— Но ведь мы не убивали?! — взвыл не своим голосом Хомяк, с ужасом глядя на пол, по которому черными струями, смешиваясь, растекалась кровь от двух тел — обезглавленного и с расколотым черепом.
— Это ты следакам будешь петь в СИЗО! — зло усмехнулся Олег, — Пальчики-то ваши здесь на всем остались, а мои — лишь на ломике. Но я его унесу с собой, а вот куда вы денетесь с таким «грузом»? А в общем-то, это дело уже не мое, разбирайтесь сами! Котел же вы для чего-то разожгли?
Он демонстративно достал из кармана носовой платок, через него взялся за ручку двери и — вышел в ночь. Оставшиеся в помещении Хомяк и Сука внимательно поглядели друг на друга, затем на трупы — смысл «подставки» Грунского начал доходить до их мозгов…
На следующий день по больнице пополз слушок: после успешного лечения сбежал из добровольческой армии условно амнистированный заключенный по кличке Лось, на которого объявляется розыск. Другая весть была менее значительная: не предупредив заранее администрацию больницы, самовольно покинули свои рабочие места трое кочегаров-сезонников. Напоследок они основательно прогрели отопительную систему больницы, растратив огромное количество печного топлива, которое во время чрезвычайного положения ценилось особо. Сперва было бросились разыскивать и их, но затем махнули рукой: у всех троих осталась невостребованной месячная зарплата, что с лихвой окупало суточные затраты ГСМ.
— А, за трудовыми книжками придут! — успокоили себя работники бухгалтерии.
Наивные люди! Этих бланков теперь в любом подземном переходе метро навалом — по «полтиннику» за штуку — с печатями и штампами любых предприятий СНГ и ближнего зарубежья…
Но Грунский чувствовал нутром: успокаиваться нельзя. Хоть Сука и Хомяк «прибрались» в прачечной — сожгли останки друзей и замыли следы крови — он оставался участником «разборки» и свидетелем их позора — мольба о пощаде на коленях. Значит, его постараются «замести» следом.
«Лечь бы на дно, как подводная лодка, и позывных не передавать! — мыслил он по Высоцкому, — Лечь бы, а куда?»
Пока Олег размышлял над этим вопросом, последовали события, подстегнувшие его не хуже старинного арапника.
Глава 10Спаси и сохрани…
Выписку Олегу врачебный консилиум назначил на десятое июня. А за паспортом и компенсацией по ранению нужно было ехать в Ленинакан. Денег на поездку не было ни копейки. Грунский думал, упорно думал — где их раздобыть. Но ничего пока в голову не приходило. Чтобы быть при бабках, надо было занять у кого-нибудь определенную сумму. Но у кого? Учитель из Гориса разводил руками:
— Вот незадача — у меня сейчас ни денег, ни родственников не осталось: все сбережения сожрала инфляция, а родных накрыло в доме «случайной» ракетой с вертолета… Впрочем, есть у меня одна мысль… — какая это мысль, он Олегу так и не признался.
Грунский, по правде говоря, на него мало рассчитывал: искалеченный войной человек с искалеченной судьбой — ну что с него взять?
В одном Вазгену Анастасовичу все же повезло: для больницы местными спонсорами были закуплены пять инвалидных колясок и ступневые ортопротезы. Медперсонал поставил его перед выбором — одно из двух: либо коляска, либо протезы. Он выбрал коляску.
— Я не Маресьев, знаешь ли, — признался учитель Олегу вечером в палате, — героя из меня никогда не получится! Это вы, русские, любите крайности: если бой, то умереть всегда готовы, а если протезы, то на них обязательно танцевать! Учить детей я смогу и в коляске, главное голова цела, а с ней — мозги мои и язык…
И теперь он раскатывал по больнице в сверкающем хромом и никелем кресле, удивительно ловко манипулируя рычагами и кнопками.
— Вазген Анастасович, глядя на вас, можно подумать — вы всю жизнь провели в этой штуковине! — воскликнул однажды Олег и тут же стушевался — понял всю неуместность шутки.
— Ничего, ничего, мы ведь тоже не пальцем деланные! — весело подмигнул ему учитель. — Вообще-то, у нас, в основном, практикуется езда на легковушках, но имеется еще один вид транспорта, не уступающий автомобилям, а кое в чем даже перешибающий их. Да ты сам вскорости убедишься в этом! — загадочно выдал он напоследок и укатил на почту — дать телеграмму какому-то близкому другу в Горисе.
А обратно его привезла санитарная машина прямиком в реанимационное отделение. Следом за ним доставили инвалидное кресло — изуродованное до неузнаваемости. Хозяин его был не в лучшем виде. Узнав о случившемся, Грунский напрямую ломанулся в реанимационку. Путь ему преградили два лба, гражданская одежда которым явно не шла.
— Куда, милок?
— Учителя проведать хочу, Вазгена Анастасовича! — попытался объяснить Олег.
— Что, родственничек объявился у покойного? — загоготал один из охранников.
— К-к-какого п-покойного? — стал даже заикаться Грунский.
— Шутка это! — успокоил его штатский. — Но уж больно учитель твой на жмурика смахивает после обработки в горпарке. Скорее всего — не выживет, бедолага.
— А как это случилось?
