— Ну как, теперь накормим стариков?
— Попробуем! — скромно подтвердила та. — А подарки им ты не забыл?
— Тьфу ты! — вновь разозлился на себя Айс. — Пошли по второму кругу!..
Мать плакала от счастья, зарывшись лицом в букет прекрасных роз, купленных Сонькой уже на обратном пути, а отец с восхищением пробовал на ноготь большого пальца острое жало Лосевского финореза, презентованного ему Олегом в дополнение к остальным подаркам. При этом глаза его поневоле переносились на стол, который сноровисто прямо из сумки сервировала Сонька. Наконец, чуть не порезав губы, он не выдержал, подцепил финкой янтарно-розовый кусочек балыка, осторожно перенес его в рот, зажмурился, смакуя, и Айс вздрогнул, глядя на него: по щеке отца из зажмуренного глаза на щетинистую щеку медленно поползла мутноватая старческая слеза.
— Ну вот, теперь и помереть не жалко!
— Ты что, батя? — бросился к нему Олег.
— Знаешь, сынок, мне этот балык однажды целую неделю в сон влазил! Красивый такой, нарежу его кусками, жую — а вкусу никакого! Проснусь — тоже во рту ничего — ни вкуса, ни запаха! Так и помру, думал, не попробовамши! Спасибо, сын, за исполнение желания! — он обнял Айса и прижался щетиной к его щеке.
Айс поцеловал его в небритую щеку, затем резко отстранился и быстро пошел на лоджию, прихватив сигареты. Немного погодя за ним вышла Сонька — позвать к столу.
— Ты что, плачешь? Ты?! — она заметила влагу на его щеке.
— Да это сигарета, зараза! Едкая какая-то попалась! — Айс вытер щеку и доверительно сказал ей:
— Ты знаешь, что меня бесит в настоящей жизни? То, что все эти жирные рожи, громко именующие себя «новыми русскими», выбившись из грязи в князи, напрочь забывают, в каком дерьме они недавно сидели! И что в этом дерьме остались им подобные — такие же гомо сапиенс, как и они, только победнее их и постарее. Эти «новые» спонсируют все, что только может их прославить: футбольную лигу, клуб «Зеленый попугай» какой-нибудь или, к примеру, мировой чемпионат по шахматам… А старики, вот такие, прославить их не могут, и поэтому о них вспоминают лишь тогда, когда приходит время выборов. Как же, голоса пенсионеров — самые стабильные! А после выборов на них опять кладут большую кучу дерьма! Есть у меня одно такое стихотворение — само однажды в голове сложилось, у Вечного огня как-то стоял…
Динамик выдавая вовсю «Славянку»,
С трибун звучал приветственный экстаз,
А я смотрел на орденские планки,
На памятных наград иконостас.
Родные и седые — ветераны!
И — болью сыромятного ремня
Вдруг сердце сжалось: как вас стало мало
У места встречи — Вечного огня!
Вам смерть плевала в души, ветераны,
Из пасти пулеметного окна,
А после вместо пластыря на раны
Привинчивались с кровью ордена.
Войну окончив, танки переплавив,
Ты, ветеран, за все врагов простив,
Пахал и сеял, вместе с сорняками
Выпахивая кости и тротил.
Зa что ж так тяжко нынче ваше бремя
В стране, где все сейчас твое-мое?
Вы пережили все, чтоб в наше время
Спросили вас: — Так чье ж вы, старичье?
Не потому ль из жизни быстротечной,
В глаза несправедливости взглянув.
Ряды вы покидаете навечно,
До старости чуть-чуть не дотянув?
…Динамик выдавал вовсю «Славянку»,
Народ венки к подножью возлагал,
А я смотрел: щекой припавши к танку,
О ком-то тихо плакал генерал.
В войну не поврежденную снарядом
Броню, казалось, жгла термит-слеза.
И понял я, что нет милей награды.
Чем памятью омытые глаза!..
Не забывайте тех, что мир вам дали!
Пусть ими не предъявлен память-счет,
Но как же много мы им задолжали!
И как же мало отдали еще!
— Поняла? Так что я поеду, Сонь, в этот проклятый Карабах за этими проклятыми долларами! И я их привезу, во что бы то ни стало! А вот кому и как их разделить — это мы еще будем посмотреть!..
За два дня уладили все перипетии с Сонькиным поступлением в вуз: деньги внесли, но ждать нужно было до осени.
— Мам, Соня поживет у нас? — передавая ей деньги, оставшиеся от поступления, спросил Айс. — А это ее плата за жилье плюс на мелкие расходы.
— Ладно, давай, не откажусь: когда еще эту треклятую пенсию принесут, а молодой организм калорий требует! Ты мне вот что лучше скажи! — мать пытливо заглянула сыну в глаза. — Невестку в дом привез или…
— Да что ты, мам? — отвел взгляд Олег, — Просто — хорошая знакомая!
— Ладно, ладно, езжай на свои маневры! — она и мысли не допускала о войне. — Меня не обманешь, самые лучшие жены выходят из хороших знакомых!
Айс, помня обещание, данное Гарику, взял билеты до станции… Кавказская. Что еще раз доказывает общеизвестную теорию: Земля все же круглая…
Глава 5Глаз — да не во лбу, батон — но не хлеба, хрен — не из огорода!
