:
– Да это вообще ничего не значит. Ты же понимаешь, одного твоего слова достаточно, Сиб.
И это слово – «прощай».
95
– Что?.. Ничего не было! Кто тебе сказал? – Глаза Холли сверкают. Это мне знакомо. Она в центре внимания. Мы здесь только вдвоем, но ей все равно важно быть главной.
– Кто поведал мне это «ничего»?
– Я хотела… то есть это ничего не значит, просто поцелуйчик во время затмения. Так, лизнуть – и все.
Она еще и шутит? В самом деле?
Поскольку мне уже известно, что это правда, я сама не вполне понимаю, зачем я настаиваю, чтобы она призналась, словно хочу выжечь признание на своем теле. Как клеймо предательства. Доказательство его значимости. И заставляю ее произнести эти слова вслух.
– Ты целовалась с моим парнем?
– А разве не ты сказала ему, что больше его не хочешь? Он ведь, в сущности, свободен, так?
– Он доложил тебе о нашем разговоре, и ты решила, что пора начинать клеиться к нему? И что же было дальше?
Но мне уже ясно, что этого я знать не желаю.