— Ну как везде сейчас случается? Шел человек себе, тьфу, извиняюсь, ехал на инвалидке, а тут бандюги из-за кустов — их же уйма развелось в последнее время. Словом по слову, хреном по столу — давай, мол, гони бабульки на опохмел души! А у этого хватило дури отказать им! Ну, они его и укатали со всей мочи. Если бы наш наряд не ошивался поблизости, твоему родственничку еще два часа назад можно было бы смело ставить заупокойную свечу.
— А сколько их было? — поинтересовался Олег.
— Сколько бы ни было, один хрен смыться успели! — словоохотливо опередил его очередной вопрос охранник, — Ну, двое было: оба шклявенькие такие, но шустрые до ужаса, один уже перед уходом успел засадить финарь в спину твоему учителю…
— Послушай, — вдруг спохватился он, — а твоя фамилия случайно не Грунский?
— Ну допустим, — враз насторожился Олег, и что из этого?
— Давно мечтал познакомиться, — широко осклабился охранник, — мне о твоей личности в не столь отдаленные времена столько напел Вовчик Светлов, царство ему небесное!.. Серега! — протянул он клешню-лопату.
Олег, обманутый именем бомжа, бывшего кореша, невольно протянул навстречу свою руку. Щелк! На ней тут же сомкнулось кольцо наручников — это успел сбоку второй охранник. А первый ухватил левую кисть Грунского и резко рванул ее кверху. Второй щелчок — и Олег оказался закованным в «браслеты». Он ошеломленно уставился на обоих штатских:
— Ничего себе знакомство!
— Ха, разве это знакомство? — весело воскликнул первый. — Вот у нас в контрразведке с тобой поплотнее позаниматься хотят! Майор Казарян прям так и прыгает в кресле от нетерпения — жаждет пообщаться с тобой.
— Зато я не очень-то стремлюсь видеть его рожу! Особенно когда он приглашает к себе таким вот некорректным методом!
Айс резко отклонил голову назад и долбанул лбом в ухмыляющуюся физиономию. Агент контрразведки взвыл и резко бросил ладони к лицу — заслониться от повторного удара. И тем самым освободил все уязвимые места на теле. Грунский не стал перебирать харчами — всадил больничный шлепанец ему в промежность. Второго набегавшего звезданул сложенными вместе скованными руками в челюсть, сбоку, угодив в «мертвую точку» — под ухо. Тот без возражений улегся на пол у дверей. Не мешкая, Айс развернулся, рванулся к выходу. Сзади хлопнуло, затем еще раз, и через пижаму что-то кольнуло в поясницу. Он обернулся, увидел лежащего на полу того, первого, пистолет в его руке и успел еще удивиться:
— Надо же, твою мать, без глушителя, а стреляет так тихо!
И поплыл, мягко покачиваясь, в волнах черной реки — дальше, дальше… Скоро или нет, но впереди показалось светлое пятно, которое, постепенно расширяясь, заполнило поле зрения — как экран телевизора. И на этом экране стала формироваться, вырисовываясь все четче где-то уже виденная морда: одутловатые щеки, жирные губы, сложенные в трубочку… Олег тряхнул головой, отгоняя видение, но оно не исчезло, а жирные губы зашевелились, выговаривая слова:
— Ну вот и со свиданьицем, Олег Грунский!
Он огляделся вокруг. Приличный кабинет, типовой: с огромным полированным столом, металлическим сейфом-шкафом и мягким диваном, на котором он сейчас и лежал. А за столом сидел… тот самый толстяк, который с комиссией не так давно допрашивал его там, в полевом госпитале села Мечен. Сейчас на нем был мундир из дорогой ткани с майорскими звездами на погонах, которые были неразличимы тогда под больничным халатом. Значит, первое мнение Грунского не было ошибочным — толстяк был из «шишкарей». Олег сел на диване, потянулся, распрямляя затекшие конечности. «Браслеты» на руках ощутимо дали знать о себе. Мешало еще что-то постороннее на правой ноге. Он посмотрел: выше щиколотки — знакомое металлическое кольцо, а цепочка уходит к ножке дивана. Олег выразительно потряс наручниками, взглянул на Казаряна…
— Без проблем! — понял его майор.
Подойдя, ловко отомкнул «браслеты» и бросил их рядом, на диван.
— А ногу, извини, оставлю, пока поближе не узнаем друг друга.
— Это что, в смысле «голубизны»? — ухмыльнулся Грунский, — Так я не из тех!
— Слушай, брось ты свои дебильные шуточки! — вскипел было майор, но тут же остыл, — Я с тобой по-хорошему поговорить хочу, сам на сам, без свидетелей лишних, а ты в пузырь сразу лезешь! И ведь зря, небось, догадался без подсказок, куда попал.
— Честно сказать, после того, как ваш идиот засадил в меня пару зарядов, думал — все, на небесах я, — признался ему Олег, — Только вот не понял сперва — в рай или в ад попал. Теперь дошло — вашу физиономию ангельской можно назвать с большой натяжкой. Контрразведка, как вы и обещали! Угадал?
— С первого раза в яблочко! — подтвердил майор, — Стреляли в тебя усыпляющими ампулами из пневматического пистолета. А пригласил я тебя для серьезного разговора, от результатов которого зависит, выйдешь ты отсюда долечиваться или исчезнешь «без шуму и пыли», как говаривал ваш известный артист Анатолий Папанов. Искать тебя некому…