Прибыв в городок, Казарян с помощниками поехали прямиком на его окраинную улицу, и через час, оставив Шнифта и Батона в тени огромною ореха возле покосившейся хаты-мазанки с пятью мешками товара, он укатил с остальным «налаживать отношения с местной властью». Батон с хрустом умостился на один из мешков, достал «Приму» и, прикурив сигарету, тут же со злостью выплюнул ее.
— В натуре, падло, во рту сухо, как у незаведенной бабы в одном месте! Что будем делать, кентяра?
— Ничем не могу подогреть! — Шнифт шутливо вывернул карманы, — Всего две «тонны» и есть на развод!
— С такими бабками и лимонаду не попьешь! Что они тут, повыдыхали на этой улице?
Действительно, в застоявшейся полудневой жаре не было видно ни души — лишь ленивое жужжание ос да крупных, «мясных» мух нарушало тишину неподвижного знойного воздуха.
— Эх, пивка бы счас, ледяного, с таким вот бугром пены! — мечтательно потянулся Батон.
— Ну ты, фильтруй базар, тут и так доходняк уже прет, а ты еще понта гонишь! — окрысился было Шнифт, но его уже тоже забрало, — А к пивку бы леща вяленого, с икрой!
— Не-а, вобла лучше — желтоватая такая, на солнце так и просвечивается! — шумно сглотнув тягучую слюну, не согласился с ним Батон.
— Че ты понимаешь, че ты понимаешь? — с полоборота завелся было напарник, затем расхохотался: — Да что там зря бакланить, коли нет в кармане мани-мани! Вот непруха покатила нам с этой командировочки!
— Мужики, об чем базар? — из-за штакета высунулась такая знакомая по зонам нагловато-небритая рожа, что они ее чуть целовать не бросились: все-таки в этой пустыне родной жаргон услышать в первый же час после приезда — это не каждому удается. — Сука буду, свои люди под забором! Заваливайте на хазу, че на солнце шквариться!
— Срок мотал? — деловито спросил Шнифт, переваливая через забор очередной шуршащий мешок.
— Сто сорок четвертая, третья часть! — отрапортовал мужичок, подхватывая с той стороны мешок, — Хотя до сих пор не возьму в толк, за что обозлился на меня прокурор — у одного крутого почистил сейф да попутно пару видаков прихватил!
— Потому и отвязались на тебя по третьей части, что крутого бомбанул! — рассудительно объяснил ему Батон, — Почистил бы обыкновенного лоха — и пошел бы по первой, а то и вообще условным отделался. Кто платит, тот и музыку заказывает! — туманно закончил он и, зайдя во двор, протянул клешню: — Батон! А это — Шнифт!
— Болт! — пожал пятерню мужичок.
— Ого! — удивился Шнифт, — Такую кликуху заслужить нужно!
— Заслужил! — скромно подтвердил Болт, — Я на «восьмерке» «петушатником» заведовал — «опущенным» дырки в заднице рассверливал для «мужиков». Чтобы лучше поршень ходил потом! — хихикнул он.
— Доходное дело на зоне! — подтвердил Шнифт, — Ну ладно, базар базаром, но на сухую он не катит никак!
— Увы, нетути! — развел руками Болт, — Вечор все выжрали, вы же знаете, у нашей братии не принято на утро оставлять! А мои старики, когда кони двинули, оставили мне в наследство одну эту хату.
— И не женат? — спросил Батон.
— Когда? Пару недель как откинулся!
— На квартиру пустишь?
— Какой базар — располагайтесь как дома, кодляком веселей! Тут, однако, две проблемы!.. — Болт заскреб в затылке. — Во-первых, я голимый, как бубен…
— Были бы кости, а мясо нарастет! — успокоил его Шнифт.
— …а во-вторых, участковый наш… прописка…
— Нет проблем! — и здесь утешил его Батон. — Чистые аусвайсы, незамаранные! Хочешь, и тебе сделаем? — расщедрился он, вспомнив, что майор брал с собой целый пакет разных незаполненных бланков.
— Ну ты, ботало! — одернул его Шнифт, — Его же в этом местечке под Армавиром каждая сучка знает как облупленного. Интересное кино получается: отмотал чувак хороший срок, а пришел с новой ксивой, как иная разведенка!
— Просек! — понял свою промашку Батон.
— И вот еще что, землячки! Раз вы капаете за представительных коммерсантов, нужно завязать с этим, ну… — Болт замялся.
— Принято! — не стал спорить Шнифт. — Переходим на вполне понятный обыкновенному фраеру язык. Это ведь мы так, между собой иногда, для разрядки! А тут тебя встретили — расслабились… Все, ша, завязываем! Но все-таки, где же водяры достать? Думай, Батон, думай!
— А что долго думать — поехали на армавирский толчок! — влез Болт. — Правда, время обеденное, но что-нибудь смаракуем! — он достал из кармана спортивных штанов монету, крутнул ее с пальца и ловко поймал, — Вот так — рублем по буржуйским кошелькам!
— А ну покажь? — заинтересовался Шнифт.
С виду это был обычный юбилейный металлический рубль с профилем Ленина и гербом СССР, но грань его на четверть была заточена острее безопасной бритвы.
— «Писанка»! — профессионально оценил Шнифт. — И что, работать с ней можешь?
Вместо ответа Болт взял из его руки монету и сделал пару молниеносных движений у брючного кармана Батона. Из небольшого разреза на нем вывалилась зажигалка.
— Барахло попортил! — пробурчал Батон, подбирая ее. — Но чисто как! — тут же восхитился он, — Я даже не почувствовал ничего!